Сомин Н.В.

Богословские диалоги о христианском социализме. XXI век.

 

 Диалог второй. О христианском устроении социума

 

(Остановка закончена и паломническая поездка продолжается. Наши собеседники снова занимают места в автобусе).

Православный публицист (ПП):  Итак, вы утверждаете, что христианский социализм необходим нам христианам?

Христианский социалист (ХС): Да, я утверждаю, что стремиться его осуществить – безусловная наша обязанность.

ПП: Так что же, это воля Божия?

ХС: Совершенно правильно.

ПП: Ничего себе! Мне остается только повторить, что ваш христианский социализм – по меньшей мере прелесть, заблуждение, причем заблуждение алогичное. Словосочетание «христианский социализм» – противоречие, нонсенс, вроде «круглого квадрата». Я не вижу в этих словах никакого смысла.

ХС (хладнокровно): Что ж, попытаюсь этот смысл сформулировать. Христианский социализм – заповеданная нам Богом социальная форма устроения христианских сообществ. Христиане могут и должны жить по-христиански здесь на земле. Это означает, что форма общественного устроения должна максимально соответствовать целям христианской жизни. Эта форма – общественная собственность. Так может жить любое христианское сообщество – приход, община, трудовое братство, православное государство.

ПП: Значит христианский социализм – это и есть рай на земле?

ХС: Ни в коем случае. Царство Божие в полноте своей на земле до Второго Пришествия недостижимо. И от земного общества нельзя требовать полной праведности. Но возможна более праведная жизнь, чем до сих пор демонстрировали люди, в том числе – и христиане. Это улучшение может быть достигнуто за счет христианского устроения одной из самых важных сфер жизни – сферы социально-экономической. И не только возможна, но и необходима.

ПП: Так. Значит это не рай, а некоторое приближение к нему. И зачем же этот суррогат, нужен Господу?

ХС: Чтобы подготовить людей к Царству Божиему. Ибо чем ближе земная жизнь уподобляется небесной, тем легче совершается переход в Царство Христа. Замечу, что в том же – в подготовке к встрече с Богом -  св. Ириней Лионский видит и смысл Тысячелетнего царства – там «достойные постепенно привыкают вмещать Бога»[1] и подвизаются там, «возрастая от видения Господа и через Него навыкнут вмещать славу Божию»[2].

ПП: Но Господь предлагает нам не суррогат, а само Царство Небесное. Вам что, этого мало?

ХС: Спора нет: Царство Божие – подарок удивительной щедрости, и если бы я был один на земле, то более ничего не надо. Но есть еще другие люди: наши дети, будущие поколения, наконец, мои современники. И я желаю им спасения, как, я уверен, и вы желаете. А апостол Павел даже говорит: «я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти» (Рим.9,3). Смотрите: любовь к людям у апостола даже превосходит жажду спасения и соединения со Христом. Таком образом, по любви к людям, христианин обязан заботиться о спасении других, для чего и должен работать над наиболее соответствующем христианству  социальным строем.

ПП: Знаете, слушая вас складывается впечатление, что все христиане всегда занимались не тем. Они ходили на службы, постились и соблюдали заповеди. А вместо этого, по вашему, им надо было заниматься выстраиванием правильных общественных отношений. Но церковь учит «навыкать» Царству Небесному иначе, чем вы предлагаете: молитвой, благотворительностью, храмовым богослужением и главное – участием в церковных таинствах.

ХС:  Разве я против молитвы и тем более таинств? Я никогда не отрицал благодатности традиционной православной практики. Но ограничиваться только ею было бы неверно. Фактически из поля зрения христиан выпала целая сфера жизни людей  –  я имею в виду общественные отношения, на которые, видимо, и направлена ваша ирония. Подумайте – обширнейшая  область человеческой деятельности, причем, занимающая у человека более всего времени и требующая громадного напряжения сил, остается вне церкви, остается устроенной несправедливо, варварски жестоко. Одних, –бедных, – она ввергает в многочисленные скорби. Других – богатых – она подвергает огромным соблазнам. Всем известно речение Господа: «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф.19,24). Ясно, что люди, в том числе и христиане, живя так будут «навыкать» не христианству, а совершенно противоположному. Будут ли этому влиянию достаточным противовесом все те традиционные средства, о которых вы говорили – большой вопрос.

