Фрагменты из дискуссии на конференции «Христианские начала экономической этики»

 

Октябрь 2000 г.

(постинги приведены в порядке поступления).

 

В. Кандалинцев , Москва

 

НРАВСТВЕННЫЕ ОСНОВАНИЯ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ

 

Содержательные доклады Т.Коваль и Н.Сомина дают хорошую возможность сопоставить воззрения святых отцов на собственность с ее ролью в экономике в контексте исторически развивающихся функций собственности. Я не согласен с мнением, что признание частной собственности как необходимого элемента современной экономики находится в противоречии с воззрениями святых отцов и тем более с Евангелием:

1. Хотя святые отцы раннего христианства и писали о собственности и богатстве как “о таковых”, сегодня, опираясь на многовековой опыт хозяйственного развития, мы вправе сделать вывод о том, что они анализировали исторически конкретные формы собственности, присущие их времени. Что было собственностью и богатством в ранние века? –  предметы потребления преимущественно сельскохозяйственного и ремесленного происхождения, или их денежный эквивалент. Причем такая собственность формировалась в значительной степени на основе принудительного изъятия соответствующих продуктов рабовладельцами или феодалами. Такую собственность действительно можно было раздать нуждающимся без особых последствий для общества.

А что произошло при переходе к капитализму? Главной формой собственности стали средства производства, которые объединили труд и интересы многих свободных людей. “Раздайте” современное предприятие нуждающимся, и обществу будет нанесен большой экономический урон в виде непроизведенной продукции, утраченных рабочих мест, налоговых платежей, передовых технологий и т.д. Поэтому методологически некорректно переносить оценки св.отцов на совершенно иные типы собственности, которые появились значительно позднее и составили основу современной экономики. Тем более, что предпринимательская собственность дала намного более эффективное решение проблемы бедности, чем просто дележка скудных ресурсов, получаемых в отсталом хозяйстве. Это решение – многократный рост производительности труда через накопление и инвестиции в передовые технологии.

2. Довольно странно выглядят призывы не искать в Новом Завете речений, прямо или косвенно направленных на апологию частной собственности. А зачем их искать, если они и так на виду? Иисус Христос в притчах приводит примеры самого разнообразного, в том числе и предпринимательского, труда. Причем в некоторых притчах упрек получают те, кто не хочет трудиться, так сказать, “по-капиталистически”. Так,  в притче о талантах есть такие слова владельца имения, адресованные ленивому рабу: “надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, придя, получил бы мое с прибылью” (Мф:25-27). Неужели не понятно, что “мое с прибылью” - это капитал, т.е. предпринимательская частная собственность?

3. И еще один срез проблемы. По данным социологов, успешными предпринимателями (т.е. капитанами экономики) могут быть не более 4-5 процентов от взрослого населения страны. Частная собственность позволяет выявить этих людей и дать им возможность реализовать свой талант. Когда частная собственность в обществе запрещена, на место этих людей приходят те, кто умеет “справедливо делить”. Семьдесят лет такой дележки уже привели к тому, что у нас сформировался распределительный, а не производительный, менталитет населения. Если христиане не найдут в себе мужества сказать правду обществу о том, что без эффективной экономики у России нет достойного будущего, а без частной собственности нет эффективной экономики, то в сознании общества они останутся книжниками и фарисеями, которые твердили о том, что человек для собственности, а не собственность для человека.

 

Сомин Н.В. (ПСТБИ, Москва)

“ОБЩЕНИЕ ИМЕНИЙ” И ЗАПОВЕДЬ “НЕ УКРАДИ”

(В сокращении опубликовано в «НГ Религия»)

 

Важнейшей проблемой христианской экономической этики является христианское осмысление права собственности. Его верное, непредвзятое и обоснованное решение должно стать основой, на которой только и возможно построение других разделов христианского социального учения. И очень отрадно, что среди трех докладов по этой проблематике, два напрямую посвящены анализу воззрений святых отцов на эту проблему. Надеюсь, что участники конференции с удовольствием познакомились с интересным докладом Т.Б. Коваль, в котором с подлинно православным тактом и благоговением  обрисованы взгляды на собственность мужей апостольских и апологетов. Этот доклад настолько интересен, что хотелось бы остановиться на нем более подробно. И, естественно, высказать некоторые замечания.

Понятно стремление автора (Т.Б. Коваль) к максимальной объективности и желание отразить все стороны патристической мысли. Но в итоге остается некоторое недоумение: так все-таки, святые мужи подлинно христианским устроением признавали “общение имений”, или, повторяя ветхозаветную заповедь “не укради”, они утверждали незыблемость частной собственности?  Автор строит доклад так, что, вроде бы, святоотеческая письменность определенного ответа на этот вопрос не дает. Не дает ответа и Православная социальная Доктрина, с которой все мы недавно ознакомились. Надо отдать должное авторам Доктрины: несмотря на жесточайшее давление реалий “мира сего”, они, тем не менее, не признали частную собственность за необходимый базис христианской жизни (как это сделали протестанты и католики), а оставили вопрос открытым. Впрочем, нередко можно встретить мнение (в том числе – и на данной конференции), что данный вопрос – вопрос несущественный, что, де, христианство выше таких понятий, как частная и общественная собственность. Да, христианство выше в том смысле, что оно дает точную нравственную оценку этим явлениям, а дать верную оценку можно лишь поднявшись над проблемой. Но христианство вовсе не считает этот вопрос неважным. Доказательство тому – активное обсуждение проблем собственности, богатства и милостыни в святоотеческой литературе (у св. Иоанна Златоуста – это вообще тема номер один). И, как представляется, святые отцы дают вполне определенное решение этой дилеммы.

Действительно,  с одной стороны, святые отцы превозносят первохристианскую Иерусалимскую общину, в которой было реализовано  общение имуществ. Да и сам принцип общности они рассматривают как подлинно христианский. А с другой стороны, те же святые отцы рассматривают как тяжкий грех покушение на имущество другого, причем, как правило, имеется в виду имущество личное.  Спорить с этими тезисами сложно: можно привести большое количество святоотеческих выписок – и мужей апостольских, и апологетов и отцов IV-V вв. (Хотя некоторые все же спорят. Например, упорно пытаются доказать, что в Иерусалимской общине никакого общения имуществ не было, а было нечто вроде “кассы взаимопомощи”. Но Бог с ними.) Но думается, что противоречия здесь никакого нет, ибо оба тезиса занимают в святоотеческом учении о собственности совершенно различное структурное место. Общение имуществ – это христианский нравственный идеал, тот маяк, та цель, к которой должны стремиться христиане, и которую достигают лишь на высоких ступенях совершенства. Заповедь же “не укради” - это цель для новоначальных, только делающих первые шаги по дороге к идеалу.

Бог есть любовь. А потому христианин оценивается той мерой любви, которую он проявляет к Богу и ближнему. Чем дальше человек заходит по пути освоения христианской любви, тем меньшее значение для него приобретает “богатство ложное”, т.е. собственность, имение, и тем большую ценность начинает играть “богатство истинное” - Бог, который, повторяем, есть любовь. В обладании собственностью нет любви. Собственность, по святым отцам, проистекает из противоположного источника – эгоизма. Конечная причина собственности – падшесть человеческая. Любовь возникает только в те моменты, когда человек в той или иной форме от собственности отказывается, отдавая ее ближнему, или воздерживается от ее стяжания, считая лишь Бога подлинным собственником всего. “Любовь…не ищет своего” - говорит апостол Павел (1 Кор.13,5). Когда же вместе собираются христиане, достигшие высокого нравственного уровня, для которых отдать свое – настоятельная потребность их любви, то естественно возникает общность имущества. При таком устроении жизни решаются самые главные для подлинных христиан проблемы. Каждый из них ничего не имеет, а потому менее подвержен искушениям любостяжания (ведь чем больше имеешь, тем больше хочется), не раболепствует своему имению, и потому может быстрее идти к Богу. Каждый из них трудится для других, отдавая все плоды своего труда остальным, иначе говоря, творит самую полную милостыню, в полной мере осуществляет завет любви к ближнему. Наконец, поскольку трудиться – есть и необходимость и обязанность в этом мире, то трудовая деятельность вовсе не заброшена. Наоборот, она осуществляется в полной мере на базе общей собственности, которая выступает как совокупность средств производства. 

Подчеркнем, что такое общение имуществ есть следствие любви и создается на основе абсолютной добровольности (ведь любовь может быть только свободной). Об этом прекрасно говорит Т.Б. Коваль:  “Таким образом, мужи апостольские и апологеты учат человечество высшему братству. высшей общности в Боге. Во Христе. В евангельском духе любви это братство может осуществиться”. Жить в условиях общения имуществ – вещь трудная, требующая высочайших христианских добродетелей: любви и смирения. Коваль пишет: “Там, где нет духовной общности в любви и вере,  не может быть и подлинной общности в собственности”.  Да, в насильной “экспроприации”  проявляется вовсе не любовь, а наоборот, ненависть, злоба и корысть. Поэтому ее святые отцы приравнивают к краже и разбою. И не удивительно, что в святоотеческой литературе против подобных проявлений ненависти и эгоизма выдвигается заповедь “не укради”. По сути дела, эта заповедь означает, что анархия и разбой нравственно хуже соблюдения права частной собственности. Но это вовсе не отменяет, а наоборот подтверждает, что сама частная собственность – дочь эгоизма. Ведь сами насилие и разбой – суть проявления гипертрофированного, не считающегося ни с чем, желания овладеть собственностью.

Кстати, “не укради” еще более применимо и к общей собственности. Именно в этом смысл эпизода с Ананией и Сапфирой. Иоанн Златоуст, квалифицирует их проступок как грех святотатства, “присвоения посвященного Богу”. Иначе говоря, общая собственность в христианской общине справедливо рассматривается святителем как Божия. Анания же и Сапфира, провозгласив передачу всех вырученных за имение денег общине, но часть из них утаив, фактически совершили кражу общей собственности, которая в этом случае стала не просто кражей, а святотатством.

Итак, заповедь “не укради”, вовсе не возводит частную собственность в ранг высоконравственного общественного института. Ее должны соблюдать и совершенные и новоначальные, ибо ее нарушение выказывает столь сильную степени нелюбви, что сразу ставит человека вне христианства. Такой же ранг, по учению святых отцов, занимает и принцип независимости от своего имения. Этот принцип часто рассматривается чуть ли не как последнее слово православного учения о собственности: мол, кто не раболепствует своему имению, тот все исполнил. Но Иоанн Златоуст требует исполнения этого и для новоначальных, ибо человек, плененный своим богатством, думает только о нем и становится, по словам святителя, “хуже всякого зверя”. Совершенство же в другом: проявить любовь, отдав все свое имение ближнему.

Интересно, что в докладе Т.Б. Коваль приводится достаточное количество цитат, из которых читатель сам может сделать подобные выводы. Может быть, в этом и был замысел автора? Можно лишь кое-что добавить из аргументации. В древней Церкви общность имущества являлась, по-видимому, повсеместным явлением. Т.Б. Коваль приводит выписку из Иустина Философа о жизни современных ему христиан в условиях общности имущества. О том же пишет Тертуллиан: “Мы живем по-братски на счет общности имуществ,  между тем каку  вас  эти имущества производят ежедневные раздоры между братьями.Мы,  которые роднимся друг с другом духом и душой, нисколько не колеблемся  относительно общности вещей.  У нас все нераздельное,  заисключением жен; общность прекращается у нас на этом пункте" ("Апологетика", гл. 39). Кроме того, еще дореволюционному русскому богословию хорошо известен следующий довод: о повсеместности общения имуществу первохристиан косвенно свидетельствует широкое распространение института диаконства. Недаром ап. Павел говорит  о качествах, которыми должны обладать диаконы (1 Тим.3,8-13). Но в те времена, как свидетельствует евангелист Лука (Деян.6,1-6), диаконы поставлялись для исполнения вполне определенной задачи – “пещись о столах”, т.е. управлять коллективным имуществом общины.

Теперь несколько слов о мнении Климента Александрийского. Действительно, этот учитель Церкви считал, что для христианина нет нужды избегать богатства, ибо оно не вредит душе, если его обладатель внутренне от него отказался. Эта мысль настолько мила современным апологетам частной собственности, что Климент Александрийский стал одним из самых цитируемых древнецерковных писателей. Однако, современные авторы обычно умалчивают, что его мнение стоит в восточной святоотеческой литературе в полном одиночестве, и ему противостоит согласованное мнение подавляющего большинства святых отцов, которые резонно считали, что если ты внутренне отказался от богатства, то совершить акт внешнего отказа от него уже не составляет никакого труда. Но если же такой акт не совершается, то, скорее всего, в твоем отношении к собственности не все в порядке, ибо святые отцы великолепно понимали, сколь притягательно обладание имением и сколь крепко оно берет в плен душу. Иоанн Златоуст даже считал, что для того, чтобы жить в богатстве и не зависеть от него, нужна особая, сугубая благодать, которая дается Богом далеко не всем. Для остальных же путь к совершенству один: “пойди, продай имение свое, раздай бедным и последуй за Христом”. Впрочем, и сам Климент Александрийский считал общение имуществ устроением более высоким, чем обладание собственностью: "Бог предназначил род наш для общности… Все - общее, и богатыене  должны  стремиться иметь больше…  Ибо Бог дал нам (я знаю это)право пользования,  но в пределах необходимого,  и определил,  чтобыпользование было общее.  Неуместно, чтобы один имел в избытке, когдамногие нуждаются" ("Педагог", II,12). Наконец, маленькая неточность: Климент Александрийский так и не был канонизирован Восточной Церковью, и потому эпитет “Св.” для него не вполне корректен.

Заключая это выступление хочется еще раз повторить, что альтернатива “общее-частное” вовсе не специальный, маловажный для христианства вопрос. Это дилемма глубочайшая, за которой стоит два мировоззрения, два совершенно различных устроения души. Недаром вся история человечества изобилует напряженным поиском ее решения. И нам, христианам, следует подойти к осмыслению этой дилеммы с самых глубоких нравственных позиций, не обращая внимание на нынешнюю конъюнктуру.

 

Николай Сомин

 

ЕВАНГЕЛИЕ, СВЯТЫЕ ОТЦЫ И РЫНОЧНАЯ ЭКОНОМИКА

 

В выступлении В.Г. Кандалинцева, очень содержательном и четком, подняты серьезные вопросы, по некоторым из которых хотелось бы высказаться.

1.

