Ныне у нас в России по части отношения к труду происходит катастрофа. Труд потерял свою престижность и стал исключительно средством получения зарплаты. А если есть хоть какая-то возможность получать деньги и не работать, то все такие уловки беззастенчиво применяются. Надо бить в набат: русские перестают работать, теряют навыки труда – за них работают приезжие. Многие молодые люди и не желают работать (однако хотят жить припеваючи). В отношении к труду наблюдается разительная разница между нашим поколением и поколением наших отцов и дедов.
Но без упорного труда нация гибнет, ее обходят, а затем уничтожают другие нации – таков жестокий закон геополитики, царящий в этом падшем мире (второй критерий, Глава III) . Как возродить пафос труда? Какими средствами внушить человеку, что добросовестный труд, по крайней мере, не дает человеку опуститься до обезьяны? Это можно сделать только апеллируя к христианству и христианскому учению о труде.
Прежде всего, заметим, что тема труда занимает достаточно скромное место в творениях святых отцов. Если проблемы богатства и бедности в их работах обсуждаются достаточно активно, то труд – тема редкая. А если труд и обсуждается, то скорее в качестве монашеского аскетического упражнения – плетение корзин, работа в монастырском огороде и пр. Труд рассматривается как метод укрощения плоти, как способ достижения смирения, как средство борьбы с разными одолевающими монаха страстями, но не как производственная категория. Златоуст замечает:
«Что узда для коня, то работа для нашей природы» /III:187-188/. «Тот, кто занят работой, — говорит Иоанн Златоуст, — не скоро допустит что-либо излишнее в делах, и в словах, и в мысли, так как вся душа его совершенно предана трудолюбивой жизни».
Кассиан Римлялин: «Не достаточно одного телесного поста к стяжанию совершенной чистоты целомудрия; его превосходить должны покаянное сокрушение духа и неотступная молитва против этого нечистейшего духа; потом непрестанное поучение в Писаниях в соединении с умным деланием, также труд телесный и рукоделие» [8,33].
К такому пониманию труда у святых отцов присовокупляется еще одна тема – труд как наказание за грехопадение. Не раз повторяется: «в поте лица будешь есть хлеб твой» (Быт.3,19). Теперь все будет доставаться человеку тяжким трудом. И поэтому труд постоянно рассматривается как тяжесть, как работа (от слова «рабство», ибо труд закабаляет). Собственно поэтому он и служит в качестве аскетического упражнения. Но правда указывается, что труд – не только наказание, но и
«внушение и вразумление и врачевство против ран, происшедших от греха» /III:188/.
Вот еще любопытное высказывание Златоуста:
«Трудом Писание обыкновенно называет грех» /XII:1048/: «Под языком его труд и болезнь» (Пс.9,28).
Он противопоставляет трудам мирским благодатный труд достижения добродетелей.
Встречаются и высказывания в том смысле, что оказывать милосердие к ближнему можно и помогая ему своим трудом. А вот что касается работы ради Бога, то такая работа совершается не обычным трудом, а молитвенным. Именно о таком труде говорит преподобный Варсонофий Великий в своем известном высказывании:
«Истинный труд не может быть без смирения, ибо сам по себе труд суетен и не вменяется ни во что» [3].
Но есть в православии и другая тенденция (хорошо, кстати, описанная в работе Н.Н Фиолетова «Очерки христианской апологетики» [6]). Предназначенная более для мирян, она не только рассматривает труд как положительную категорию, но определенно трактует его как добродетель.
Так, Максим Исповедник указывает на то, что человек в первоначальном состоянии был призван совершить многие подвиги во вселенной, и в конце концов достичь окончательного обожения. И причем, из текста можно заключить, что все это должно достигаться в том числе и трудом. И более того, Максим Исповедник специально указывает, что Господь и в Эдеме не оставил человека праздным, а дал ему в заботу возделывание сада. Но труд этот совершенно иной – творческий.
Златоуст отмечает моральный аспект труда:
«Не станем стыдиться ремесел и будем считать бесчестьем не работу, но праздность и безделье» /III:187/.