ПП: Для настоящего подвижника искушения только вырабатывают волю и делают его еще искуснее в борьбе с врагом.

ХС: Вы запамятовали молитву «Отче наш» в Нагорной проповеди, где сказано: «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого» (Мф.6,13). Да, одного искушения делают еще сильнее, но зато десять их не выдерживает и падает. Вам их не жалко? Недаром в «Отче наш» везде употребляется множественное число – «наш», «нам», «нас». Польза устранения внешних соблазнов видна на уровне статистики.  Вы  рассуждаете по принципу «чем хуже, тем лучше». Для коллективов он никуда не годится, ибо все отягощены падшестью, все немощны, и потому людям нужно помогать, а не воздвигать перед ними лишние трудности. Недаром в наших монастырях, куда, казалось бы, стекаются лучшие церковные силы, хозяйственная жизнь устраивается отнюдь не на частнособственнической основе. Это и понятно – разделение на «мое и твое» тут же разрушит монастырскую общину. Наоборот, в монастыре все общее, и именно такой строй жизни соответствует высоте христианской любви и сохраняет ее.

ПП: Одно дело – монастыри, а другое – миряне. Уникальность монастырской жизни не может быть распространена на все общество, пусть даже и христианское.

ХС: А вот св. Иоанн Златоуст считает, что единственное, чем монахи должны отличаться от мирян – это обет целомудрия[3]. Ибо Церковь едина и заповеди, которые должны исполнять христиане, тоже одни и те же.

ПП: Ох, как вы не поймете, что ваш христианский социализм – утопия чистейшей воды! Ведь человек, как вы сами правильно заметили, – тварь падшая. Люди отягощены грехом, немощны и эгоистичны. На земле возможно лишь кое как ограничить разгул зла, чтобы в этом мире могла существовать и действовать Церковь, через которую верующие достигают Царства Небесного. Но благодатное общество на земле невозможно просто потому, что нельзя требовать от людей массовой святости. Возможно спасение лишь  отдельных личностей, но не праведная жизнь больших коллективов.

ХС: Иначе говоря, «спасайся кто может»?

ПП: Ну уж вы скажете!

ХС: Это не я. Так назвал стремление только к личному спасению русский философ Семен Франк[4]. Он такое, кстати сказать господствующее ныне мнение, рассматривает как «порождение непросветленного человеческого эгоизма»[5].

ПП: И неужели вы с Франком думаете, что можно спасаться фабриками и колхозами? Нациями и государствами?

ХС: Что ж, Франк утверждает, что спасение надо мыслить и как личное, и как коллективное. Хотя идея коллективного спасение опять-таки вовсе не является ересью, но к сожалению она богословски не проработана. А потому оставим ее. Пусть даже Господь, игнорируя Им же сотворенные общности вроде семьи, общины, нации, государства, судит людей сугубо индивидуально, по личным грехам. Но разве общество не влияет на души людей?

ПП: А, это старая песня – «среда заела»! Великий Достоевский боролся против этой ложной теории, отстаивая моральную ответственность каждого человека.

ХС: И это не помешало Достоевскому под конец жизни прийти если не к христианскому социализму, то уж точно к «социальному христианству».

ПП: Но как известно, «извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы» (Мк.7,21). Грех находится в душе человека. И святая Церковь борется с ним именно в глубинах сердца, кропотливо работает с каждой душой, исцеляя от язв греховных. Вы же уповаете на только внешнюю организацию общества, забывая о нравственном уровне составляющих его членов.