Прежде всего о наиболее простом: есть ли в Евангелии фрагменты, нравственно оправдывающие частную собственность. Утверждение, что таким фрагментом является притча о талантах, мне представляется совершенно неудачным. Дело в том, что евангельские притчи – совершенно особый жанр, в котором о духовном говорится через аналогию с чисто материальными, житейскими, хорошо знакомыми слушателям, ситуациями. Большинство из притч построено по формуле “поступай в духовной сфере аналогично тому, как в сфере житейской поступает такой-то”. При этом притча ничего не говорит о нравственной ценности житейского аналога. Например, купец (Мф.13,45-46) продал все и купил драгоценную жемчужину. Смысл притчи многократно разъяснили святые отцы: чтобы стяжать Царство Божие, нужно отвергнуться всего земного. Но хорошо ли поступил купец? Неизвестно. Притча об этом не судит; она просто о другом. Примеры можно приводить и приводить. Так же построена и притча о талантах. Ее смысл таков. От нас требуется служение Господу, для чего Господь каждому дает в той или иной мере духовные способности. Мы должны их не “зарывать в землю”, а использовать на это служение и принести плод. Отметим, что общеупотребительное значение самого слова “талант” под влиянием этой притчи превратилось из денежной единицы в дарованную нам природой (Богом) душевную способность. Для образного, более яркого выражения смысла притчи, в ней привлечен вполне “капиталистический” образ получения прибыли через торговлю. Но из этого совершенно не следует, что Господь Иисус Христос благословляет и нравственно одобряет такую торговлю. Из притчи лишь можно заключить, что и во времена Христа деньги “крутили” ради получения прибыли, и это было настолько распространено, что не требовало дополнительных разъяснений. Вообще, в Евангелии, в том числе и в притчах, много мест, констатирующих наличие частнособственнических отношений. Но речь идет не  о наличии частной собственности во времена Христа (в чем никто не сомневается), а о нравственной оценке частной собственности Христом.

   Еще раз подчеркну: прием перенесения нравственной оценки на используемый в притче житейский аналог совершенно недопустим и может привести к чудовищным нелепостям. Например, в притче о десяти девах такая логика приводит к тому, что Христос, якобы, благословляет многоженство. К сожалению, такой прием перенесения вкрался и в нашу Православную Социальную Доктрину. Правда там притча о талантах как раз играет противоположную роль и, по мысли авторов Доктрины, иллюстрирует относительность права собственности. Но в силу вышесказанного это мысль не выглядит убедительной.

Кстати, поиском евангельских цитат, примиряющих нас с частной собственностью, богословы озабочены   с давних пор. Но, заметим, на притчу о талантах богословы не ссылаются. Не ссылается священномученик прот. Иоанн Восторгов, хотя, будучи ярым противником социализма, он занимался такими поисками очень тщательно и довел богословскую критику социализма, как ему казалось, до совершенно очевидных вещей, сведенных им в краткие вопросы и ответы “Противосоциалистического катехизиса”. Не ссылаются и католики – ни папа Лев XIII в энциклике “Рерум новарум”, ни Иоанн Павел II в “Центессимус аннус”, ни прочие творцы католической социальной доктрины. Хотя для них цитата из Евангелия в поддержку частной собственности была бы очень кстати. Мой совет не искать в Евангелии таких речений объясняется очень простой логикой. Если бы они там были, то апологеты частной собственности их давно бы нашли (ведь искали в течение двух тысяч лет многие и многие). Но до сих пор никто не нашел. Выводы делайте сами.

2.

Более серьезным является тезис Кандалинцева о том, что святоотеческая критика частной собственности устарела, поскольку сейчас собственность другая, “капиталистическая”, которая, давая прибыль предпринимателю, одновременно облагоденствует все общество. Мне все же представляется, что мысли святых отцов и ныне так же актуальны, как и для их современников.

Святые отцы всегда рассматривали частную собственность как порождение падшей, эгоистической природы человека, который стремится незаконно присвоить себе то, то принадлежит лишь Богу. Иными словами, страсть к приобретению, наживе, стяжанию является подлинным основанием всего института частной собственности. Теперь посмотрим на “капиталистическую” собственность. Разве к ней это святоотеческое мнение неприменимо? Применимо на все 100%. Именно стремление к прибыли является двигателем всей современной экономики. Если не выгодно, то никакой предприниматель ничего делать не будет.  Это признают и современные теоретики рыночной экономики. А в книге Хоманна и Бломе-Дреза (книге, безусловно, интересной, презентация которой предполагается на этой Конференции) признается, кроме того, что деятельность предпринимателей и не обязана содержать нравственную компоненту.  Авторы честно признают: да, предприниматель стремится к прибыли и ничего нравственного в этом стремлении нет.

Но позвольте спросить, каким это образом, закладывая в основание фундамента грех, апологеты рыночной экономики собираются на нем воздвигнуть здание справедливого и морального общества. “Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы?” (Мф.7,16). Здесь христианством и не пахнет. Ведь Христос приходил на землю, чтобы освободить нас от греха и смерти, а не для того, чтобы организовать эксплуатацию страстей одних людей на пользу другим. Да и чисто философски тут концы с концами не сходятся. Многие уже пытались построить благоденствие на эксплуатации греха (вспомним хотя бы Ш.Фурье), да ничего не поучалось. К сожалению, “рыночников” такие соображения нисколько не убеждают. Святые отцы не сомневаются, что безнравственное поведение человека губит и самого этого человека и приносит неисчислимые беды окружающим. Нет, говорят Хоманн и Бломе-Дрез, мы зададим и будем поддерживать “моральные” правила игры рыночной экономики, основанные на конкурентной борьбе. Следуя этим правилам предприниматели создадут эффективную экономику, и тем самым построят материальное благосостояние общества (а это – моральное благо). Более того, выясняется, что умерять предпринимательские аппетиты просто вредно. Вредно как для самих предпринимателей (крах их дела в этом случае неизбежен), так и для общества (застой производства). Итак, любостяжания и не нужно ни в коем случае изживать. Его просто надо запрячь в телегу экономики, и он великолепно ее потянет. Тут напрашиваются два очевидных соображения.

Во первых, крайне сомнительно, что эта схема реализуема. Ведь в ней давно замечено противоречие между стремлением предпринимателей к прибыли и стремлением общества к благосостоянию. Эти цели – существенно разные. Ибо у предпринимателя, кроме увеличения производительности труда, есть еще масса способов, причем куда более эффективных, увеличивать прибыль. Один из них – не соблюдать правила игры, красть, разбойничать, шантажировать, подкупать. “Хорошо”, - говорят наши теоретики, - “мы найдем на них управу: напишем законы, создадим полицию, суды, тюрьмы”. Другой, еще более страшный способ – эксплуатировать страсти человеческие. Вспомним, какой бизнес самый выгодный? Известно какой: наркобизнес, порнография, торговля человеческими зародышами. Грех оказывается экономически выгоден, а потому его нужно всячески раздувать, для чего бизнес использует рекламу, СМИ и пр. “Запретим”, - говорят “рыночники”, - “ограничим”. Еще способ: стремление к монополизации. Тогда цены можно держать высокими не развивая производства. “Издадим антимонопольные законы”, - отвечают “рыночники”. Следующий способ: эксплуатация наемного персонала. Весь XIX век и половина XX-го прошли в борьбе с этим злом. Теоретики снова вещают: “создадим профсоюзы, проведем ограничительные законы”. Следующее зло: концентрация богатства в руках немногих. “Введем прогрессивный налог”, - говорят рыночники. И так далее и тому подобное. Итак, “правила игры” должны оставить для предпринимателей только узкую тропку увеличения производительности труда, а любой шаг в сторону нужно безжалостно пресекать.  Ну чем ни тоталитарное общество! Но главное в другом. Коллизия целей – самая реальная, и предприниматели, будучи далеко не бессловесными овечками, вряд ли с этим смирятся. Все это ограничения для них невыгодны, и они против них будут отчаянно бороться: ставить своих президентов, лоббировать свои интересы во власти, подкупать чиновников и полицию, покупать СМИ и т.д. и т.п. Эту борьбу мы видим ежедневно. И исход ее нетрудно предугадать. Кто платит, тот и заказывает музыку. Криминал, греховные соблазны, коррупция в мире господствуют (не только у нас, но и на Западе). Не будем обманываться, их производит та самая хваленая рыночная экономика. Только экономика реальная, а не на бумаге. Недаром Хоманн и Бломе-Дрез сокрушаются, что реальная рыночная экономика мало похожа на желаемую.

А во вторых, допустим, все-таки, на минуту невозможное: зверь наживы укрощен и трудится, повышая благосостояние всего общества. Вглядимся в этот идеал “рыночников”.  Поголовное общество стяжателей, поголовное общество потребителей. О том, что такое общество совершенно не христианское, много писали, это прозвучало и в выступлении о. Александра Шрамко, и потому говорить об этом много не требуется. По святым отцам, стремление к богатству “делает душу гнусною”. “Не можете служить Богу и мамонне” возвещает Евангелие. Неужели же теперь эти вечные истины устарели? Наоборот, в силу тотального подчинения всего общества власти рыночной экономики, они стали еще более актуальны.

3.

Еще более сложным является вопрос о социализме. Социализм базируется на общности имущества. Вроде бы то же самое в идеале предлагают и святые отцы. Но мы реально жили в социализме, и теперь в каждой газете можно прочитать, сколь жутким, тоталитарным и нищим было это общество. Правда, газеты предпочитают помалкивать о том, что именно при социализме Россия была великой державой, а при капитализме она стала третьестепенной и в самом деле нищей страной. И проблемы рабочих мест тогда не было, а теперь она налицо. Но надо сказать, что в газетах не сплошная ложь. Были и лагеря, были и жесточайшие гонения на Церковь, была и определенная неповоротливость экономики.  Так что же – ошибались святые отцы? Нет, не ошибались. И в чем здесь дело понял еще русский философ С.Н. Булгаков. Но это – длинный, не “чатный” разговор. Чтобы не повторяться, отсылаю к моему докладу на секции, посвященной творчеству Булгакова.

 

Константин Костюк

 

ВОЗМОЖНА ЛИ “ЭКОНОМИКА ЛЮБВИ”?

(Ответ Н. Сомину)

 

Дискуссия, которая возникла в нашей конференции у самого первого "камня преткновения" - в вопросе о собственности - уперлась действительно в ключевую проблему. Что есть собственность "перед Богом"? Возделывание “сада”?  Стяжание и грех? Исходя из последней постановки вопроса, лучше вообще обойтись без собственности, без соблазна. Мне кажется, именно эта идея заложена в выступлении Н. Сомина, который хотя выступает в единичном числе “христианского социалиста”, кажется мне наиболее адекватным выразителем православного духа "экономики любви". Уравнивая “богатство”, “собственность”, “стяжание”, он подходит к существованию экономики как зла, хотя необходимого, но преодолимого. Непонятно, правда, каким образом собственность, достойная осуждения в руках одного, становится благословенной в руках “коллектива” (в терминах автора - артели)? Или коллективное стяжание более благородно? Выдвигая экономическим идеалом монастырскую (раннехристианскую) “общность имуществ”, он не только выводит отсюда социалистическую модель для общества, но и отвержение всех форм современного рационального капиталистического хозяйства.

Поляризация позиций утверждения и отрицания частной собственности стала основным пунктом дискуссии на конференции (см. выступление Г. Архангельского). Тем не менее рискну утверждать, что коллизии, противостояния позиций, в действительности не существует. И последнее выступление Сомина об этом прямо свидетельствует.

Общность имуществ, которая вырастает из чувства и “богословия любви”, действительно не может не является нравственным христианским идеалом. И он действительно содержится во взглядах святых Отцов. Но к экономике эта "общественная  собственность" никакого отношения не имеет, если под экономикой мы понимаем не нравственные чувства, а систему функционирующего общественного хозяйства.  Экономика заведомо относится к миру сему, имеет мало дела с любовью. Она отвечает за сохранение жизни большого общества, и если мы будем вносить в нее какой-то другой смысл, то просто останемся голодными (такие и есть). “Монастырь” в условиях большого общества с неизбежностью разбивается на две части: с одной стороны - “Госплан”, с другой - “Гулаг”. Гораздо больше любви будет, если бизнесмен создаст предприятия и хорошо оплачиваемой работой создаст для “ближних” рабочие места.

Позиция, с которой христианин всерьез может вступить в разговор с экономистом относительно реальной экономики, вот какая - изначально признавая цель и устроение экономического порядка легитимным, требуется напомнить о существовании и иных реальностей, в частности, религиозных, нравственных. Исходя из них, мы имеем право и возможность побуждать к существенным коррективам экономической политики в сторону ее справедливости. А основы современной экономики - частная собственность, капитал, получение прибыли - настолько очевидны, что ставя их под сомнение, мы уже просто перестаем говорить об экономике.

Таким образом, то о чем говорит Н. Сомин – абсолютно верно. Но это не об экономике, а о душе. Или о семье, братстве. Действительно, никто же не требует вводить частную собственность в семье или в монастыре. Почему же считается возможным обратное? И можно лишь пожалеть, что и социальная доктрина остается в этом внутреннем, весьма далеком от экономики мире, перенимая посткоммунистическую риторику о "многообразных формах собственности".

Но я хотел бы указать на опасности, которые несет эта позиция. Они не только в научной бесплодности подобной “христианской экономики”. Экономист, познакомившись с ней, лишь подивится и не задержится. Подобные представления, овладевая массами, становятся серьезнейшим препятствием к экономическому развитию и подъему страны. Стоит только представить, что все предприниматели будут заботиться лишь о “минимизации прибыли” (Н. Сомин, М. Гельвановский) или если заработает вовсю механизм “неэквивалетного обмена” (см. выступление Э. Афанасьева) – это равносильно катастрофе. А как же Россия будет “подниматься с колен”?

И особенно я бы хотел подчеркнуть, что представления об автохтонности и архаичности “истинно православной” российской экономики не имеют никакого отношения к благочестию, любви и вере. Наша вера должна испепелять. Она должна двигать горы. Но без того, чтобы сопровождаться традиционализмом и социализмом. Не надо боятся будущего, жить надо пророческим духом. Христианство только начинается, во всяком случае для каждого из нас лично, - здесь и теперь. Россия поднимется верою и силой духа, как это было всегда. Но поднимется в качестве современной мощной, прекрасно функционирующей рыночной экономики.

 

Сомин Н.В.

ОТВЕТ КОНСТАНТИНУ КОСТЮКУ:

ВОЗМОЖНА ЛИ ЭКОНОМИКА ЛЮБВИ?

 

Спасибо за Вашу реплику. Попытка понять другое мнение всегда вызывает уважение. Мотивы Вашей реплики позволяют мне высказаться по поводу нескольких действительно концептуальных вопросов.

Поскольку в названии нашей конференции есть слова “христианский” и “этика”, то на ней уместно обсуждать следующие вопросы:

1. Какой должна быть христианская экономика?

2. Какую нравственную оценку следует дать современной рыночной экономике, которая de facto властвует в мире?

3. Что могут сделать христиане для того, чтобы скорректировать современную экономику, сделав ее более моральной?

Я нисколько не умаляю важность третьего вопроса. Но думаю, что перед тем, как христианин и предприниматель, вступят в диалог, и тот и другой должны четко ответить себе на первые два.

