Сомин Н.В.

Богословские диалоги о христианском социализме. XXI век.

 

Диалог пятый. О богословии истории

 

(У автобуса, отправляющегося в обратный путь.)

ПП: Но все же мы не договорили. Самые уничтожающие аргументы против христианского социализма я приберег напоследок.

ХС: Ну что ж, вот пустая скамейка. Автобус отправится через полчаса и мы вполне успеем обсудить ваши убийственные доводы.

ПП: Довод совершенно бесспорный: это крах социализма в СССР. Разве не является это событие доказательством абсурдности ваших взглядов? Тут социализм ярко показал свою античеловеческую и антихристианскую сущность. Десятки миллионов невинных жертв, жесточайшие гонения на святую Церковь, уничтожение русской культуры и русской государственности, наконец, полное развращение русского народа. И вот все лопнуло как мыльный пузырь. Все жертвы оказались впустую, страна осталась в жалком, униженном состоянии. Вот результат строительства вавилонской башни!

ХС: Убили наповал! Да такие заявления нынче можно слышать на каждом шагу. Я бы мог вашему событийному ряду ужасов противопоставить другой ряд: СССР достиг за короткое время поразительных хозяйственных и научных успехов, стал второй страной в мире и установил военный паритет с США, победил в жесточайшей мировой войне, создал многонациональную империю, в которой народы жили на удивление дружно, наконец построил государство социальной справедливости, равного которому не было в мировой истории.

ПП: О! Такое я тоже слышу в патриотической среде постоянно. Ну давайте будем стенка на стенку!

ХС: Не хотелось бы. Давайте переведем разговор в другую плоскость. Мы с вами – христиане, и нам нужно разобраться в историософии.

ПП: Согласен. Можно попробовать. И первое что нужно выяснить – это смысл истории. Я думаю, что вы не будете со мной спорить: история есть процесс сепарации, разделения добра и зла на этой земле. И конец истории наступит тогда, когда это разделение совершится во всей своей полноте.

ХС: В принципе согласен, но ваше определение слишком неконкретно. Кто является субьектами истории?

ПП: Люди конечно.

ХС: Не могу полностью согласиться. Ибо с одной стороны в историческом процессе участвуют не только люди, но и темные и светлые ангельские силы. И главное, что Сам Господь-Бог вмешивается в историю, выявляя в ней Свою правду и Свою волю. А с другой стороны, хотя личности в истории очень важны, но все же подлинными историческими субъектами являются коллективы людей – народы, нации, государства. И Церковь тоже – участник всеобщей исторической драмы. История – выявление правды Божией в социальной и политической жизни народов.

ПП: Ну хорошо. Но к чему вы ведете?

ХС: К тому, что видеть только отдельные души, отрицая реальность и важность общественных явлений – значит отрицать историю. А поскольку  христианство насквозь исторично, то значит – отрицать само христианство.

ПП: Но вы сами неконкретны. Вы так ничего и не сказали о советском периоде России.

ХС: Я думаю, что этот период, как и предыдущие, теснейшим образом связан с судьбами Православной Церкви.

ПП: Разумеется. Церковь претерпела жесточайшее в ее истории гонение. Миллионы замученных христиан. Но кровь мучеников –  семя Церкви; поэтому Церковь сейчас возрождается.

ХС: Представляется, что ситуация гораздо сложнее. Да, Церковь прошла через суровые гонения. Правда подвергшихся тем или иным репрессиям не миллионы – их около сотни тысяч. Но все равно это очень много.

ПП: Ну, численные данные не столь важны.

ХС: Конечно. Проблема в другом. В том, что по мнению первого историка Церкви Евсевия Никомидийского и св. Киприана Карфагенского гонения насылаются Богом по нечестию самих христиан.

ПП: Вы что, хотите сказать, что и большевистские гонения были ниспосланы Вседержителем из-за грехов христиан? Соглашусь – по грехам нашим.

ХС: Не столько из-за личных грехов верующих, сколько из-за нехристианской церковной политики в области имущественных отношений. Дело как раз в том вопросе, который мы обсуждаем. В начале XX века Церковь, резко отрицательно относясь к социализму, предлагала пастве общепринятую доктрину, из которой вытекали вполне определенные социальные последствия. Не будучи святоотеческой, она не вела к праведному обществу, а наоборот, имела тенденцию перерасти в «протестантскую этику». Это и начало происходить, когда страна стала на индустриальные рельсы. Задача построения общества братства и любви была окончательно забыта. Это и был тот самый грех, навлекший в качестве наказания гонения XX века.