Святитель Василий Великий говорит, что
«намерение благочестия не должно служить предлогом лени и бегства от работы, а побуждением к еще большим трудам».
Однако такого рода высказывания довольно редки, даже у Златоуста или Василия Великого. И кроме того, у этих святых отцов прямых высказываний о том, что добросовестный бескорыстный труд спасителен, мы не находим.
Если посмотреть на вопрос исторически, то можно заметить, что первая тенденция (монашеско-аскетическая) победила, и неудивительно – монашество в православии всегда считалось эталоном христианской жизни. Аскетическая направленность имеет несомненную положительную сторону, отвращая паству от стяжательства (даже трудового). Однако представляется, что вследствие недооценки второй тенденции в православном понимании труда получился определенный перекос – труд по преимуществу рассматривается как тяжелое, но необходимое послушание за первородный грех. Но где же иные понятия о труде: труд как средство спасения? труд по любви к ближнему? труд как радость? труд как творчество? труд как приближение к Богу? труд как высокая добродетель? Все это, безусловно, есть в православии, но присутствует скорее как отдельные богословские мнения святых отцов, но не как основной лейтмотив православного богословия. Кроме того, обе тенденции трактуют труд в сугубо личном плане с ориентацией на индивидуальное спасение и избегают рассмотрения труда как общественного явления.
Т. Коваль, исследователь проблем труда и собственности в христианстве, делает такое заключение: «В целом можно сказать, что православие призывает “молиться и трудиться”, в то время как формула католицизма – “трудиться и молиться”, а протестантизм убежден в том, что труд и есть молитва» [1]. Надо сказать, оценка остроумная, но далекая от точности.
Дело в том, что католическая традиция (до недавнего времени) действительно больше ценила обычный, повседневный труд и считала, что честное и добросовестное исполнение своих трудовых обязанностей спасительно. Однако все равно более высокое место в способах спасения занимают такие традиционные средства как молитва, храмовое благочестие, таинства, благотворительность. В соответствии с этим католики выстраивают свою ценностную иерархию профессий, где высшую строчку все равно занимают монахи.
Вот в протестантизме ситуация кардинально меняется. Отрицая монашество, протестантизм вместе с этим стал умалять и связанные с этим добродетели. Больше монахи не являются образцом для христиан, и взоры протестантских богословов обращаются к мирянам, занятым повседневным трудом. В результате труд и профессиональная деятельность в протестантизме приобретают высокий сотериологический статус. По М. Веберу, профессиональная удача является признаком спасения (у кальвинистов). Но и лютеране тоже рассматривают профессиональное призвание («Beruf») как идущее от Бога. Иначе говоря, Бог ставит каждого человека в профессиональном плане на свое место (это и есть beruf), и если человек достойно на этом месте трудится, то оно оказывается для него спасительным. Интересно, что «Основы социальной концепции РПЦ» эту идею отчасти адаптируют, совмещая ее с традиционно православным взглядом:
«С христианской точки зрения труд сам по себе не
является безусловной ценностью. Он становится благословенным, когда являет
собой соработничество Господу и способствует
исполнению Его замысла о мире и человеке» [9,33]
Однако у протестантов эта совершенно правильная идея неузнаваемо искажается одним обстоятельством. Реформация была инициирована развитием капитализма, которому необходимо было разорвать религиозные путы. Поэтому добросовестное исполнение своих обязанностей в любой профессии было подменено ее коммерческой привлекательностью – сколько прибыли она приносит. Собственно, прибыльность и выстраивает в протестантизме иерархию профессий. И это существенно меняет дело – место Христа занимает его антипод – мамона, который и начинает править бал. И заметим, что сейчас католики в имущественных вопросах фактически перешли на протестантские позиции, признав нынешние рыночные отношения в основном отвечающими христианским ценностям.