Что такое христианская экономика? Для меня это “экономика любви” (кстати, спасибо Вам, Константин Николаевич, за прекрасный термин), которая просматривается в святоотеческих творениях. Для Вас это – вообще не экономика. Экономика для Вас – это только современная экономика, основы которой – “частная собственность, капитал, получение прибыли”. Увы, ныне нас упорно стараются уверить, что экономика ровно одна (как, например, математика) – и это, конечно же, частнособственническая экономика. По определению. Совершенно не могу с таким тезисом согласиться. Бердяев писал, что “экономика насквозь духовна”. Это означает, что экономика имеет моральное измерение, и в зависимости от морального уровня общества экономические отношения приобретают иной вид.

И ошибка-то Ваша “всего лишь” в перечислении через запятую неоднородных предметов. Если под “капиталом” понимать все помимо человека нужное для экономической деятельности, то да, - такой “капитал” есть необходимая компонента любой экономики. Если под “прибылью” понимать разницу между “входом” и “выходом” экономического механизма, то и “прибыль” - атрибут всякой экономики. Но вот частную собственность в этот ряд ставить негоже. Ибо в истории масса примеров экономики без частной собственности. Чего далеко ходить – экономика СССР базировалась на общественной собственности. Неужели это – “не экономика”? Тогда как объяснить, что благодаря этой “не экономике” советская Россия вышла по экономическим показателям на второй место в мире? (Хотя назвать “экономикой любви” эту экономику нельзя). Так что и “экономика любви” - тоже экономика, причем, экономика возможная. В том смысле, что не содержит каких-либо внутренних противоречий. Но в нашем падшем мире она реализовывалась только в локальных масштабах. Причина ясна – отсутствие в мире любви и господство эгоизма. А вот современная рыночная экономика вполне соответствует падшему состоянию как Западного общества, так и всего мира. В этом и причина ее господства, а вовсе не в том, что она “научна”, “объективна” и пр.

Более того, экономика любви не только возможна, это – заповедь Божия. Сказано “Сие заповедую вам, да любите друг друга” (Ин.15,17). И экономика любви есть просто проекция этой всеобщей заповеди на трудовую сферу. А потому христиане должны прилагать все силы для ее реализации. “Да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли”. Хотя, повторюсь, христианизация мира столь поверхностна, что говорить об успехах ее воплощения не приходится. Но и в нашем падшем мире экономика любви играет исключительную роль. Роль идеала. Как выражаются философы, идеал имеет нормативную функцию, т.е. все остальные экономические устроения должны оцениваться по расстоянию на нравственном поле от экономики любви.

Так должно быть, но реалии нашей экономической этики таковы, что даже понятие “нравственность” подверглось значительной эрозии. Мораль, основу которой составляет любовь, все время стремятся заменить ее суррогатами – то эффективность, то легитимностью.

Эффективность и моральность экономики – разные вещи. Экономика любви в высшей степени и моральна и эффективна. Современная рыночная экономика эффективна, но аморальна (простите, более точного слова подобрать не могу, хотя и сознаю, что это не предел – криминальная экономика еще хуже).

Легитимность и моральность – тоже “две большие разницы”. А в нашем мире – даже противоположности. Куда ни глянь – легитимен как раз грех, а не добродетель. Разницу между этими вещами прекрасно понимали святые отцы. У Иоанна Златоуста нигде нельзя найти призывов к экспроприации и изъятию ценностей, хотя обличением богатых заполнены многие его проповеди. Златоуст считал, что единственное решение проблемы в том, чтобы богачи сами, добровольно отдали свое имение бедным. Иначе говоря, святые отцы одновременно признавали легитимность существующего экономического порядка и его аморальность. И это – подлинно христианская позиция. действительно, давайте поразмыслим, с каких позиций христиане должны вести диалог с предпринимателями? Да неужели же с таких: “вы прекрасно делаете, что стремитесь максимизировать свою прибыль, ибо, развивая производство, вы невольно служите на пользу обществу. Но учтите и наши интересы. Поверьте, в конце концов вам это выгодно будет”. Можно прогнозировать, что ничего не получится. Хотя бы потому, что из потакания греху никогда ничего хорошего не бывает. Нет, христианство, любя человека, должно говорить горькую правду о его падшести, не называя грех добродетелью. Предприниматели должны понять , что их деятельность в своей основе не соответствует христианским заповедям. И ужаснуться. Ибо без покаяния никакого преображения ментальности не бывает. Вот после этого возможен плодотворный диалог. И он будет первым шагом к экономике любви.

 

от. Вениамин (Новик)

 

ДВА ХРИСТИАНСКИ МОТИВИРОВАННЫХ ПОДХОДА К СОБСТВЕННОСТИ

 

1.Из того положения, что "всё - творение Божие" делается вывод, что частной собственности не должно быть. Но очевидно, что кроме первичных природных благ, имеются и блага произведённые самим человеком. Эти блага при прочих равных условиях должны принадлежать именно ему, а не кому-то другому. Это касается и места его обитания /построенный им или купленный на честно заработанные деньги дом/, и права на его собственное тело, на его детей,  которые тоже - творение Божие. Принципиального богословского различия между личной собственностью и частной, на мой взгляд, не

существует. Это различие функциональное, а не онтологическое. Все злоупотребления на почве частной собственности должны исключаться соответствующим законодательством /антимонопольным и налоговым/.

2. Из того обстоятельства, что человек, кроме духовной природы, имеет ещё и материальную, делается вывод о необходимости специфическом качестве его отношения к

материальной сфере, которое называется "правом". Человек как бы воплощается, продолжается в материальное сфере, и именно это является богословским обоснованием частной собственности на собственные тело, одежду, дом, детей, огород, предприятие. Но всякое правило должно иметь  ограничение, поэтому определённой регламентации должна

подлежать и частная собственность. Поэтому закон запрещает издевательство и насилие над

собственными детьми, не говоря уже о чужых, над наёмными рабочими, над окружающей средой.  Частная собственность может сдерживаться в условиях ограниченности ресурсов. Кроме того, в условиях повреждённости человеческой природы частная собственность выполняет регулятивную и упорядочивающую  функцию. Все же для подавляющего

большинства людей "своя рубашка ближе к телу", и они о ней всегда будут больше заботиться, чем о  чужой "рубашке". Сторонники коллективной собственности, признающие христианство, не задумываются о том, что путь насильственного обобществления имуществ в корне противоречит заповеди Христа. Христос заповедывал отдавать свою рубашку и

своё имение, а не брать чужое. Нельзя строить общественную жизнь, рассчитывая на отрекшихся от собственности святых. Равно как не следует полагать, что все люди настолько дурны, что им не следует вообще позволять иметь частную собственность.

Православное понимание собственности, в богословском смысле, на мой взгляд, ничем не отличается от католического понимания собственности. Все имеющиеся различия носят исторически и культурно обусловленный характер. См. также антологию "Русская философия собственности". СПб.1993.

 

В. Кандалинцев 

                 

ЦЕРКОВЬ И ЭКОНОМИКА: МОДЕЛЬ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ

 

Приятно отметить, что в докладах участников конференции представлен широкий и интересный спектр мнений, отражающий многообразие подходов в христианском социальном учении. Хотелось бы высказаться по некоторым из них.

Обращает внимание концепция А. ГЛАГОЛЕВА, в которой очевидна попытка  перейти от обших вероучительных положений к  конкретной экономической программе развития России. На мой взгляд, названная концепция является примером того “перераспределительного менталитета”, о котором я ранее упоминал. В очередной раз предлагается радикальное перераспределение собственности в пользу государства по идеологическим мотивам. Вопреки богатому мировому опыту, который показал, что госсектор почти всегда существенно уступает в эффективности частному сектору, государству отводится роль ведушего предпринимателя. На деле наращивание присутствия государства в экономике неизбежно означает вытеснение из нее более эффективных хозяйственных субъектов (со всеми вытекающими отсюда последствиями).

Здесь имеет смысл прислушаться к тому, что говорят наши коллеги из стран с более успешной экономикой. Грегори Бебут раскрывает понятие субсидиарности и выделяет в нем три элемента: 1) Неправильно для социальной группы отказывать индивидуумам в возможности самим принимать решения. 2) Так же неправильно для вышестоящих общественных ассоциаций контролировать деятельность меньших и нижестоящих организаций и 3) вышестоящие социальные ассоциации должны только обеспечивать помощь и поддержку нижестоящим ассоциациям без разрушения или абсорбации их. В такой формулировке, на мой взгляд, понятие субсидиарности вполне применимо и к государству, которое может и должно осуществлять регулирование экономики с целью помощи частным субъектам хозяйствования, но не должно подменять и вытеснять их.

В этом вопросе есть еще одна сторона, а именно: концентрация ресурсов и экономической власти в госсекторе объективно приведет к жесткой конкуренции определенных социальных групп за контроль над госсектором, и в этой борьбе интересы общества будут стоить очень мало. Гернот Гутманн приводит весьма красноречивую мысль Альфреда Мюллера-Армака о том, что рыночную экономику из-за ее способности к ослаблению власти следует предпочесть централизовано управляемой экономике даже в том случае, если бы она была менее продуктивна, чем последняя.

Несколько упрощенными выглядят рассуждения А. Глаголева об “обобществлении” и “капитализации” ренты. И дело даже не в том, что капитализация ренты в истории экономической мысли означает совсем не то, что имеет в виду докладчик (для справки: под капитализацией ренты ведущий разработчик этой концепции К.Маркс понимал экономическую оценку рентного актива исходя из сумм рентных платежей и текущего уровня ставки ссудного процента). Дело в том, предлагаемый докладчиком механизм изъятия доходов (а не ренты, ибо в каждом конкретном случае еще нужно доказать что в названных доходах есть рента) сырьевого сектора успешно применяется государством.

Ни для кого не секрет, что высокий уровень налогообложения бизнеса держится в России именно для того, чтобы изымать доходы небольшой группы предприятий сырьевого сектора (которые дают до 60-80 процентов всех налоговых поступлений от хозяйственных субъектов). Государство при этом ведет себя куда более рационально, чем предлагает А.Глаголев. Оно не пытается получить в собственность сырьевые предприятия, поскольку не сможет ими хорошо управлять, но в полное мере использует свои возможности по изъятию доходов этих предприятий через механизм налогообложения.

Есть в рассматриваемой концепции и примеры внеэкономических оценок экономических явлений. Так, слабый рубль рассматривается как “позор для России”. Однако опыт рыночных экономик показывает, что сильная валюта может быть источником серьезных проблем, а слабая – вызывать позитивные изменения в экономики. Так, обвал рубля в августе 1997 года вовсе не был “днем национального позора”. Напротив, он сильно ограничил присутствие на российском рынке импортных продуктов и дал возможность встать на ноги многим отечественным импортзамещающим производствам.

Я привел эти замечания не для того, чтобы вступить в полемику по конкретным экономическим вопросам. Более компетентные экономисты наверняка найдут изъяны в моих аргументах. Мне хотелось показать, что любая конкретная экономическая программа, исходящая из церковной среды и отождествляемая с позицией всей Церкви, не может не вызвать критику в обществе. Разумеется, я ни в коей мере не подвергаю сомнению чье-либо право на высказывание своей точки зрения. Речь идет о модели взаимоотношений Церкви и экономики. Весьма сомнительно, что Церковь может взять на себя роль разработчика экономической политики или стратегии реформ.

Более логичным выглядит другой подход, который едва ли вызовет серьезные возражения в обществе. Он заключается в том, что Церковь прежде всего участвует в активном формировании экономической (в том числе предпринимательской) культуры страны, т.е. создает духовные стимулы для экономической деятельности людей, предоставляя право им самим решать, как действовать в тех или иных обстоятельствах. И вот в этом-то вопросе Церковь может сделать то, что от нее действительно ждут члены общества и что еще, увы, не сделано.

Весьма актуально звучат слова Н.Зарубиной о том, что “высочайший духовный стандарт православного подвижника оказывался слишком высоким для простого мирянина, и недосягаемость идеала как бы "позволяла" снисходительно относиться к нарушениям простых моральных норм. Подрывалась и воспитательная роль церкви в целом: сосредотачиваясь на духовном окормлении, пастыри не уделяли должного внимания обычной нравственности, не заботились должным образом о ее привнесении в повседневную жизнь”.

И сегодня в целом сохраняется та же ситуация. Вместо того, чтобы поддержать тонкий слой духовных предпринимателей, помочь ему развиться отечественные богословы сплошь и рядом тормозят нужное дело, сея сомнения в давно апробированные и эффективные социальные институты.

 

 

О. Петр Исаков

К дискуссии с господином Соминым.

Несмотря на запрещение уважаемого автора искать в Евангелии одобрение частной собственности мы, тем не менее, дерзнули, все же, туда заглянуть. Нам кажется, что никто не будет осуждать священника за то, что он читает Новый Завет, несмотря на запрещение ученого мужа. Предлагаем вниманию интересующихся наши выписки из толкований лишь на один Евангельский эпизод о богатом юноше, просившем Спасителя о том, что ему нужно сделать, чтобы наследовать жизнь вечную. Также приводим рассуждения святителя Тихона Задонского о богатстве, который, так сказать, резюмировал учение святых отцов об этом предмете. Мы за здравый смысл и против утопий, следование которым принесло человечеству в уходящем веке неисчислимые беды. Мы счастливы, что дожили до того времени, когда все национал-, интернационал- и прочие социализмы, кажется, исчезают из нашей жизни. Приветствуем всех здравомыслящих людей! Желаем успеха мужественным российским предпринимателям!

I.

«Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие.»… (Мф. XIX. 24).

ТОЛКОВАЯ БИБЛИЯ. «Хотел ли Христос указать здесь на полную невозможность для богатых войти в царство небесное? Хотел ли Он сказать, что, как верблюду невозможно пройти чрез ушко иголки, так и богатому невозможно войти в царство Божие? Но Авраам был очень богат скотом, серебром и золотом (Быт. ХIII, 2) и однако это, по словам Самого же Спасителя, не помешало ему быть в царствии Божием (Лук. XIII, 28; ср. XVI, 22, 23, 26; Иоан. VIII, 56 и проч.). Трудно, далее, пред-положить, чтобы речь Спасителя относилась только к этому богачу, который только что отошел от Него; plousion тогда было бы поставлено с членом, котораго нет у всех трех евангелистов. Если, наконец, при-нимать слова Спасителя в их буквальном значении, то нужно будет признать, что они должны служить (и, кажется, служат) оплотом для всякаго рода социалистических учений и пролетариата. Тот, кто владеет каким-либо имуществом и не записался в ряды пролетариев, не может войти Царство Небесное. В комментариях мы вообще не находим ответа на эти вопросы; их следует считать до настоящаго времени неразрешенными, а слова Христа недостаточно ясными. Может быть здесь выражается общее новозаветное воззрение на богатство, которое служить препятствием служению Богу (ср. Мф. VI, 24; Лук. XVI, 13). Но кажется, что наиболее вероятное объяснение заключается в следующем. Новый завет на первом плане постановляет служение Богу и Христу; результатом этого может быть и пользование внешними благами (Мф. VI, 33). Но богачу, который ставить на первом плане служение мамоне и только на последнем—следование за Христом и служение Ему, или даже вовсе не делает этого последняго, действительно всегда трудно сделаться наследником Царства Небесного». (СПб. 1904-1913 гг. т. 8, стр. 310-312)

СВЯТИТЕЛЬ ИОАНН ЗЛАТОУСТ. «А отсюда видно, что немалая награда ожидает тех, кто при богатстве умеет жить благоразумно. Потому Христос называет такой образ жизни делом Божиим, чтобы показать, что много нужно благодати тому, кто хочет так жить». (Толкование на Евангелие от Матфея. Издательский отдел Московского Патриархата. 1994. кн. 2, с. 646.)