ПП: Как вы можете такое говорить! Ошибаться и грешить могут отдельные люди, но не Церковь. Конечно, Церковь может претерпевать гонения, но их причина – яростное сопротивление сил зла. Утверждать же, что гонениями Бог наказывает Свою Церковь – просто нечестиво.

ХС: Но давайте откроем Откровение Иоанна Богослова, послание к семи Церквям. Там ангелу Ефесской  церкви Господь говорит: «Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься» (Отк.2,4-5). Ангелу Сардийской церкви сказано: «Я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны пред Богом Моим. Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Если же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя» (Отк.3,2-3). С требованием «покайся» Господь обращается к пяти церквам из семи. В том же фрагменте Апокалипсиса Господь заявляет Свое право судить их: «и уразумеют все церкви, что Я есмь испытующий сердца и внутренности; и воздам каждому из вас по делам вашим» (Отк.2,23). «Каждому из вас» – каждому из ангелов церквей, символизирующих церковные общины.

ПП: Апокалипсис – книга, полная загадок. Семь Церквей трактуются комментаторами совершенно по-разному. Поэтому я бы не стал из этих слов делать какие-либо выводы.

ХС: Но как раз это место трудно переиначить. Как бы ни понимать «семь церквей» – как реальные поместные общины, или как периоды церковной истории, или как типы религиозной жизни, – но остается непреложным, что в их лице Господь судит и наказывает Церковь.

ПП: Но как Бог может судить Церковь, если Она непорочна, безгрешна и безошибочна? Это не только нечестиво, но просто логически абсурдно!

ХС: Наоборот, никакого противоречия здесь нет. Люди – существа падшие, в том числе – и люди церковные. Они могут провозглашать ошибочные мнения. И если такое мнение исторически побеждает и получает статус «традиции», то исправить его  становится крайне затруднительным.

ПП: Но в Церкви действует Дух Святый, который, как сказано в Евангелии, «наставит на всякую истину». Он и не даст Неверным мнениям утвердиться.

ХС: Совершенно точно. Но почему вы думаете, что Дух Святый все время гладит нас по головке? Если все же, вопреки воле Божией, неверные мнения в Церкви укрепляются, то что Богу остается делать?

ПП: Вы хотите сказать – наказать?

ХС: Да. Ради того, чтобы вывести Церковь на верную стезю, Господь  наказывает. «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю» (Отк.3,19). Именно это Он и сделал в !917 г.   Иногда для врачевства нужны не сладкие пилюли, а болезненная операция. Богу и только Богу принадлежит суд, и не нам указывать, какие средства Ему использовать.

ПП: Вы так легко рассуждаете про суды Божии. А ведь это тайна, людям недоступная.

ХС:  Видите ли, предсказывать суды Божии – дело пророков, и если они молчат, то будущее закрыто. Но коли суд уже совершился, то милосердный Бог хочет, чтобы Его замысел, Его правда были усвоены людьми. И суд в истории протекает так, что имеется возможность понять промысел Божий в  историческом событии.   А потому расшифровка судов Божиих – основная задача историка-христианина. И он должен быть нелицеприятен: если суд затрагивает Церковь, то он обязан об этом сказать. Ибо затушевка этого факта неизбежно поведен к повторному суду, уже более суровому.

ПП: Но ведь Господь заповедал нам, что Церковь будет существовать до Второго пришествия и «врата ада не одолеют ее» (Мф.16,18).

ХС: Эта заповедь непреложна. Но когда врата ада становятся слишком близки, Бог принимает экстренные меры и вразумляет свой народ. Помните евангельскую притчу о званых на пир (Мф.22,2-14; Лк.14,16-24), где Господь «послал звать званых на брачный пир; и не хотели придти» (Мф.22,3). Вот и тогда, в России, Бог призывал своих избранных к работе на социальном поприще. Но избранные отнекивались: «надо правило вычитать», «надо храм подновить», «надо епархию объехать». И тогда Господь в гневе «сжег город их» (Мф.22,7), а на это служение призвал других «кого только нашли, и злых и добрых» (Мф.22,10).

ПП: Но неужели вы будете утверждать, что большевики, будучи атеистами, построили христианский социализм?