О. Сергий Булгаков – выдающийся православный мыслитель. Он впервые в православной традиции осмыслил хозяйство как некий космической богочеловеческий процесс, в котором происходит воспроизведение и совершенствование жизни человека и мира. Соответственно, труд в этом процессе рассматривается как служение Творцу в Его громадной задаче преображения мира. Он писал:
"Хозяйственный труд есть уже как бы новая сила природы, новый мирообразующий, космогонический фактор, принципиально отличный притом от всех остальных сил природы. Эпоха хозяйства есть столь же характерная и определенная эпоха в истории земли, а через нее в истории космоса, что можно с этой точки зрения всю космогонию поделить на два периода: инстинктивный, до-сознательный или до-хозяйственный, - до появления человека, и сознательный, хозяйственный, - после его появления. Разумеется, мы говорим это не в смысле современного эволюционизма, но подразумеваем выявление живых сил, изначально вложенных в мироздание творцом" [2].
Онтологически- космическое значение труда еще более подчеркнуто в учении Н.Ф. Федорова о преобразовании природы человеческой деятельностью, причем вплоть до воскрешения умерших поколений. Это великое «общее дело» должно сплотить народ, сделав из него одну семью. Федоров смело утверждал:
«Неудачи многочисленных попыток восстановить вечери любви по подобию первой тайной вечери (которая также не была единодушна) достаточно оправдывают и католиков и православных, ибо к объединению в трапезе нужно присоединить и единство в общем труде, к храмовой литургии нужно присоединить внехрамовую» /4-1:171/
«Объединение всех в труде познания слепой внешней силы и уничтожит то зло вне нас, которое препятствует водворению Царства Божия внутри нас» /4-2:363/.
«Новый Завет призывает всех жаждущих деятельности. Нет выше чувства участия во всеобщем труде. Нет блаженнее падших во всеобщем труде, ибо они воскреснут и, воскреснув со всеми, увидят завершение своего дела» /4-3:401/.
Таким образом, вселенское значение человеческого труда было выявлено только в начале XX в. русскими религиозными философами. Этот новый аспект богословия труда имел важное значение, поскольку он позволял осмысливать труд не только в личном, но и в общественном плане.
Отметим, что этому пониманию ближе, как это ни парадоксально, не православная аскетическая традиция и не западная, а традиция социалистическая. Она возникла в рамках коммунистической псевдорелигии, которая, в свою очередь, выросла на христианской основе. Суть социалистического отношения к труду таково. Созидание всего в этом мире – и материального и духовного – осуществляется трудом. Поэтому труд на благо народа, Родины является высокой добродетелью. Он поощряется и награждается. Хотя не исключается момент обеспечения собственных нужд – тут действует принцип справедливости: больше потрудился – больше заработал. Главное отличие социалистической этики, например, от протестантской в том, что в протестантизме труд является средством личного спасения. В социалистической этике труд направлен на развитие и совершенствование всего общества, на пользу всем. Хотя таких фантастических задач, как воскрешение мертвых, не ставилось, но пафос труда, направленного на общее дело построения коммунизма сыграл немаловажную роль в становлении советского общества.
Представляется, что все рассмотренные теории (в том числе и православная традиция) неполны и не дают возможности верно расставить приоритеты в этом непростом вопросе. Как дополнить традицию? Вполне взвешенное, окончательное христианское учение о труде пока не сформулировано. Но все же имеет смысл дать хотя бы его предварительный тезисный набросок.
За основу возьмем три основные мотивации труда:
– труд ради поддержания жизни;
– труд по любви к людям;
– труд ради Бога.
Трудиться ради поддержания жизни – очевидная мотивация, которую принимают все конфессии. Правда, многие христиане (в том числе и православные) искренно считают, что эта мотивация – единственная, что этой чисто земной, материальной ролью и ограничивается назначение труда – мол, религиозного значения труд не имеет. А потому трудом можно пренебрегать, если есть другие источники пропитания. Но это неверно, ибо есть другие, высшие по сравнению с этой мотивации.
Более высокий стимул – труд по любви к ближнему. Впрочем, тут нужно небольшое разъяснение: если под ближними понимать свою семью, то обычно ближайшая семья понимается как расширение своего я, и потому это не любовь к ближнему, а поддержание жизни своего расширенного я. Любовь к ближнему – это другое. Это помощь тому, кому по очевидным нравственным меркам ты и не обязан помогать – дальние родственники, знакомые. А помощь – либо непосредственно трудом, либо трудовыми деньгами. По Сергею Булгакову «труд имеет незаменимое значение для человека, как средство воспитание воли, борьбы с другими наклонностями, наконец, как возможность служения ближним» [7].