ЕВФИМИЙ ЗИГАБЕН. «Этими словами Христос порицает не Богатство, а пристрастие к нему». (Толковое Евангелие от Матфея. Киев. 1886. с. 23).

АВВА ДОРОФЕЙ. «Когда же тот сказал: вся сия сохраних от юности моея, (Господь) присовокупил: аще хощеши совершен быти,.. продаждь имение твое и даждь нищим и проч. (Мф. 19, 21). Он не сказал: продай имение твое, как бы повелевая, но советуя, ибо слова: аще хощеши – не суть слова повелевающего, но советующего». (Душеполезные поучения. М. Изд. Лодья. 1999. с. 37).

II.

СВЯТИТЕЛЬ ТИХОН ЗАДОНСКИЙ:

Блага материальные расходовать во славу Божию

Богатство бо и имение наше есть Божие добро; и дано нам ради бедности и нужды нашей, а не ради похвалы и славы нашей; дано, чтобы мы и сами тем пользовалися умеренно, и ближних наших в честь и славу имене Божия пользовали. Но когда того не творим; но от того ищем себе похвалы и славы, то похищаем себе славу, Богу единому подобающую. Все бо Божие добро есть. «Господня бо земля и исполнение ея» (Пс. 23, 1). Да будет убо все и всякое добро Божие во славу Божию, а не нашу! Довольно нам Божиим добром пользоватися, и за тое Бога благодарить и славить Святое имя Его, а не себе похвалы и славы от того искать (4:409).

Блага материальные даются на нужды, а не на роскошь

Бог дает имение и богатство людям на тое, дабы они и сами довольствовалися тем умеренно, и бедных тем снабдевали. Но когда люди или удержи-вают его в сундуках, или на роскоши и прихоти расточают, то они подобно, или паче много более, делают досаждение Богу и бедным обиду. Вси бо бо-гачи суть приставники и прикащики Божий, а не хозяева суть. Бог един хо-зяин и господин есть всякаго добра и богатства, и кому хощет, дает тое, и дает на общую пользу (5:367).

Употребляй богатства не на прихоти мирския и плотския, не на богатые трапезы, домы, кареты, сосуды, одеяния и прочая, как обычай есть миролюбцам и плотолюбцам, но со страхом и смирением, яко не свое, но Божие добро, умеренно и воздержно, на нужды, а не на плотоугодие, помни, что за расход его ответ Богу отдати имееши: расходчик еси, а не хозяин, строитель, а не господин. Един бо Господь есть Господь имений наших, как и всего ми-ра: пред Тем следует нам явитися и ответ за все отдать (5:54).

Истяжет и тебе Господь о данном тебе от Него богатстве. Готови убо Ему ответ. Не спросит Он у тебе: имел ли ты богатое и красное платье, бога-тые домы, кони, кареты и прочая, часто ли принимал гостей, и прочая? Нет, ничего-то не видно в Писании Святом. Но что, чего Он у тебе спросит? Спросит: питал ли ты Его добром, тебе данным, алчных? одевал ли нагих? делал ли домы неимущим где главы подклонить? принимал ли в дом странных и учреждал ли их? Выкупал ли сидящих в темницах за долги и прочая требо-вания, и прочим бедным и неимущим уделял ли от даннаго тебе добра? (Мф. 25, 35—36). Дается бо нам богатство не ради нас единых, но и ради ближних наших, которые того требуют. Видишь, как неправедно делают люди, когда тое добро, которое дано на общую пользу, на свои прихоти расточают, и так воли Божией противятся (2:161).

Каждый человек даст ответ, как расходовал свои средства

Богатый еси? како, и на что расточаеши богатство твое? помниши ли, что оно добро Божие есть, данное тебе не для прихотей твоих и роскошей, но для нужды твоей и ближняго твоего? Помниши ли, что ты «приставник и расходчик еси, а не хозяин?» (Лк. 16,1). Все бо есть Божие: «Господня земля и исполнение ея» (Пс. 23,1). Как убо Божия добра расход чиниши? снабдеваеши ли ты нищих и бедных людей Божиих? Помниши ли, что ответ следует тебе дати о данном тебе богатстве? Помниши ли, что богатство, на роскоши и прихоти расточенное, погибает, но в руки нищих и бедных людей данное сохраняется и с великим прибытком в вечном животе дающему возвращается (Лк. 14, 13—14)? «Внимай себе» (5:301).

Причина гибели богатых— не в богатстве, но в самолюбии  и привязанности к благам

Самолюбие, скупость, сребролюбие и немилосердие много вымышляет причин и извинений, которых и исчислить невозможно. Сих-то ради причин «не удобно богатые входят в Царствие Небесное» (Мф. 19, 23). Понеже 1) уповают на богатство свое, а не на Бога живаго, что есть идолослужение; 2) в богатых скупость и сребролюбие гнездятся; 3) гордость, и тоя дщерь— презрение бедных и убогих; 4) немилосердие к страждущей подобной бра-тии; 5) пагубная роскошь и проч. А всему корень самолюбие. Не богатство погибели богатых виновно бывает,—ибо богатство Божие есть дарование, и многие богатые были, но были благочестивые... Сердце самолюбивое и прилепляющееся к богатству и от Бога живаго отвращающееся. Чего ради Псаломник глаголет: «богатство аще течет, не прилагайте сердца» (Пс. 61, 11) (2:352).

Блага материальные вредны не сами по себе,  но от того, как человек к ним относится

Богатство само в себе есть добро, и не вредит человеку, но пользует; но вредит или пользует от стороны человека: каков человек есть, который имеет его, таково и бывает ему, или вредно, или полезно. Тако вино разум-ному лекарство, безумному—яд; меч доброму защищение, злому—пагуба и ему, и другим; огнь и пользует и вредит; пользует тому, кто опасно его употребляет; вредит, кто не опасно с ним поступает, и на злое ближнему употребляет. Самый разум и пользует и вредит: пользует, кто на пользу свою и ближняго его употребляет; вредит, кто его на вред ближнему, следственно и себе, употребляет, не может бо человек вредить ближнему без вреда своего болыпаго. Тако и богатство таковое бывает, каково сердце у человека. Но понеже человек развращенное имеет сердце, и в счастии не может умеренно поступать, то по большей части богатство вредит ему не от стороны своей, но от стороны человека, который не может добре добра употреблять (5:305).

Кто богат и кто убог

Кто богат и кто убог? Богат, кто более не желает, но довольствуется тем, что имеет: убог, кто более и более желает. Сытым называем, кто есть не хощет, алчным, кто хощет; тако богатым назвать должно, кто более не желает, и убогим, кто более желает богатства. Ни клеть, ни сундуки, ни карман богатыми называются, но человек. Следственно, хотя кто и пустые сундуки и клеть имеет, но довольствуется тем, что имеет, богат есть: а хотя кто и полны сундуки имеет, но более желает, убог есть и беден, яко в сердце ничего не имеет; не имеет яко желает. Много тому не достает, кто много желает; мало не достает, кто мало желает; ничего тому не достает, кто ничего не желает. Есть у него что—хорошо: нет чего—и то хорошо: и имением и неимением, и богатством и убожеством доволен. Пища и одеяние довольство ему есть. Блаженно есть таковое сердце! Сей есть путник и странник в мире сем (5:304).

Блага материальные необходимы в жизни временной,  но нельзя сердцем к ним прилепляться и делать их вместо Бога

Что убо? Злато-ли-де и сребро и прочее временное добро охуждаешь? Никак! не охуждаю злата и сребра и прочаго богатства, ибо все есть Божие создание и Божий есть дар, человекам данный. Но охуждаю златолюбие и сребролюбие, которым сердце от любви и почитания Бога живаго отводится. Не хулю злата и сребра, но не хвалю сребролюбца, который, оставивши Бога, к сребру и злату сердцем прилепляется, и вместо Бога, мамоне работает. Негрешно иметь злато и сребро, но грешно прилагать ему сердце. Оно дол-жно служить нам, а не мы ему. Служит же нам как прочее создание, так зла-то и сребро, чтобы мы Богу служили. Но когда любим тое и прилагаем ему сердце, то уже не оно нам, но мы ему работаем, и тако, работая мамоне, уже Богу не работаем. «Никтоже бо может двема господинома работати» (Мф. 6, 24) (3:281).

(Схиархим. Иоанн (Маслов). Симфония по творения Святителя Тихона Задонского. М. изд. Самшит. 1996. с. 15-16).

 

Сомин Н.В. Ответ о. Петру

 

Уважаемый отец Петр!

Ваше  искреннее выступление столь характерно, что я вынужден его подробно прокомментировать.

1. «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф. 19, 24).  Можно только удивляться тому, что Вы, честной отец, видите в этом речении Спасителя «одобрение частной собственности». Наоборот, однозначно оно является убийственным аргументом против частной собственности: богатому, т.е. обладающему большой частной собственностью, очень трудно попасть в Царство Божие, являющееся итогом чаяний христианина. Сказанное тем более ясно, что перед этим разворачивается одна из самых ярких сцен Евангелия. Богатый юноша, обладающий многими добродетелями, в том числе и вполне «моральным» по современным нормам поведением в условиях рыночной экономики (он исполнял заповеди «не кради», «не лжесвидетельствуй»), спрашивает Спасителя - как  наследовать жизнь вечную. Но когда сердцеведец Христос ставит перед ним альтернативу: что для тебя важнее – Я или твое богатство,  то юноша «отошел с печалью», понимая, что с богатством он расстаться не в силах. Ученики же Иисуса, услышав Его грозное речение об «игольных ушах» пришли в ужас, воскликнув: «кто же может спастись?» , ибо понимали, что все – и богатые и бедные – стремятся к богатству. Христос на это ответил: «человекам это невозможно, Богу же все возможно».  Остается только гадать, где в этом фрагменте можно увидеть апологию частной собственности.  Поэтому я думаю, что пафос вашего выступления направлен прежде всего против моей интерпретации святоотеческого учения. Вы считаете, что я это учение искажаю, и в доказательство приводите ряд цитат, касающихся эпизода с богатым юношей.

Давайте разбираться. Для этого мне придется развернуть краткую историю церковного отношения к проблеме собственности. Будем обсуждать цитаты в хронологическом порядке.

2. Сначала о Вашей выписке из Златоуста. Св. Иоанн Златоуст, подробно рассказав об этом эпизоде, прямо говорит: "Сказав здесь,  что неудобно богатому войти в царство небесное, далее показывает,  что и невозможно,  не просто невозможно,  но и  в высшей  степени  невозможно,  что  и  объясняет  примером верблюда и игольных ушей" /VII:646/. Отметим, попутно, что толкование «игольных ушей» как узкого прохода в стене принадлежит новому времени. Святые отцы толкуют «игольные уши» буквально, что более выпукло выявляет смысл фразы.

У мена закрадывается впечатление, что Вы. о. Петр, недостаточно внимательно прочитали мой доклад «Святоотеческая оценка права собственности», представленный в первый день конференции. Там приводится святоотеческое мнение: «богатство столь сильный соблазн,  что избежать его могут лишь  избранники Божии, получившие, как Иов или Авраам, особую, сугубую благодать».  Здесь я имел в виду именно ту выписку из Златоуста, которую вы приводите. Спасибо, что мена дополнили, ибо я, ради краткости изложения, саму эту цитату решил опустить. Там сказано: «много нужно благодати тому, кто хочет так жить». Это буквально и означает, что жить, имея богатство и не соблазняясь им, могут только те, кому Господь даст сугубую, целенаправленную на такое житие благодать. В качестве таковых Златоуст не раз приводит примеры Авраама и Иова. Им такая благодать была дана. Этим и исполняется сказанное: «Богу же все возможно». Но это исполняется далеко не на всех. Златоуст замечает: "Весьма многие  из тех,  которые будут наказаны,  будут терпеть наказание именно за то,  что служили деньгам, любили золото и не помогали нуждающимся" /VIII:62/. Однако святитель считает, что и остальные богатые, если захотят, могут спастись. Но при одном условии:  "Итак, каким  же образом невозможное сделается возможным?  Если ты откажешься от своего имения,  раздашь его нищим и  оставишь  злые вожделения" /VII:646/. При этом святитель ссылается на тот же эпизод с богатым юношей: когда Петр говорит: «вот мы оставили все и последовали за Тобою», то Христос отвечает «всякий, кто оставит домы … или земли ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную». Таким образом, в этом случае Бог идет навстречу усилиям человека и делает «невозможное возможным». Но Златоуст предупреждает, что спасение возможно, только если богатый отдаст все: "только тогда ты оправдаешься,  когда ничего не  будешь  иметь, когда ничем не будешь владеть;  а пока ты что-нибудь имеешь, то хотя бы ты дал тысячам людей, а остаются еще другие алчущие, нет тебе никакого оправдания" /XII:664-665/.