ХС: Нет, не буду. Увы, они были далеко не брачной одежде и делали все по-своему, а не по Божьи. Более того, подлинного христианского социализма и получиться не могло – этот путь был закрыт из-за доктринального атеизма большевиков, переходящего в богоборчество. Социализм был построен атеистический, ориентированный на чисто земные цели. Однако, в этом виноваты не только большевики. К сожалению, атеизм был во многом спровоцирован позицией Церкви, которая неспособна была воспринять социалистические идеи и упорно их отрицала.

ПП: Почему же. Были «обновленцы», певшие дифирамбы социализму и новой власти.

ХС: Увы, это была трагичная страница истории нашей Церкви. Обновленцы за чистую монету приняли предложение большевиков создать «Красную церковь». На самом же деле они тоже предназначались к ликвидации, но сначала их решили использовать для того, чтобы внести раскол в Церковь. Кроме того, обновленцы не показали подлинной христианской жертвенности, проявив беспринципное властолюбие и заботясь более о том, чтобы ввести женатый епископат. А потому Господь удалил их с исторической сцены, но дал «тихоновской» Церкви епитимью, заставив ее принять вполне «обновленческое» положительное отношение и социалистическому строю и к советской власти.

ПП: Значит, большевики явились бичом Божиим дабы наказать Церковь?

ХС: Об этом не раз говорили современники событий[1]. Но есть и другая сторона. Большевики, пусть и по-своему, стали делать то, что должны были сделать мы, христиане. Их социалистическая экономика поставила заслон стяжательству, что не только явилось огромной нравственной победой, но и позволило сделать огромный индустриальный рывок. И может быть не меньшее значение сыграла выработка ими национальной идеи, сплачивающей народ и воодушевлявшей его на великие свершения. Если бы не большевики, то Россия была бы придатком Запада уже 90 лет назад.

ПП: Но давайте возвратимся на круги своя: большевистский проект развалился.

ХС: Что ж, и коммунисты не избежали наказания. Их проект развалился, потому что отрицал Бога. Но он явился как бы моделью христианского социализма в натуральную величину и показал нам, христианам, что мы должны сделать.

ПП: По сравнению с коммунистами, вы изображаете христиан какими-то недоумками.

ХС: Но вспомните: «Сыны века сего (коммунисты) догадливее сынов света (христиан) в своем роде». И опыт этой догадливости мы должны перенимать.

ПП: Ну хорошо. И что же мы должны делать?

ХС: Мы должны создать социалистическую экономику, в основе которой лежало бы христианство. Вместо колхозов создать трудовые православные братства[2], фабрики и заводы подчинить православному государству, внедрить в сознание народа христианскую мотивацию труда – труд не ради наживы, и даже не ради хлеба насущного, а ради Бога и ближнего.

ПП: Вы еще скажите, что надо вместо партии поставить Церковь.

ХС: Совершенно точно. Идеологическое, а лучше сказать, духовное руководство нацией совершенно необходимо. Церковь воспитывает нового человека, а социалистический социум предоставляет Церкви делать это в максимально широких масштабах и одновременно упрочает труды Церкви.

ПП: Но в таком случае, может быть и православная монархия сгодится?

ХС: А почему нет! Вполне возможна новая симфония между Церковью и государством, образ которой нам опять-таки дали большевики в их двойственной системе партия-советы.

ПП: Вашими устами мед бы пить. Но все это очень смахивает на утопический роман, совершенно не связанный ни с реальной действительностью, ни с православной традицией. Только как вы собираетесь осуществить прыжок в христианский социализм?

ХС: Это серьезный вопрос. Переход к христианскому социализму возможен  из двух типов обществ: из христианского капитализма и из атеистического (не богоборческого) социализма. Если в первом обществе Россия жила перед революцией, то во второй был достигнут к 80-тым годам XX века.

ПП: Мне не нужны теоретические рассуждения. Я спрашиваю о реальных возможностях перехода.

ХС:  У России был шанс без больших потрясений пойти в направлении христианского социализма. Я имею в виду время перестройки. Тогда налицо были два фактора: крепкая социалистическая экономика и кризис коммунистической идеологии. Если бы тогдашние лидеры сумели понять, что подлинной идеологией социализма является христианство, то смена идеологии была бы вполне возможна. Но к сожалению к этому совершенно не были готовы ни наши иерархи, ни партийные идеологи. Момент был упущен и поворот был сделан в совершенно противоположном направлении. Теперь Россия – страна атеистического капитализма, сырьевой придаток западного миллиарда.  В таких условиях переход к христианскому социализму проблематичен.