ХС: Не спорю: грех гнездится в душе человеческой. Но не только там. Дело в том, что общество состоит не только из отдельных людей; есть еще идеология. культура, государство со своими законами, общественные институты, скажем – право собственности, общественные отношения и прочее. Все это, создаваемое грешными людьми, носит на себе печать греха. Таким образом, во всех этих общественных явлениях, отчуждаясь от душ человеческих, грех как бы фиксируется, огустевает, получает свое самостоятельное бытие. В результате, при рождении душа попадает в уже  грешный мир, сразу подвергается воздействию безблагодатных общественных отношений. Социум воспитывает. Ох, как  активно воспитывает! И его уродующего влияния не избегает никто. Об этом, кстати, говорит апостол:  «Худые сообщества  развращают добрые нравы» (1 Кор.15,33). И наоборот, праведное общество помогает воспитывать праведных людей. Связь между человеком и обществом замечена еще древними. Аристотель даже квалифицировал человека как «общественное животное». И это вовсе не глупо: человек во многом продукт общества. Конечно, доводить эту мысль до абсурда и считать, что человек формируется только под воздействием общества, было бы неверно. Душа человеческая глубока. Она может отвергнуть дурные воздействия, противостать им. Но и полностью отрицать влияние социума – просто недобросовестно. Иначе говоря, нужно и то и другое – и искоренение греха в глубинах души, и созидание праведного общества.

ПП: И все же Церковь учит, что Царство Божие достижимо только в душах людей, и именно к такому совершенству призывает Господь, говоря: «Царство Божие внутрь вас есть» (Лк.17,21).

ХС: Но евангельское выражение «энтос умон» можно перевести не только как «внутри вас», но и «посреди вас»[6]. Это означает, что Царство Божие может быть не только в душе человека, но и в строе отношений между людьми. Или иначе: жизнь с Богом возможна не только  индивидуальная, но и коллективная. Причем, воля Божия, чтобы все это было не на Небе только, но и на земле. И не только ради нашего спасения – этим задачи Церкви не ограничиваются. Дело в том, что земля – творение Божие, и Бог хочет, чтобы Он царствовал на ней. Можно утверждать, что Церковь в этом мире имеет двуединую задачу: готовить своих чад к жизни в Царстве и отвоевывать у темных сил землю.

ПП: Если первая задача несомненна, то вторая – явная выдумка.

ХС: Советую вам быть осторожнее. Тут вы сами рискуете впасть в еретики. В наших «Основах социальной концепции Русской православной Церкви» эта задача формулируется вполне отчетливо[7].

ПП: Гм… Но не напоминает ли это построение вавилонской башни?

ХС:  Видите ли, тут главный вопрос: с Богом или без Бога? Да, попытка построить рай на земле без Бога обречена на неудачу и в самом деле является строительством вавилонской башни, вызовом Создателю. Но стремление устроить рай на земле с Богом, по Его повелению и при Его участии – задача благодатная. Более того, каждый христианин обязан посильно в ней участвовать.

ПП: Все поверяется Писанием. Интересно, где вы там эту задачу вычитали? Может быть, опять в Нагорной  проповеди?

ХС: Опять попали в точку! Именно в Нагорной проповеди. Там  в той же молитве Господней говорится: «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли» (Мф.6,10).

ПП: Ну, знаете! С христианским социализмом это место не имеет ничего общего. Богословы толкуют его в том смысле, что и на земле нужно склоняться под волю Божию также, как это делают достигшие Царства Небесного[8].

ХС: А вот опять-таки святой Иоанн Златоуст, комментирует это так, что Господь заповедал  нам жить на земле, как на небе[9]. Замечу, что ненавистная вам идея жить на земле по возможности ближе к жизни райской тут высказана вполне определенно.

ПП: Я думаю, что все же тут Златоуст говорит о духовном достижении Неба и следовании христианской морали.

ХС: И только-то? Великий святитель ясно понимал, что за этот земной мир идет война, что земля, исконная вотчина Бога, подпала под временную оккупацию сил зла (хотя и оккупацию неполную – власть диавола там все же ограничена), и что христиане – воины Христа, призванные освободить захваченную территорию. А способ ведения боевых действий у Церкви один – как горчичное зерно прорастать в этом мире, выстраивая ограждающую добро стену, создавая крепость и постепенно продвигая свои редуты на новую позицию.