3. Св. Иоанн Златоуст – великий христианский моралист, не имеющий равных во всей истории христианства. Тем более знаменательно, что тему богатства и собственности святитель затрагивал чаще других тем. Она раскрыта им с удивительной полнотой и глубиной. Последующие церковные писатели Востока фактически только повторяли мысли Златоуста. Но при этом, не охватывая всего его учения о богатстве и собственности, приводили лишь его фрагменты. Тем самым, вольно или невольно, совершалось определенное искажение подлинно православного учения по этой проблематике. Так, цитируемый Вами Авва Дорофей повторяет мысль Златоуста о том, что раздать все имение – это не жесткая норма, а совет. Правда насчет советов Златоуст замечает: «будто советом Господа можно пренебрегать». Но сама по себе мысль Аввы Дорофея не вызывает никакого неприятия. Да, оставить имение, творить милостыню – дело сугубо добровольное. Впрочем, как и все христианство. Но у Златоуста нужно еще учитывать контекст, т.е. понять, ради чего высказана эта мысль. Если быть точным, то святитель считает отказ от имения Господней заповедью ("мы получили повеление раздавать имение" /IX:561/).Но Спаситель, ради икономии,  по снисхождению к нашим немощам, преподал ее как совет: "Он мог,  если бы хотел, увеличить строгость заповедей и сказать:  ...кто не раздаст всего имения, того подвергнуть жесткой казни; однако не сделал этого, предоставляя тебе самому, если захочешь, делать более предписанного" /X:207/. И Златоуст сам, следуя Христу, для новоначальных часто снижает требования: "Он говорит: откажись от имения. Так в этом трудность? Но этого Он решительно и не заповедывал, а только дал совет" /VII:885/.  Будучи великим пастырем, Златоуст прекрасно понимал, что освободиться от греха и сделаться святым в мгновение ока невозможно. Нужна постепенность, годы и годы тяжелого труда над собой. Поэтому для новоначальных он часто снижает планку требований, -  ради того, чтобы не отпугнуть их высокой строгостью заповедей, доступных для исполнения только совершенным. Так, у Златоуста мы можем найти, например: "Это я говорю не потому,  что деньги - грех: грех не уделять их бедным и плохо пользоваться ими.  Бог не создал ничего  плохого,  но все очень хорошо; так что и деньги хороши" /X:129/. "Итак,  будем обвинять не самые вещи, а испорченную волю.  Можно и богатство иметь, и не обольщаться им, - и в веке этом жить, и не подавляться заботами" /VII:467/. "(Бог - Н.С.) Дал и деньги, чтобы мы употребляли их как должно" /XI:314/. Но Златоуст сам перед своими слушателями и разъясняет свою пастырскую методику:  "Пусть же наши слова относятся к людям совершенным, а менее совершенным скажем следующее:  уделяйте от имения своего  нуждающимся" /X:150/. "Ведь не на самый верх нестяжания ведем мы тебя, просим только, чтобы  ты отсек лишнее,  и возлюбил только довольство,  а довольство ограничивается самым нужным, без чего жить нельзя" /X:640/. "Я не заставляю тебя уменьшить имение, не потому, чтобы я этого не желал,  но потому,  что мало вижу в тебе  к  этому  расположения. Итак,  не об этом уже говорю тебе;  но уделяй хотя из прибытков и не скрывай из них ничего" /VII:679/.       "А что говорит Христос?  "Лиси язвины  имут,  и  птицы  небесны гнезда:  Сын же человеческий не имать,  где главу подклонити (Лук.9,

58).  Если бы мы стали этого требовать от вас,  то это,  может быть, многим показалось бы делом трудным и тягостным. Итак, ради вашей немощи,  я оставляю эту строгость:  а требую только, чтобы вы не имели пристрастия к богатству, - и как, ради немощи многих, я не требую от вас такой высокой добродетели,  так убеждаю вас,  и тем более,  удаляться пороков.  Я не осуждаю тех, которые имеют домы, поля, деньги, слуг; а только хочу, чтобы вы владели этим всем осмотрительно и надлежащим образом.  Каким надлежащим образом?  Как следует господам, а не рабам,  т.е. владеть богатством, а не так, чтобы оно обладало вами,  употреблять его, а не злоупотреблять» /VIII:129/. Последняя цитата интересна тем, что принцип «владеть богатством, а не так, чтобы оно обладало вами» Златоуст относит к новоначальным. Иначе говоря, это норма, ниже которой уже говорить о христианстве обладателя богатства невозможно.  Отметим, что такие разъяснения Златоуст делает постоянно, так что число подобных цитат  насчитывает многие десятки. Впрочем, об это достаточно подробно сказано в докладе, и здесь повторяться я не буду.

Однако позднейшие писатели все эти глубины  мысли великого святителя опускают. Но очень любят цитировать фрагменты Златоуста «со сниженной планкой», выдавая их за принципиальное учение святителя о богатстве и собственности.

4. Аналогично, Евфимий  Зигабен (XII в.) , говоря, что Христос порицает не богатство, а любостяжание, также следует Златоусту. Например: "Не богатство - зло, а любостяжание и сребролюбие" /II:33/.  Златоуст высказывает эту мысль много раз. Но всегда он связывает ее с другой мыслью – о взаимной обусловленности любостяжания и богатства. Они, говоря языком технарей, образуют положительную обратную связь: любостяжание требует богатства, а то, в свою очередь, раздувает любостяжание. Получается «мертвая петля», которая и губит человека. Это – одна из самых заветных мыслей святителя. Он ее твердит постоянно. Самое интересное, что подробному ее изъяснению посвящен, отец Петр, как раз комментарий на эпизод с богатым юношей, из которого Вы почерпнули свою цитату из Златоуста. Там можно найти:   "Я никогда не перестану повторять, что приращение богатства более  и более возжигает пламя страсти и делает богачей беднее прежнего,  возбуждая в них беспрестанно новые пожелания... Смотри вот, какую силу и здесь показала эта страсть.  Того, кто с радостию и усердием подошел к Иисусу,  так помрачила она и так отяготила, что когда Христос повелел ему раздать имение свое, он не мог даже дать Ему никакого ответа,  но отошел от Него молча,  с поникшим лицем и  с  печалью" /VII:645/. "Итак, кто  презирает  богатство,  тот  только подавляет в себе страсть к нему;  напротив,  кто желает обогатиться и  умножить  свое имение,  тот  еще более воспламеняет ее,  и никогда не в силах подавить" /VII:647/. "…летать, скажешь,  невозможно. Но еще более невозможно положить предел страсти любостяжания;  легче для людей летать, нежели умножением богатства прекратить страсть к нему" /VII:648/.

К сожалению, позднейшие писатели и современные богословы, бесконечно повторяя мысль о том, что не богатство гибельно, а сребролюбие, совершенно не упоминают о златоустовской «мертвой петле», которая скрепила эти два понятия крепкой связью.  Тем самым, производится впечатление, что очень легко быть богатым и не любостяжательным.  Захотел – и сделался. Златоуст употребляет все свое красноречие, чтобы доказать, что это совершенно не так. Он предупреждает: богатство – «жестокий бесчеловечный тиран» /X:129/,  "человекоубийца" /XII:557/, "дикий зверь" /XII:558/, что оно «крепче цепи» привязывает к себе.  Для него  богатство -  "узы",  а  любовь  к деньгам - "жестокий тюремщик" /XII:564/. Златоуст прекрасно усвоил аскетическое учение о страстях и борьбе с ними. Любостяжание – страсть, причем из самых хватких. И освободиться от ее власти можно только через очень  искреннее покаяние. И, конечно, через отказ от богатства не на словах, а на деле.

5. Пойдем дальше. Вы, отец Петр, приводите обширные выписки из творений св. Тихона Задонского и утверждаете, что он «резюмировал учение святых отцов» по обсуждаемой проблеме. Я вынужден с Вами не согласиться.  Скорее воззрения святителя Тихона представляют собой компромисс между святоотеческим учением и господствовавшими в его время богословскими доктринами. Св. Тихон, безусловно, был хорошо знаком с творениями Златоуста. В своих сочинениях он не раз приводит выписки из Златоуста. И в очень многом св. Тихон следует своему великому предшественнику. Однако отличия, хотя и тонкие, все же, видны.  Прежде всего это касается употребления богатства. Для Златоуста единственное должное употребление богатства – раздать его бедным. Для св. Тихона Задонского  использовать богатство нужно «на нужды».  На какие? На собственные, но и милостыню не забывать.  Не видно в явном виде и златоустовского учения о связке «любостяжание-богатство». Свт. Тихон только говорит, что нельзя следовать сребролюбцу, который  «к сребру и злату сердцем прилепляется, и вместо Бога, мамоне работает».  Но как этого достичь? Фактически св. Тихон следует тому, что Златоуст предназначает для новоначальных.  Но свт. Тихон нигде различения совершенный/новоначальный не делает. Иначе говоря, свт. Тихон следует установившейся после Златоуста традиции, в которой учение Златоуста, путем изъятия из нее наиболее неудобных аспектов, было приспособлено к мирному существованию с частнособственническим строем.

Однако, в защиту свт. Тихона  следует сказать несколько слов. Мог ли он  на своем месте  актуализировать полное учение Златоуста? Ведь нужно иметь в виде следующие два обстоятельства.

а) В его время (XVIII в.) у нас господствовала  киевская школа богословия, которая ориентировалась на католические и протестантские источники. Хорошо известно, что западное учение о собственности вплоть до XIII в. поддерживало примат общественной собственности над частной и было в целом близко к воззрениям Златоуста, но после Фомы Аквинского изменило курс, и пришло к полному  признанию частной собственности в Католической социальной доктрине. Поэтому у нас в XVIII и даже XIX вв. господствовал взятый с Запада тезис о «священном» характере частной собственности. В наших Академиях даже предлагали студентам писать сочинения на тему «Существовало ли в раю право собственности?». И нужно было доказать, что, конечно, существовало, ибо святое должно быть присуще святому месту. Задача головоломная, если учесть, что даже печально известные смоковные листья Адам и Ева заимели только после грехопадения.  Идти в открытую против ученых богословов святитель, окончивший только семинарию, не мог.

б) Петр I твердой рукой ввел в России полновесную частную собственность и одновременно отнял у Церкви независимость, превратив Ее в «министерство исповеданий», которое, по его замыслу, должно было поддерживать и оправдывать существующий порядок. Златоуст был слишком громадной личностью и, к тому же, занимал первосвященническое место. Это давало ему возможность отстаивать независимость Церкви (хотя за это святитель и поплатился жизнью). Свт Тихон занимал совсем другое положение в совершенно другом обществе.

Поэтому можно только удивляться тому, сколь много сохранил  Свт Тихон из златоустовского наследия. К тому же он был настолько честен и искренен, что сказав:  «в богатых скупость и сребролюбие гнездятся» фактически намекнул на «мертвую петлю» Златоуста, и тем самым сам же разрушил свою концепцию оправдания богатства, но осуждения любостяжания. (Попутно, хочется отметить Вашу добросовестность , отец Петр. Спасибо, что вы привели без купюр высказывания св. Тихона).

6. Перейдем к выписке из «Толковой Библии» под ред. Лопухина. А.П.Лопухин, профессор СПб.  Академии, был не только редактором «Толковой Библии», но и издателем 12-томного полного собрания сочинений св. Иоанна Златоуста, на которое мы все время ссылались. На этом издании образовалась «школа», однако несколько тенденциозная. Ибо сам Лопухин был твердым «собственником» и в своих научных статьях о Златоусте старался сгладить «коммунистические» стороны учения Златоуста и выпятить «частнособственнические».  Та же тенденция перенесена и в «Толковую Библию».  Поэтому, там, где нет кавычек, заключающих святоотеческие тексты, верить толкованиям нужно с определенной осторожностью.

В приведенном Вами толковании есть один очень характерный момент – ссылка на социалистов, которые используют «игольные уши» для поддержки своей концепции. Разумеется, ирония толкователя в данном случае уместна. Но вопрос оказывается куда сложнее, чем это представлялось Лопухину и его последователям. Дело в том, что в Русской Церкви весь дореволюционный XX век  шел перманентный спор о социализме. Выявились две четкие позиции. Одна сторона отрицала всякую возможную совместимость христианства с социализмом (главный аргумент: социализм в принципе атеистичен). Рассуждения этой стороны сводились к «силлогизму»: социализм атеистичен; социализм выступает за общественную собственность; следовательно, общественная собственность – это плохо, а, соответственно, частная – хорошо (нетрудно видеть, что рассуждение, с логической точки зрения, весьма уязвимое). Вторая сторона находила, что, да, современный социализм атеистичен, но отсюда не следует что это его неотъемлемое свойство, что, наоборот,   возможет «христианский социализм» и в доказательство приводило Коммунистические» фрагменты Деаний и выписки из Златоуста. Для интернет-читателей, которым доклады конференции пока недоступны, кратко скажем, что великий святитель с восторгом относился к общению имуществ, реализованному первохристианами в Иерусалимской общине, призывал своих прихожан последовать их примеру, и считал, что «для нас предназначено скорее общее, чем отдельное, владение вещами, и оно более согласно с самой природой" /XI:705/. Как представляется, это спор был решен С.Н.Булгаковым, согласно которому могут быть разные социализмы, в том числе социализм атеистический, и социализм христианский, причем под последним Булгаков имел в виду не западные течения с тем же наименованием, а златоустовскую «экономику любви».  Поэтому, когда Вы, отец Петр, называете социализм утопией, вы, в лице Златоуста, называете утопией христианство.  Я не буду дальше развивать эту тему, но мне кажется, что есть над чем подумать.

Что же касается общего вывода, то надеюсь, читатель сам сделает вывод о том, насколько уязвимыми являются попытки найти в Евангелии, да и в святоотеческом учении, апологию частной собственности.

NB: После того, как я прочитал Вашу реплику, мне вдруг стало понятно, почему Константин Костюк назвал мое прошлое выступление «провокационным». Отец Петр, я искренне прошу у Вас прощения, что мои выступления ввели Вас в соблазн. Ей Богу, мне казалось, что после двукратного дружеского предупреждения не искать в Евангелии оснований частной собственности (один раз – в докладе, другой раз – в выступлении, развернуто) кто-либо сподобится на это дело. Впрочем, если кто-нибудь еще хочет «поддаться на провокацию»,  буду рад ответить.

 

Глеб Архангельский – Сомину

 

Стоп. А откуда, собственно говоря, дискретность Божьей благодати и человеческих усилий? (вторую составляющую я бы тоже подчеркнул, ее опущение в контексте дискуссии льет воду на вашу мельницу). Мне всегда казалось, что представление о дискретной и фатальной отделенности святых, до которых «куда там нам грешным» - вреднейший неофитский комплекс, ничего хорошего для преуспеяния этих самых грешных не дающий. Почему вы не согласны признать наличие двух __непрерывных_ взаимодействующих величин - количества земных стяжаний человека и степени любви человека к Богу и поставления Его выше всех земных стяжаний? Скажите пожалуйста (т.к. в христианстве принято все-таки учителю исполнять свое учение) - вы ставите Бога выше того уровня материальных благ, которым располагаете, или ниже? Если выше, то почему отказываете в этой возможности другим? Если ниже, то почему еще не роздали имение свое нищим? Обратите внимание, что я не говорю об абсолютных величинах имений, но лишь об отношениях величин и о расстановке приоритетов. Ибо не вижу, каким образом спасение может зависеть от абсолютных величин, и почему миллионы, ставимые в сознании человека ниже Бога, должны отлучать его от Него сильнее, чем тысячи, ставимые выше Бога?

Еще: почему одни примеры из житий святых вы склонны считать проявлением обязательного для всех закона, а другие - проявлением некоего редкого исключения? Почему святые, не ставившие свое богатство выше Божьей правды и служившие с помощью этого богатства Богу, менее могут быть примером для христиан, чем не имевшие богатства?

Между прочим, составляющей частью земных богатств человека можно считать и его разум, и данные от Бога таланты, и приобретенные человеком знания. Если следовать вашей логике, все это тоже тем сильнее ведет человека в погибель, чем больше количественно.