ПП: Так зачем же о нем разговаривать вообще?

ХС: А затем, что христианский социализм – судьба России. Я убежден, что в нем и заключен замысел Божий о России, это и есть русская идея.

ПП: А я думал, что русская идея – это православие.

ХС: А кто с этим спорит? Но православие, не только занимающееся подготовкой душ для неба – так народ на земле жить не может. Если мы говорим об идее нации, то она должна сочетать веру с соответствующим социальным устроением. Вот мы и приходим к христианскому социализму. Более того, если взглянуть на нашу историю с птичьего полета, то станет ясно, что Россия всю свою историю к этому шла. Оба наши великие социальные проекта – и Третий Рим, (православная Империя), и Третий Интернационал (СССР) с разных сторон стремились к этому идеалу. Но однобокость не давала возможности довести их до конца. Царская Империя называла себя православной, но не стремилась построить достойное христианства общество. Советский Союз в значительной мере воплотил идею социально ориентированного справедливого общества, но считал, что можно прекрасно прожить без Бога. Синтеза достичь не удалось. Но задача соединения «неслитно и неразлучно» православия и социализма поставлена перед русским народом Самим Богом, и потому мы обязаны во что бы то ни стало ее решить.

ПП: Но ничего подобного не будет! Апокалиптические пророчества говорят совершенно противоположное! Человек в последние времена останется гордым, самолюбивым и сребролюбивым (2 Тим.3,2), на головы людей обрушатся нескончаемые бедствия (Мф.24,7). Наконец, придет антихрист, о котором «соблазнятся многие» (Мф.24,10), и когда «будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет» (Мф.24,11). Такую же картину рисует и Апокалипсис.

ХС: Да, так и будет, если мы, христиане, станем от этой обязанности открещиваться и заниматься исключительно личным спасением.

ПП: Без всяких «если». Слово Господне непреложно.

ХС: Но пророчество – это не фатальное предсказание. Пророчество – это слово Божие к человеку, которое обращено к его свободе. Господь призывает выбрать Его святую волю ввиду гибельности противоположного пути. Вспомните пророка Иону и его обращение к ниневитянам. Если народ христианский выберет правильный путь, то будет и успех. Если же нет – произойдет то, что предсказано: Господь Сам, Своей силой, совершит задуманное. Но тогда уже будет Страшный суд, на котором будут судимы не только индивидуальные души, но и народы. Так что поистине страшно не стремиться к исполнению собственной национальной идеи.

ПП: Нет, уж лучше синица традиции в руках, чем журавль христианского социализма в небе.

ХС: НО традиция – тоже не неизменна. Да, у ней есть неизменяемая, фундаментальная часть. Но есть и сторона временная, а потому изменяемая. Именно такой была наша имущественная традиция, И наша задача – не цепляться за преходящие мнения, а выявить подлинную суть имущественного христианского учения. 

ПП: И все же ваш пафос меня не убеждает.

Юноша-паломник (ЮП): А меня убеждает! Простите, что я вмешиваюсь в ваш разговор. Уж больно громко вы спорите и размахиваете руками – невольно начинаешь прислушиваться. Да и в автобусе я кое что слышал. Мне ясно одно: православие, утверждающее только идею личного спасения – православие неполное. Церковь сейчас занимается собой, занята своими прихожанами, но народ наш ей безразличен. Наши батюшки кинули Россию, отвернулись от нее.

ПП: Юноша, вы случайно не из комсомола?

ЮП: Простите, но переход на личности – верный признак того, что сказать по существу уже нечего. (Обращаясь к ХС): Как конечную цель, как идеал я ваш христианский социализм принимаю. Но как достичь этой цели? Как подняться  из либеральной выгребной ямы, в которую Россия угодила, к изображенному вами поднебесью? Тут у меня много вопросов.

ХС: Давайте их обсуждать.

ЮП: Рядом со мной в автобусе свободное место. Может быть вы пересядете ко мне?

ХС (обращаясь к ПП):  Вы не возражаете?

ПП: О, у вас уже появились последователи? Я вижу вам не терпится создать новую секту. То-то вы так по-сектантски упорно возражали против освященного традицией учения.

ХС: Как быстро мы проявляем ненависть и приклеиваем ярлыки... Что ж, простите великодушно, что так долго надоедал вам. (Обращаясь к ЮП): Идемте скорее, автобус сейчас отправится.

 (Продолжение следует)

 

Октябрь 2005.