ПП: Я согласен с тем. что все мы – воинство Христово. Но повторяю – война идет в каждой душе с грехом.

ХС: Опять таки, не спорю. Но если вы признаете, что мы в состоянии войны, то и вести ее надо по всем правилам военного искусства. Конечно, мужество каждого солдата – вещь замечательная и совершенно на войне необходимая. Но если полководец будет уповать только на это, забывая о взаимодействии войск, о тактике и стратегии, то как вы думаете, выиграет он войну?  А вы, со своей установкой на борьбу с личными грехами уподобляетесь такому полководцу.

ПП: Совсем нет. Воины Христовы объединены в Церковь, сплочены в единый строй.

ХС: Слава Богу, что это так! Но современная война протекает на всех фронтах и ведется многими родами войск. Если мы забудем, скажем, о воздушной среде, то противник получит полное господство в воздухе и начнет нас безнаказанно бомбить, как это получилось в Сербии в 2001 году. Так и мы, если не будем бороться за социально-экономическую сферу, преображать ее, то ею овладеют темные силы станут разрушать Церковь экономическими методами.  

ПП: Вы хотите из Церкви сделать авиационную эскадрилью?

ХС: Я хочу, чтобы Церковь в борьбе со злом не устранялась никакого поприща. Но, конечно же, она должна действовать только добром, не силой, но нравственной правдой. Для этого эта правда должна сначала возобладать в церковной ограде.

ПП: Хорошо. И все же вы собираетесь из Церкви сделать некую крепость, огражденный стенами град, и тем самым умалить ее духовную сущность. Но тот же Сергий Булгаков утверждал, что «церковь не град».

ХС: Вам делает честь знание работ о. Сергия. Но парадокс в том, что фактически Церковь всегда выстраивала град. И продолжает выстраивать сейчас. Смотрите: свои православные гимназии и детские сады, свои институты, свои больницы и богадельни. А монастыри – они даже видимым образом повторяют архитектуру города. Нет, Церковь на земле все время строит град. И дело не только в том, что исполнение ее духовных задач требует соответствующей земной инфраструктуры. Град этот – пусть и неполный, но все же образ Царства. Но тут возникает главная трудность – сфера производства материальных благ, так называемая «работа». Для мирян она проходит «в миру», где они сталкиваются со всеми прелестями нехристианских социальных отношений. И от этой проблемы нельзя отмахнуться как от маловажной – «работа» занимает большую часть активного времени и требует огромного вложения сил и тела и души. Сами посудите: можно ли должным образом навыкнуть братолюбию, если полжизни мы вынуждены жить по-волчьи? Вот и получается, что построение христианского социума, включающего подлинно христианские трудовые отношения – дело вовсе не маловажное, а наоборот – совершенно необходимое.

ПП: И все же Евангелие говорит о Царстве Небесном, которое потому так и называется, что оно на Небе, а не на земле.

ХС: Мне думается, что вы все время слегка жонглируете терминами «Царство Небесное» и «Царство Божие». Цель жизни христианина – жизнь с Богом, по слову Серафима Саровского, «стяжание Духа Святаго». Но Бог везде – и на Небе и на земле. А потому жизнь с Богом и есть вхождение в Царство Божие. Да, на Небе Царство Христа  прочно и непоколебимо. Но в том то и дело, что Евангелие все время говорит о том, что Царство Небесное «приблизилось» (Мф.4,17).  Это означает, что Царство, сойдя на землю, перестало быть только небесным – оно теперь зовется Царством Божиим.

ПП: Конечно, Бог имманентен нашему миру. Но отсюда вовсе не следует, что на земле нужно создавать рай. Помните, что говорит Господь: «Царство Мое не от мира сего» (Ин.18,36). 