Я призываю понимать притчу о богатом юноше глубже и менее односторонне. Спаситель говорит о том, что сердце человека не должно быть привязано ни к чему, кроме Бога. Именно поэтому Он уязвляет юношу именно тем единственным, что еще занимало в его сердце неподобающее место.

Путей же очищения сердца от всего, кроме Бога, два: отвержение земного материальное (которое, между прочим, совершенно не гарантирует отвержения духовного, освобождения сердца, но лишь может способствовать ему) - и отвержение земного духовное, когда все земное ставится на службу Богу, когда дух человека не порабощен его «имениями» ( в самом широком смысле слова). Два этих пути многообразно явлены в житиях святых, причем как в отношении имений в буквальном смысле слова, так и в отношении всех прочих «имений» - разума, поэтических и других талантов. Вспомните житие Иоанна Дамаскина - его старец считал поэтическое дарование богатством, не приличным монаху и долженствовавшим быть отверженным. Однако после искушения, когда стало ясно, что Иоанн не ставит своего поэтического дара выше Бога, употребление этого дара во славу Божию было благословлено.

Хотелось бы отметить еще один аспект - в дискуссии постоянно говорится о некоем абстрактном «богатстве». Между тем, полагаю, нужно отличать богатство, которое человек имеет, и богатство, которым человек распоряжается. Мы же не будем считать спасение затруднительным для работника банка, через руки которого проходят огромные суммы денег, только в силу великости этих сумм. Почему? Очевидно потому, что богатство в данном случае не может стать между человеком и Богом, т.к. богатство не принадлежит человеку. Так вот, почему предприниматель, искренне отдавший свое сердце Богу и считающий свое богатство не более чем имением, данным ему от Домовладыки во временное управление, и употребляющий его на благо людей, сам же довольствующийся необходимым для удовлетворения неизысканных потребностей - так вот, почему этот предприниматель не может быть уподоблен тому работнику банка? Почему __благое_ распоряжение большим достоянием, вверенным Богом человеку, должно быть более предосудительным, чем благое распоряжение малым достоянием? Кажется, притча о талантах приводит к прямо противоположному выводу.

Здесь вы можете возразить, что самое благое распоряжение большим богатством - раздать его нищим. Далеко не факт. Если вспомнить, что богатство - это не только совокупность принадлежащей человеку материи, но и совокупность всех его способностей, данных от Бога, то раздача богатства нищим в случае, если человек наделен способностью к употреблению богатства во благо (в самом широком смысле - на благо общества, государства, Церкви) - так вот, раздача богатства в этом случае будет зарытием в землю предпринимательского таланта. Если учесть редкость этого Божьего дара (в среднем около 5% людей, кажется?), зарывающие его в землю, думаю, понесут немалую ответственность. Соображения о тяжести дара и больших искушениях, связанных с распоряжением богатствами, здесь не будут уместны - Бог не дает ноши и дара свыше сил человека.

 

Сомин Н.В. Ответ Глебу Архангельскому.

 

Дорогой Глеб!

Я рад, что Вы мои реплики так близко принимаете к сердцу. Но на личности все же не стоит переходить. В Вашем вопросе, направленном лично мне, по моему, «выше» и «ниже» перепутаны. Во всяком случае, я его понял так: «если проповедуешь отдать все, то прежде исполни это  сам».  Да, должен честно сказать: дожил до 53 лет, нажил однокомнатную квартиру и компьютер, и до сих пор их не продал. Сознаю, что для этого шага недостает ни веры (что Господь не оставит), ни любви (ведь сотни тысяч живут без крова). В этом смысле я именно, как Вы выразились, «отделен» от святых (Златоуст и Василий Великий отдали все свое имение).  Для грешного человека понять и сделать – «две большие разницы». Тот же богатый юноша «отошел с печалью», т.е. все поняв, но не сделав. Поэтому Ваша ирония насчет «учителя» мне представляется все же излишней. Я не проповедую, а стараюсь размышлять о христианской морали, солидаризируясь при этом со святоотеческими мнениями.

Именно с этих позиций я попытаюсь ответить на Ваши многочисленные вопросы. Кстати, если Вы действительно интересуетесь ответами на них, а не просто демонстрируете «православный поток сознания», то их следовало бы задать почетче. Поэтому я  их переформулирую и отвечу в жанре диалога..

- Чем плохо богатство, если богатый его ставит ниже Бога?

- Златоуст считает, что - ничем. Но конкретизирует, что значит «ниже Бога». Во-первых, богатство не должно порабощать (аскетический аспект). А во вторых., оно должно быть использовано на служение людям (аспект любви к ближнему). Раздавая богатство бедным, христианин решает обе проблемы – и аскетическую, и любви к ближнему.

- Но ведь есть святые, которые были богаты и оставались таковыми?

- Да, они как раз выполнили оба условия. Это были либо князья (богатство им было необходимо для их служения), либо люди необычайно милостивые.

- Опять Вы о милостыне! Но разве нельзя служить имением другим, более эффективным способом. Например,  предпринимательской деятельностью?

- Вот здесь мы подходим к самому важному. Вы рисуете образ этакого православного предпринимателя, работающего не ради наживы, а ради Бога, очистившего свое сердце от страсти к мамоне, обладающего талантом к хозяйствованию, проникнутого любовью к людям, честного и законопослушного. Портрет, конечно, привлекательный. Да вот только как такой предприниматель выживет в современной экономике? Там проигравший погибает. А Ваш православный бизнесмен находится в очень невыгодном положении: он, в силу своей православности, должен не только соблюдать государственные законы (сполна платить налоги), но также и христианские нормы. Например, не брать проценты за ссуду. А ведь на банковских процентах основана вся современная экономика. Поэтому у него остается два пути, - либо стать банкротом, либо принять волчьи законы реального бизнеса. В последнем случае его служение Богу и ближнему   находится под большим подозрением. Интересно, что история уже поставила один глобальный эксперимент. Волна капитализации накатилась на христианскую Западную Европу. И выяснилось, что наибольшие успехи в бизнесе сделали наиболее беспринципные и антихристианские слои. Об этом убедительно пишет В. Зомбарт. Но давайте все-таки представим себе невероятное: что катехизация, вопреки присущему современной экономике духу наживы любой ценой, сделала такие успехи, что все предприниматели изменили свою ментальность и стали трудиться ради Бога. Тогда им не нужна ни конкуренция, ни частная собственность. Раз Бог заповедал быть им только распорядителями, а не собственниками, то они и закрепят этот принцип законодательно. Иначе говоря, они придут к «христианскому социализму».

- Гм. Но все-таки, разве Вы не видите, что милостыня неэффективна?

- Здесь Вы во многом правы. Действительно, все понимают, что оттого, что вы бросили монетку нищему, в социальном строе ничего не изменится. Разве только нищие превратятся в попрошаек. Златоуст превозносит милостыню выше поста и молитвы, но говорит, что она более полезна дающему, чем принимающему. Полезна тем, что приучает дающего к любви. Тем самым милостыня в духовном плане противостоит бездушности и эгоизму мира сего. Но в материальном плане она этот эгоизм преодолеть не может . Святые отцы это видели и мучительно искали выход. Василий Великий считал, что милостыню нужно давать с разбором, целенаправленно, будучи уверенным в том, что она приведет к благим результатам. Златоуст говорил, что милостыня здесь не виновата, а виновата людская скупость. Бросание монеток и милостыней-то назвать нельзя. Подлинная милостыня – очень щедрая. В идеале все должны отдать всем все. Вот тогда произойдет то, что случилось в Иерусалимской общине. Но там, как мы знаем, произошло общение имуществ. То есть мы снова приходим к христианскому социализму.

- Но ведь богатство от Бога. А Бог не дает искушений свыше сил.

– Златоуст говорит, что бывает богатство от Бога (оно дается тем, о которых мы говорили вначале). Но в подавляющем большинстве случаев, по Златоусту, богатство стяживается по инициативе самого человека. И Бог, уважая его свободу, такое попускает. Но в этом случае богатство как правило оказывается ношей неудобоносимой. И Бог в этом нисколько не повинен.

 

 

Сергей Чапнин – Николаю Сомину

 

Уважаемый Николай! Должен признаться, что в евангельских словах про «игольные уши» я никак не могу увидеть «убийственного аргумента против частной собственности». И в этом смысле Ваше выступление совершенно неубедительно. Более того, Вы сами себе противоречите в первых же строках: «богатому, т.е. обладающему большой частной собственностью, очень трудно попасть в Царство Божие». Так значит путь в Царствие Небесное заказан не тому, кто «обладает», а лишь тому, кто обладает «БОЛЬШОЙ частной собственностью». Ваша оговорка много стоит!

Горячий спор увел уважаемых участников конференции далеко в сторону от проблемы собственности как таковой. Главная ошибка – отождествление понятий частной собственности и богатства. Все-таки «иметь» (обладать) и «иметь в изобилии» - это не одно и тоже.

Действительно, Евангелие говорит о том, что подлинное богатство не то, которым владеют, а то, которое отдают. Так дающий и принимающий объединяются в общем благодарении Богу, Который един щедр и благ. Так каждый имеющий и обладающий может сам познать, что «блаженнее давать, чем принимать» (Деян. 20:35). Делясь своим имуществом, «обладающий человек» (в том числе и богатый!) может в этом акте познать и любовь Божию – «доброхотно дающего любит Бог» (2 Кор. 9:7).

Более того, для нас важна оговорка, которую делает ап. Павел в первой части этого стиха: «Каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением; доброхотно дающего любит Бог». ТОЛКОВАЯ БИБЛИЯ предлагает здесь интересный комментарий: «При этом (раздаче милостыни – С.Ч.) не должно быть никакого принуждения для имущего класса христиан»!

И, наконец, само Евангелие дает нам пример «верблюда, прошедшего через игольные уши»! Это мытарь Закхей, речи о котором идет непосредственно после рассказа о богатом юноше в Евангелии от Луки. Помните, что сказал Закхей? «Господи! Половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо. Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому твоему» (Лк. 19:8-9). Заметим, Господь говорит о спасении Закхея, когда тот объявил, что раздаст половину(!) имения. Более того, сам Закхей расценивает свое богатство как неправедное, ворованное. Вчетверо по закону Моисееву полагалось уплачивать только цену украденного. И все-таки, несмотря на эти “мелочи”, Господь говорит: “пришло спасение дому твоему”!

Посему не вижу никаких оснований для отрицания частной собственности в Евангелии. Более того, пример Закхея убедительно говорит о том, что частная собственность не является непреодолимым препятствием на пути в Царствие Божие.

 

Сомин. Ответ С.Чапнину.

 

Уважаемый Сергей Валерьевич!

Сначала о Закхее. Святоотеческое мнение склоняется к тому, что Закхей отдал не половину, а все. Действительно, полный текст заявления Закхея выглядит так: «Господи! половину имения моего я отдам нищим и, если кого чем обидел, воздам вчетверо» (Лк.19,8). Таким образом, половину он жертвует в качестве милостыни нищим, а из оставшейся половины каждому обиженному им отдает вчетверо больше, чем та лихва, которую он присваивал себе. (Сборщики податей должны были отдать определенную сумму римским властям, но сколько они соберут на самом деле – это власти не интересовало). Поскольку он был богат и слыл человеком грешным, то ясно, что значительную часть его богатства составляли эти лихвы. А теперь давайте подсчитаем, сколько у Закхея останется после всех этих операций. Видимо – ничего. Скорее всего, ему еще придется в поте лица трудиться, чтобы выполнить данное Господу обещание. Святые отцы давно такие выкладки сделали. Вот мнение одного из самых почитаемых на Западе отцов – бл. Иеронима Стридонского:

     На "удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши...":  "Это  не столько трудно,  сколько  невозможно:  потому  что  никогда не может быть, чтобы верблюд прошел сквозь игольные уши.  Итак,  богатый никогда не может войти в Царство Божие" ("Письмо к Гебидие").

     На богатство  Матфея и Закхея:  "здесь нужно обратить внимание на то, что когда они вошли (В Царство Божие -Н.С.), то уже перестали быть богатыми.  Таким образом,  они до тех пор не входили,  пока были богатыми" ("Четыре  книги  толкований  на  Евангелие  Матфея", кн.3).

Таким образом, Закхей как раз спасся по златоустовской методике – путем раздачи всего. Попутно  (ради уменьшения количества «спровоцированных») отмечу: присутствие в Евангелии  состоятельных праведников – Лазаря, Никодима и Иосифа – ничуть не является аргументом за частную собственность. Во-первых, потомоу, что после Голгофы у каждого из них была своя долгая жизнь, и Евангелие умалчивает, как они распорядились своим богатством. А во-вторых, Златоуст ничуть не отрицает, что можно быть богатым и, оставаясь таковым, тем не менее спастись. Но он считает, что это люди особым образом облагодетельствованные Богом, Это  Его избранники, котороым Он дал сугубую благодать, которая, безусловно, включает в себя столь пламенную любовь к Богу, что ставит Его на первое место, а богатство – на последнее. Но все мы знаем, что таких очень-очень мало, в том числе – и среди христиан. А для остальных, обычных, путь один – «все что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи: следуй за Мною» (Лк.18,22). Я повторяюсь, но что делать – современные люди как бы не слышат святоотеческих доводов.

Теперь о собственности и богатстве. Да, защитники частной собственности часто говорят: нельзя отождествлять богатство с правом собственности. Попытаюсь развить сказанное в моем докладе. Согласен, что это – разные вещи. Но между ними существует тесная связь. Мне уже не раз приходилось объяснять златоустовскую «мертвую петлю» между богатством и любостяжанием, когда одно стимулирует другое. А другие святые отцы (Григорий Богослов, Василий Великий, Лактанций, Астерий Амасийский) указывают, что именно любостяжание является причиной введения права собственности. Цитаты приведены в докладе. Цель введения права собственности – узаконить то, что фактически присвоено. Таким образом, получается диавольский триумвират, в котором право собственности является средством легализации и любостяжания и богатства. Эта как бы «крыша», под которой любостяжание и богатство вершат свой сатанинский вальс. Святые отцы обличают и  любостяжание и богатство. А в силу их тесной связи с правом собственности, каждое их обличение попадает и в него.

Возможно возражение: право собственности легализует собственность, а не богатство. Но разница здесь лишь количественная. Когда любостяжание подстегивает, а право собственности обеспечивает легитимность, то собственность стремится превратиться  в «большую собственность», т.е. богатство. Поэтому святые отцы и не различали эти понятия. Для них богатство – не просто частный случай собственности, а финал, естественный итог ее развития. Обличая богатство, святые отцы как бы нам говорят – «вот к чему приводит частная собственность!».