Однако ясно, что такая любовь к ближнему, как и любая милостыня, погоды не сделает. Все останется как раньше: бедные – бедными, богатые – богатыми, и мамона будет господствовать над людьми. Необходимо изменение (преображение) социального строя. А это может быть сделано не только через личное совершенствование и не только через любовь к ближнему, но и через «любовь к дальнему», т.е. через принятые общественной нравственностью или даже прописанные в законе меры по осуществлению справедливого распределения. Любовь к дальнему – это прежде всего справедливая оплата по труду, а также систематическая помощь нетрудоспособным. Это то, что называется социальной справедливостью.
Спасителен ли труд ради ближнего (и ради дальнего)? Безусловно. Поскольку он является воплощением любви к человеку, причем любви деятельной. И тем самым является выполнением второй заповеди христианства. Поэтому честный и бескорыстный труд должен быть реабилитирован нашими богословами в сотериологическом плане.
Однако труд имеет общественный характер, и его последствия распространяются не только на самого трудящегося, но и на все общество. Поэтому одних добросовестности, честности и бескорыстности мало. Чтобы труд был спасительным, он должен быть согласован с волей Божией относительно жизни общества. Если человек добросовестно трудится на предприятии, которое приносит обществу вред (а такое у нас сплошь и рядом, в том числе – и для православных), то спасительность такого труда под большим вопросом. И Церковь должна этот вопрос хорошенько разъяснить своим прихожанам. Только труд, приносящий благо обществу, благо остальным людям может иметь сотериологический потенциал.
Но есть еще более высокая мотивация – это труд ради Бога. Такой труд – сотворчество, соучастие в деле Творца по преображению этого мира. Поэтому это труд творческий, радостный, возвышающий человека, соединяющий его с Богом. Заметим, что в православной традиции таким «трудом» считалась лишь молитва. Впрочем, можно предположить, что, например, строительство храма тоже рассматривалось как труд ради Бога. Конечно, на самом деле сфера труда ради Бога гораздо шире. Это – любая бескорыстная работа по исправлению уродств этого мира (которая, кончено же, согласована с волей Божией). Об этом не раз говорит ап. Павел:
«И всё, что вы делаете, словом или делом, всё делайте во имя Господа Иисуса Христа» (Кол.3:17)
или
«И всё, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие, ибо вы служите Господу Христу» (Кол.3:23-24).
Надо сказать, что все три описанных мотива обычно присутствуют одновременно. Но пропорция между мотивами может быть различной. И чем более высокой оказывается в целом мотивация, тем труд становится более действенным средством спасения.
Литература
I-XII. Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста,
Архиепископа Константинопольского, в русском переводе.
тт. I-XII. С.-Петербург. Издание С.-Петербургской
Духовной Академии. 1894-1911.
1. Коваль Т. Этика труда православия // Общественные науки и современность. 1994. № 6. С. 59.
2. Булгаков С.Н. Философия хозяйства. – М.: Наука, 1990. – 412 с.
3. Варсонофий Великий. «Руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошения учеников». http://verapravoslavnaya.ru/?Varsonofiya_Velikogo_i_Ioanna_rukovodstvo
4. Н.Ф. Федоров. Собрание сочинений в четырех томах. Тома 1-3,. Издательская группа «Прогресс», Москва, 1995г.
5. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М.: 2000. – 88 с.
6. Н.Н.Фиолетов. Очерки христианской апологетики, – М.: Братство во Имя Всемилостивого Спаса, 1992, – 103 с.
7. Булгаков С.Н. Православие. Киев, 1991. С.212.
8. Кассиан Римлянин. Обозрение духовной брани. «Добротолюбие», т. 2. –М.: Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1992.
9.
Основы социальной концепции Русской Православной
Церкви. М.: 2000. – 88 с.