ХС: Под «миром сем» в Писании понимается царство греха, временно подчиненная сатане область мироздания, но не вообще земля. Земля и человек на ней – Божие творение. И по замыслу Господню преображение земли в Царство Божие должно осуществиться при участии человека. Так, Адаму было дано повеление возделывать эдем (Быт.2,15). Св. Максим Исповедник пишет, что человеку было предназначено соединить мир и рай[10]. Человек пал, в результате чего вся земля подпала под власть сатаны. Но, конечно же, замысел Божий о человеке остался прежним. Это значит, что людям в союзе с Богом, будучи членами святой Церкви, заповедано строить  праведное общество, отвоевывая у сил зла этот прекрасный и удивительный мир и делая его достоянием Божиим. Более того, мне думается, что кто не хочет строить Царство Божие на земле, тому оно и вообще не очень-то нужно.

ПП: Ох, опять вы агитируете за строительство праведного общества! Утопия все это, утопия!

ХС:  А что такое утопия?

ПП: Это нереализуемое общество.

ХС: Нереализуемое из-за чего? Из-за того, что такое общество в принципе противоречиво, или из-за того, что люди пока слишком греховны, чтобы его образовать?

Если первое, то вы правы – оно нереализуемо по причине неизбежных внутренних противоречий. Это и есть подлинная утопия. Если же второе, то задача Церкви в том и состоит, чтобы бороться с грехом. А значит, по мере выполнения этой задачи, становится реализуемым и более праведное общество. Но не следует думать, что оно наступит само собой. О его устроении надо думать заранее, его надо сознательно создавать. Утопия, когда пытаются из грешных людей построить праведное общество. Утопия, когда думают, что праведное общество может создать на принципах, которые сами по себе толкают людей ко греху. Я имею в виду капитализм. Но если общественный строй устремляет народ вверх, а не вниз, то, помогая людям преодолевать свою падшесть, он является не утопией, а благом.

ПП: Мне все же остается непонятным, почему вы такое значение придаете построению христианского общества. Ведь душу можно спасти, живя и в недружелюбном социуме.

ХС: А как вы думаете, где больше народу спасется: из порочного общества, или из христианского?

ПП: Мм…

ХС: Молчание вам не поможет. Ясно – из христианского. Таким образом, недружелюбный социум извинителен только в том случае, если христиане не в силах его изменить. Но если же они этого даже и не пытаются сделать, считая все это суетой, то такое неделание – тяжкий грех, за который Господь наказывает.

ПП: Но это все умозрительные рассуждения. Для того, чтобы утверждать, что христианский социализм – воля Божия, нужны определенные указания Нового завета, причем более веские, чем  «яко на небеси и на земли».

ХС: Они есть. Деяния Апостольские об этом говорят яснее ясного. Я имею в виду рассказ о жизни первохристиан в Иерусалимской общине, где был реализован христианский социализм, а лучше сказать – христианский коммунизм. Причем, в Деяниях об этом удивительном феномене упоминается, для непонятливых, дважды – во второй и четвертой главах (Деян. 2,44-45; 4,32-36).

ПП: Наличие коммунизма там крайне сомнительно. О. Иоанн Восторгов считает, что жизнь в Иерусалимской общине никакого отношения к коммунизму не имела.

ХС: Но мы с вами уже выясняли, что его мнение нельзя отождествлять мнением Церкви. Ибо святые отцы, которые много говорят о социальных проблемах – и Иоанн Златоуст, и Василий Великий, и Киприан Карфагенский – с восторгом говорят о жизни первохристиан в этой общине, особенно напирая на то, что «все было у них общее» (Деян.4,32)[11].

ПП: Вот, вот! Тут, кажется, начинается самое сомнительное в ваших построениях. Более всего меня удивляет это постоянное акцентирование общественной собственности. Мне же думается, что ее введение только загубит все дело спасения.

ХС: Наоборот, она-то и может стать важнейшим инструментом спасения. Но смотрите – наш экскурсовод готов нам рассказать нечто интересное. Давайте послушаем.

ПП: Что ж, давайте. Но от развернутого ответа вам не уйти.

 

Сентябрь 2005 г.