В то же время от взора святых отцов не  ускользало то, что право собственности дает возможность избежать анархии, разбоя, воровства. Поэтому они всегда утверждали заповедь «не укради». Но для них в этой заповеди не было ничего специфически христианского. Ведь и во всех языческих обществах за воровство казнили, отрубали руки и т.д. А кроме того, кроме «права частной собственности», есть и «право общественной собственности», которое тоже вводит жизнь в рамки. И при нем  за воровство тоже наказывают. Поэтому заповедь «не укради», о которой Христос напоминал богатому юноше, является  одинаково аргументом в пользу обоих разновидностей «прав».

Это святоотеческое учение в полной мере применимо и к современному обществу. Причем, в еще большей мере. Разница в том, что во времена Златоуста любостяжание квалифицировалось как грех. Ныне же вместо слов «сребролюбие», «любостяжание» говорят «стремление к максимизации прибыли» - понятие вполне нейтральное и даже положительное. Ныне оно рассматривается как «здоровый» двигатель экономики, как нечто, с необходимостью вытекающее из естественной природы человека.

Прошу меня понять. Покаяние и исправление еще возможно, если грех назван грехом. Но если черное названо белым, если же  все, в том числе и церковь, начнут уверять, что это – хорошо, то - все, конец, сатана на этом фронте победил. Вот почему я так активно отстаиваю свою позицию.

 

 

 

Сергей Чапнин (15.10.00 17:20:56) :
Тема: Еще раз об односторонности

 

Дорогой Николай,

Этический максимализм Ваших высказываний вполне понятен и Ваша пламенная защита евангельского идеала вызывает искреннее восхищение.

Впрочем, я рад, что и у Вас этический максимализм не простирается до вещей практических, хотя бы потому, что благодаря Вашей частной собственности мы не лишились Вас как участника нашей конференции.

Призываю Вас к тому, чтобы:

- Во-первых, не смешивать уровень теоретический и практический;

- Во-вторых, более целостно относиться к Преданию Церкви.

Очевидная неполнота той картины авторитетных церковных мнений, которую Вы представили в Вашем первом докладе и в репликах на форуме, заключается в том, опираясь на св. отцев, Вы игнорируете св. каноны. Между тем, церковные каноны и правила, освященные соборным авторитетом, уделяют огромное внимание именно имуществу и собственности.

Кстати, отсюда и некоторые ошибочные суждения. Например, вы утверждаете, что:

> он (првавославный бизнесмен) в силу своей православности, должен сполна платить налоги.

Обращаю Ваше внимание на два доклада, которые будут опубликованы завтра (оба подготовлены священнослужителями), в которых обосновывается прямо противоположная точка зрения.

Не лишним было бы упомянуть и о ветхозаветном отношении к собственности и богатству, тем более, что Вы приводите в пример ветхозаветных праведников.

Например (2 Пар. 32:26 и далее):

26 Но как смирился Езекия в гордости сердца своего, - сам и жители Иерусалима, то не пришел на них гнев Господень во дни Езекии.

27 И было у Езекии богатства и славы весьма много, и хранилище он сделал у себя для серебра и золота, и камней драгоценных, и для ароматов и щитов, и для всяких драгоценных сосудов;

28 и кладовые для произведений земли, для хлеба, вина и масла, и стойла для всякого рода скота, и дворы для стад.

29 И города построил себе. И стад мелкого и крупного скота было у него множество, потому что дал ему Бог весьма большое имущество.

Бог дарует богатство тем, кого любит (Быт. 26:12 и далее):

12 И сеял Исаак в земле той и получил в тот год ячменя во сто крат: так благословил его Господь.

13 И стал великим человек сей и возвеличивался больше и больше до того, что стал весьма великим.

Эти примеры слишком многочисленны, чтобы их можно было игнорировать . Думаю, всем участникам конференции интересно получить Ваш комментарий.

 

Н. Сомин. Ответ С. Чапнину.

 

Дорогой Сергей!

Спасибо на добром постинге. Он дает мне возможность немного дополнить тот неформальный и субъективный обзор церковной экономической этики, который я начал в реплике Глебу Архангельскому.

1. Относительно канонов. Подавляющее число правил Святых соборов, касающихся обсуждаемых нами проблем, относится к церковной собственности в узком смысле: собственности епархий, приходов, монастырей, или имущественных правил для клира. Что же касается норм для всех христиан, то единственными канонами, о которых я знаю, являются правила Гангрского собора 376 г., направленные против еретика Евстафия, который, помимо прочего, думал, что богатые с необходимостью попадают в ад. Отцы собора отреагировали на это так: «и богатства с правдою и благотворением не уничижаем, и простоту и малоценность одежд, употребляемых токмо ради попечения о теле неизысканного, похваляем, а изнеженного в мягкой одежде хождения отвращаемся». Таким образом, отцы собора с мнением Евстафия не солидаризируются, но и прещения за такой ригоризм не накладывают.

2. О церковной собственности. Насколько я могу судить, собственность приходов и монастырей подпадает под понятие «общественной собственности», т.е. она принадлежит приходу и монастырю, а не игумену или настоятелю и не каждому монаху (как членам кооператива). Если я не прав, то оо. Петр и Иероним меня поправят. Уверен, что Церковь совершенно сознательно стремилась к такой норме, ибо считала и считает, что общественная собственность более соответствует христианским идеалам, чем частная. Стремилась, но в истории не всегда строго это соблюдала (тут мне хочется несколько дополнить о. Иеронима). Дело в том, что у нас на Руси народ очень щедро жертвовал на монастыри. Одни из доброты сердца «на Церковь», другие «на помин души», дабы монахи поминали их, грешных, на литургиях и панихидах. Причем, давали не только деньги, но и деревни. А другие деревни стали прикупать сами монастыри. С этих монастырских деревень и «кормились» монахи. Естественно, в Церкви, в лице св. Нила Сорского, возникла оппозиция этой сомнительной тенденции. Но Нил столкнулся с волей другого яркого святого, который был не менее прав, но по-другому. Иосиф Волоцкий замыслил грандиозную попытку воцерковления социально-экономического строя (теперь такое называют «утопией») – наоборот,  увеличивать число монастырских деревень, так чтобы Церковь в конце концов вобрала в себя все мирское хозяйство. Кроме того, Иосиф понимал, что собственность дает независимость Церкви о государственной власти (уже тогда под покровом «симфонии» шла глухая борьба между Церковью и государством). Мнения Нила и Иосифа, к несчастью, столкнулись, и, как все хорошо знают, осифляне победили. Но из «утопии» ничего не получилось, и фактически победили третьи – те монахи, которые привыкли «кормиться» деревнями (хотя независимость Церкви была сохранена – деревни отняли только государыни Елизавета и Екатерина II).  Такова коллизия «стяжателей» и «нестяжателей».

3. Об уплате налогов. Я несколько удивлен, что Вы, Сергей, считаете, что православные предприниматели не должны платить налогов. По-моему, христиане должны быть законопослушны и, служа Богу, «отдавать кесарю кесарево» сполна. Да и в докладах оо. Петра и Иеронима я такой «нормы» не нашел (может быть я, по недостатку времени, невнимательно их просмотрел). Во всяком случае мои знакомые московские батюшки своих очень немногочисленных богатых прихожан «благословляют» платить налоги. Неужели в Петербурге не так? Давайте спросим.

4. Наконец, главное – о Ветхом Завете. Безусловно, в Ветхом Завете велико число фрагментов, в которых о большом богатстве говорится в положительном смысле. Много также мест, в которых утверждается, что богатство дает Бог. Кроме того, Моисеево законодательство, данное ему Богом на Синае, включает как норму частную собственность. Отрицать все это невозможно, да и не нужно. Давайте посмотрим, как справляется с этой проблемой св. Иоанн Златоуст, который владел Ветхим Заветом виртуозно. Вот его комментарий на известную библейскую строку «Доброе и худое, жизнь и смерть, бедность и богатство – от Господа»: "Откуда же, скажешь, богатые? Ведь сказано: "богатство и нищета от Господа" (Сир.11,14).  Но спросим возражающих нам:  всякое ли  богатство и всякая ли бедность от Господа?  Кто может сказать это?  Мы видим,  что многие собирают великое богатство  хищением,  гробокопательством, чародейством и другими подобными способами, И, владея им, даже недостойны жизни.  Что же,  отвечай мне,  можно ли сказать, что это богатство от Бога? Нет. Откуда же? От греха" /X:350/. Мысль Златоуста ясна: Господь силен и дать и отнять богатство и делает это. Но далеко не всякое богатство от Господа. «Многие» (т.е. большинство) сами прилагают к этому усилия, причем этически далеко не безупречные.

Второй комментарий Златоуста на ту же цитату поражает своей смелостью и глубочайшим проникновением в суть Ветхого Завета: "может ли быть злом бедность и богатство, если "богатство и нищета от Господа" (Сир.11,14)? Почему же так сказано? Это было сказано в Ветхом Завете,  когда богатство считалось весьма важным, а бедность была презираема,  одно было проклятием, а другое - благословением. А теперь не так" /XII:160/.  Тут все становится на свои места. Ветхий Завет – безусловно, книга богодухновенная. Но предназначенная для народа «жестоковыйного». Ее смысл – в подготовке Израиля к пришествию Спасителя. Невооруженным глазом видно, что закон Моисеев содержал многие далеко не идеальные нормы (например, многоженство и левират). То же следует сказать и об экономике. Да, Бог дает Израилю в качестве закона частную собственность и формирует у него положительное понятие о богатстве. Но делает это потому, что нечто более высокое этот непокорный Ему народ воспринять не мог. Действительно, как для такого народа обосновать, что богатство – это аморально? Что оно мешает достичь Царства Небесного, Но ни в какое Царство Божие Израиль не верил. Это новая великая идея была принесена Христом. Что любовь к ближнему не позволяет иметь больше, чем брат твой? Но такого высокого понятия о любви у Израиля не было. Вспомните, Христос говорит: «Заповедь НОВУЮ даю вам, да любите друг друга» (Ин.13,34). Всего этого Израиль, привыкший все моральные нормы понимать законнически, совершенно бы «не потянул». Иное дело – Новый Завет (вспомним златоустовское «А теперь не так»). Там дается не свод законов, а нравственные идеалы, которые, как маяки, указывают правильное направление в моральном поле. И эти идеалы разительно отличаются от ветхозаветных: там – частная собственность, здесь – общая, там богатство – благословение Божие, здесь – допустимое, если только все оно, без остатка, служит ближнему. К сожалению, наши богословы часто не понимают, что искать христианские идеалы в Ветхом Завете – вещь чреватая ошибками. Они предъявляют цитату, и говорят: «Вот, Бог сказал». Сказал, да не вам; «не знаете, какого вы духа».

Могут возразить: сказано, что «ни одна йота не прейдет из закона». Однако, обычно не знают, что тот же Златоуст в этом речении под «законом» понимает Новый Завет (!). Но верным будет и то, что преемственность между Заветами все-таки просматривается. Дело в том, что, хотя Моисеево законодательство и базировалось на частной собственности, но содержало нормы, эффективно препятствующие скапливанию ее в одних руках. Имеется в виду списание долгов каждый седьмой год, и возврат купленной (!) земли каждый пятидесятый год. Это гораздо выше, чем современные понятия о «вечной», передаваемой по наследству собственности. В этом смысле «христианский» Запад сейчас находится на чисто языческом уровне, ниже ветхозаветного. И даже предложения Владимира Видемана ввести в международную экономическую практику «ветхий завет», выглядят утопией. Но наша конференция – по христианской этике, и я призываю ее участников, понимая всю падшесть экономической сферы, мыслить все-таки по-христиански.

 

 

Gleb Arkhangelsky (17.10.00 19:18:12) :
Тема: Сомину об односторонности спротяженносложенное [ответить] [почта]

В первую очередь я должен выразить свое удовлетворение тем, что дискуссия наконец-то начинает приобретать характер диалога. До сих пор, да не обидятся на меня уважаемые участники конференции, она, к сожалению, временами напоминала первомайскую демонстрацию: каждый выходил со своим плакатом, не слишком интересуясь содержимым плаката соседа, и уж тем паче не пытаясь из столкновения различных точек зрения получить какой-то синтез на новом качественном уровне.

Прекрасным выражением этой диалогичности было ваше вопросо-ответное подражание древним, но оно имеет то свойство, что позволяет изящно игнорировать некоторые аргументы собеседника. Поэтому я к такому диалогу прибегать не буду, но, с вашего позволения, превращу вымышленный диалог в реальный, а именно буду отвечать последовательно на реплики вашего письма, выделяя их тремя звездочками. Это может создать некоторые трудности в случае, если эту переписку организаторы захотят где-нибудь опубликовать; впрочем, замена звездочек на кавычки, думаю, вернет тексту требуемую степень наукообразности.

 

***Для грешного человека понять и сделать – «две большие разницы». Тот же богатый юноша «отошел с печалью», т.е. все поняв, но не сделав. Поэтому ваша ирония насчет «учителя» мне представляется все же излишней. Я не проповедую, а стараюсь размышлять о христианской морали, солидаризируясь при этом со святоотеческими мнениями.

 

О возможном несовпадении теории и практики - принимается. Однако я позволю себе продолжать переход на личности - исключительно в целях большей наглядности аргументов. Вы уверены, что если бы вы нашли в себе достаточно веры и любви, чтобы продать ваши квартиру и компьютер, это было бы делом __большей_ любви, чем использование их во славу Божию при занятии тем делом, которым вы занимаетесь? Особенно учитывая, так сказать, «коэффициент полезности» этой милостыни? Я напомню пропущенный вами аргумент: к богатству человека относятся не только __и не столько_(!) материальные богатства, но в наибольшей степени его способности и таланты. Раздавая же нищим свои квартиру и компьютер, вы __зарываете_ в землю те таланты (экономические познания, ревность о христианизации экономики, итд), которые позволяют вам __максимально эффективно_ поставить ваше материальное имущество на службу Богу. В случае его раздачи вы слагаете с себя ответственность, задачу, __дар_ распоряжения этим имуществом, и перекладываете эту задачу на других - принявших милостыню. Я не назову это делом мудрого управителя, поставленного Домовладыкой над Его имениями.

 

 ***- Златоуст считает, что - ничем. Но конкретизирует, что значит «ниже Бога». Во-первых, богатство не должно порабощать (аскетический аспект). А во вторых., оно должно быть использовано на служение людям (аспект любви к ближнему). Раздавая богатство бедным, христианин решает обе проблемы – и аскетическую, и любви к ближнему.

 

Формулировка понятия «не ставить ниже Бога» прекрасна. А вот следующий тезис весьма сомнителен - в обеих его частях. В первой - т.к. порабощенность богатству и обладание богатством связаны совершенно нелинейно. Т.е. можно не обладать совершенно никаким богатством, и быть порабощенным им. Пример - какой-нибудь люмпен-пролетарий, не обладающий богатством, но жадно на него взирающий и не останавливающийся перед грехом ради возможности его получения. (Пример, кстати, не мой, а архиеп. Иоанна Шаховского, из его заметок «Бедность и богатство» и «Философия собственности». Если уважаемые участники выразят желание, я мог бы эти заметки отсканировать и здесь опубликовать, благо они не очень велики и прямо относятся к обсуждаемым вопросам).

Вторая часть вашего тезиса - раздача имения как лучший способ его постановки на службу ближнему. Неверность этого тезиса я показал выше и продолжу речь о нем ниже.

 

***- Да, они как раз выполнили оба условия. Это были либо князья (богатство им было необходимо для их служения), либо люди необычайно милостивые.

 

Прекрасно! Вы признаете __содержательную_ возможность служения ближним с помощью богатства. Вопрос остается в вещах __формальных_. Почему копьютер, с помощью которого Н.Сомин служит делу христианизации русской экономики, кони и оружие, с помощью которых князья служат благу государства, и фирма, с помощью которой православный предприниматель служит делу возрождения той же русской экономики - это вещи разного __морального качества_? Не заключается ли все различие в количественных параметрах богатства, родах служения, итд? Проблема здесь может возникать только в случае __заведомой аморальности_ какого-либо служения. Переходим к ней.

 

***- Опять Вы о милостыне! Но разве нельзя служить имением другим, более эффективным способом. Например, предпринимательской деятельностью?

- Вот здесь мы подходим к самому важному. Вы рисуете образ этакого православного предпринимателя, работающего не ради наживы, а ради Бога, очистившего свое сердце от страсти к мамоне, обладающего талантом к хозяйствованию, проникнутого любовью к людям, честного и законопослушного. Портрет, конечно, привлекательный. Да вот только как такой предприниматель выживет в современной экономике? Там проигравший

 

Первая ошибка, которую вы здесь допускаете - сведение всех возможных форм поставления богатства на службу Богу к предпринимательской деятельности. Между тем, формы служения, представляющие собой распоряжение богатством, чрезвычайно разнообразны. Я вообще не вижу причин выделять здесь денежное богатство как что-то обособленное: богатством человека (призываю вас не проигнорировать этот тезис во второй раз) является все его достояние, как материальное, так и нематериальное. И выделять материальное богатство как нечто, особенно требующее отвержения, совершенно излишне. О его отвержении можно говорить только в контексте общего разговора о двух способах служения Богу с помощью форм: отвержением их ради Бога или поставлением их на службу ближнему ради Бога. См. мой постинг об аскетическом и творческом подходах. Я продолжаю утверждать равное перед Богом достоинство обоих путей, в частности в отношении таких форм, как материальное богатство.

 

Вторая ошибка касается конкретно православного предпринимателя. Думаю, благодаря вышеизложенному, вы согласитесь с тем, что всякая деятельность, даже связанная с распоряжением большими богатствами, может быть богоугодной, если она не заведомо аморальна (понятно, что никакая благоговейность не поможет наркодельцу и представителям других подобного рода профессий). Насколько я понял, вы отказываете российскому предпринимателю в наше время в возможности совместить успешное ведение его дела с христианской моралью. Посмотрим на это повнимательнее:

 

***погибает. А Ваш православный бизнесмен находится в очень невыгодном положении: он, в силу своей православности, должен не только соблюдать государственные законы (сполна платить налоги), но также и христианские нормы. Например, не брать проценты за ссуду. А ведь на банковских процентах основана вся современная экономика. Поэтому у него остается два пути, - либо стать банкротом, либо принять волчьи законы реального бизнеса. В последнем случае его служение Богу и ближнему находится под большим подозрением.

 

Сразу оставим аргумент С.Чапнина о православном предпринимателе и налогах - насколько я понял, он имел в виду религиозные и близкие к ним организации. Будем говорить о совершенно обычном предпринимателе, не обладающем никакими льготами. Можно ли ему сохранить свою совесть чистой и действительно служить Богу, оставаясь предпринимателем? Я считаю - без всякого сомнения, можно.

Здесь я продолжу тему, которая остановилась на предложенном игум. Вениамином гражданском неповиновении, еже аз недостойный со всяческим негодованием счел необходимым отмести. Никто из присутствующих не предложил предпринимателям возможных путей разрешения сей этической проблемы - придется это делать самому.

Во первых, всякое служение имеет свойственные ему специфические опасности, ущерб от которых восполняется Богом ради пользы, происходящей от этого служения для целостного организма. Скажем, в монастыре часть братий вынуждена пропускать богослужения ради общей пользы (а повар - так и пробовать куличи в Великий Пяток), казначей - сообщаться с мирянами с опасностью для своего внутреннего устроения, игумен - ради пользы многих прибегать иногда к насилию над немногими, уставщик - ради благоупорядоченности службы пропускать мимо ушей часть оной, итд, итп. То же самое и в мирском делании: упомянутые вами князья имеют свои «профессиональные грехи», епископы - свои, предприниматели - свои. И я не вижу, почему служение предпринимателя в этом отношении как-то особенно грешно. Я навскидку могу выделить в нем такие «зоны повышенной опасности»:

 

а) Обман государства, рубящего сук, на котором сидит. Продолжаю считать это действие приемлемым и не аморальным - до тех пор, пока предприниматель в своей совести уверен, что делает это не ради своего прибытка,а ради жизнеспособности фирмы. Впрочем, должен заметить, что существует достаточно способов помимо прямого обмана - находить и использовать дырки в законодательстве считаю еще менее аморальным. (Кстати, здесь замечу относительно содержания всех моих постингов: никакого отношения к официальной позиции ЗАО АКБ «Банкирский дом» по каким бы то ни было вопросам оно не имеет).

б) Связи с криминалом. Пока они касаются только выплаты даней - ничего аморального не вижу.

в) Моральность банковского процента. Вопрос для меня (в силу места работы) весьма актуальный, поэтому позволю себе выразить сожаление по поводу отсутствия доклада на эту тему на конференции. Придется высказывать свои дилетантские мысли по этому поводу. Не могу считать банковскую деятельность в современном мире морально тождественной древнему ростовщичеству. Все псаломские и святоотеческие обличения ростовщичества касаются совершенно иной экономической и общественной ситуации: отсутствие инфляции, сплоченное устроение жизни (еврейское племенное единство - вспомните, закон Моисеев позволял давать в рост иноплеменникам; общинная и цеховая организация в деревнях и городах, итп). Это сплоченное устроение, во первых, сильно снижало риски (платой за которые, в основном, и является банковский процент), во вторых, обеспечивало получение «процента» неформальным путем - через рост благосостояния всей общины, который, в силу ее сравнительной невеликости, мог быть ощутим для заимодавца.

Нынешняя же ситуация совершенно иная. Банковский процент является естественной платой 1) за риск, 2) за работу по перераспределению денежных средств, осуществляемую банковской системой. Чтобы экономика была максимально эффективной, деньги должны находиться там, где они работают лучше всего, а для этого их надо перемещать, а это требует сил и времени - которые должны оплачиваться. Напомню, что Церковь в свое время осмыслила этот факт, и в Своде законов Российской Империи были определены проценты, взимание которых считалось непредосудительным. Так что аморальным должно считать не сам по себе банковский процент, являющийся необходимым элементом экономической системы, а различные злоупотребления, которые могут быть с ним связаны (а могут и не быть).

 

В завершение темы «профессиональных грехов» - они есть при любом распоряжении собственностью. Например (возвращаясь к личностям), мы с вами при постановке своего имения (компьютеров) на службу Богу грешим, например, использованием нелицензионного программного обеспечения. Так что опять же не стоит выделять предпринимателей в какую-то специфическую «группу риска».

 

***Интересно, что история уже поставила один глобальный эксперимент. Волна капитализации накатилась на христианскую Западную Европу. И выяснилось, что наибольшие успехи в бизнесе сделали наиболее беспринципные и

 

Успешность в бизнесе антихристианских слоев не означает обязательной неуспешности в бизнесе христиан. Христианам вообще с материальной точки зрения жить труднее, во всех областях, не только в бизнесе. Но не стоит забывать и о Божьей помощи.

Должен заметить, что в России 19 века значительную и далеко не худшую часть купечества составляли старообрядцы, выгодно отличавшиеся от прочего русского народа в моральном смысле. Кстати, феномен старообрядческого купечества тоже не был затронут на конференции - а жаль. Здесь есть над чем поразмыслить.

 

***антихристианские слои. Об этом убедительно пишет В. Зомбарт. Мне думается, что пытаться христианизировать современную экономику, оставляя в неприкосновенности дух наживы любой ценой, все равно, что сыпать в дырявый мешок. Но давайте все-таки представим себе невероятное: что катехизация

 

Вспомню свою любимую теорию формы в духовной жизни. «Пытаться христианизировать римские базилики и триумфальные арки - все равно что сыпать в дырявый мешок!» «Воцерковлять фригийские и миксолидийские лады!..» «Применять для апологии христианства языческую философию Платона и Аристотеля!..» Какую область церковной жизни ни укажете - трудно будет не найти там примеров поврежденных грехом форм, выработанных внецерковным миром и усвоенных, очищенных, одухотворенных Церковью. Не вижу, чем экономические формы хуже. Да, в основе нынешних экономических форм лежит дух наживы. Так замените его духом любви и служения - и будет вам награда велия от Господа! Конечно, от такой замены духовного формы тоже изменятся - знаменный распев не слишком много сохранил от греческих ладов, а храм - от базилики. Но это уже вопрос формы конечного продукта, а не начальных полуфабрикатов, которые нам нужно одухотворять.

 

***собственниками, то они и закрепят этот принцип законодательно. Иначе говоря, они придут к «христианскому социализму», к «экономике любви».

 

Возможно. Я не уверен в том, каким должно быть «идеальное конечное решение» (пользуясь ТРИЗовской терминологией). Наверно, что-то вроде Иерусалимской общины. Только сразу обращаю внимание на то, что такое общество может иметь ценность только в случае __свободного_ жертвования богатств, а оно невозможно без собственности на них. Кроме того, такое общество требует гораздо большей сознательности скорее от бедных, чем от богатых: отдать богатство ради Бога значительно проще, чем принять долю этого богатства - и не развратиться, не превратиться в иждивенцев. К сожалению, без внешних стимулов человек склонен расслабляться и деградировать. А неравенство может неплохо служить таким стимулом - и для богатых, и для бедных.

 

*** Василий Великий считал, что милостыню нужно давать с разбором, целенаправленно, будучи уверенным в том, что она приведет к благим результатам. Златоуст говорил, что милостыня здесь не виновата, а виновата людская скупость. Бросание монеток и милостыней-то назвать нельзя. Подлинная милостыня – очень щедрая. В идеале все должны отдать всем все. Вот тогда произойдет то, что случилось в Иерусалимской общине. Но там, как мы знаем, произошло общение имуществ. То есть мы снова приходим к христианскому социализму.

 

Отдельная интереснейшая тема. Генри Форд прекрасно пишет о благотворительности - следуя в русле рассуждений свт. Василия. Он говорит: зачем содержать безногих за счет средств общества, развращая безногих и обедняя общество, если можно подыскать им подходящую работу на сборке каких-нибудь деталей, так что и они будут чувствовать себя полноценными людьми, и общество избавится от их тяжести. И приводит статистику - сколько различных инвалидов работало на его заводах. Это к тому, что милостыня, развращающая получающего - едва ли не больший грех, чем отсутствие милостыни. И очень сомнительным мне представляется аргумент Златоуста. Когда все отдадут всем все - может получиться иерусалимская община. Но! Если все будут настолько сознательны, что получив по потребностям, будут продолжать работать по способностям. Если же они не будут настолько сознательны - получится хорошо нами пройденный советский колхоз.

 

Здесь проявляется более общий принцип: все о тех же стимулах, не дающих человеку расслабляться. Предметы, о которых мы рассуждаем, лежат не в области того, что ведет к раю, а того, что не допускает до ада. Поэтому слюнявое благожелательство и непротивленчество здесь часто оказываются значительно более противоречащими Христовой любви, чем ясное осознание реалий падшего мира и действие в соответствии с этими реалиями. Такой пример - из области попыток создания православными «параллельного мира». Почему неуспешны были некоторые «православные детские сады» итп заведения? В частности потому, что воспитатели, вместо того, чтобы ставить безобразников в угол, всепрощенчески взывали к их христианской любви - и тем их развращали, давая им свободу бОльшую, чем они способны были понести. А обобществление имуществ - это снятие рамок гораздо более серьезное. Редкие выдержат. Повторюсь: Иерусалимская община - это 103 псалом в начале всенощной, предначинательная благодать. Ориентируясь на этот идеал, нужно не забывать о реальности. Имея в виду форму здоровых органов, хирург должен оперировать, сообразуясь с формой больных.

 

***- Златоуст говорит, что бывает богатство от Бога (оно дается тем, о которых мы говорили вначале). Но в подавляющем большинстве случаев, по Златоусту, богатство стяживается по инициативе самого человека. И Бог, уважая его свободу, такое попускает. Но в этом случае богатство как правило оказывается ношей неудобоносимой. И Бог в этом нисколько не повинен.

 

Здесь возникает вопрос различения духов и уяснения воли Божией. Конечно, пытаясь стать предпринимателем, нужно взвесить - есть ли для этого достаточные таланты (во всех смыслах), на этом ли пути служение Богу будет наилучшим, к этому ли человек призван. В этом вопросе нет ничего, отягощающего именно и особенно предпринимателей. То же самое ведь можно сказать и о власти - что она стяжевается по инициативе человека, не для служения Богу, и Бог этому не мешает. Что же, отменить государство? Да, Иерусалимской общине государство не нужно - как явлению рая на земле. Но мы-то не строим рай, а предотвращаем ад. Кстати, вот вам интересная аналогия: к списку богатств помимо нематериальных, которые я перечислял, добавьте мирскую власть. Надеюсь, на основании выписок из отцов, говорящих о вреде властолюбия, вы не предложите отменить государство. Скорее, нужно будет говорить о том, как его христианизировать. В точности то же самое и с экономикой.

 

По вашему второму письму небольшие заметки:

***Николай Сомин (15.10.00 13:52:46) :

Тема: Ответ: К методологии апологии [ответить] [почта]

***затем выполнить «объединение» мнений (среди которых будут и противоречивые) и далее сделать «пересечение множеств», получив круг согласованных мнений, которые утверждали «все, во всяком месте и во

 

Ничего не выйдет. Учение отцов антиномично, как жизнь - и такой механистический подход к их наследию способен только убить жизнь, но не продолжить. Нужно в духе отцов решать стоящие перед __нами_ проблемы. Это, кстати, и к вопросу о банках: согласное обличение отцами ростовщичества нужно рассматривать в духе, а не в букве.

 

***воззрений. А понимание, поиск истины – это гораздо сложнее. Это, прежде всего вживание в образ мыслей святых отцов, это, и диалог с

 

Ей и аминь.

 

***материала. Но тогда уже ответственность за концепцию ложится на исследователя, а не на святых отцов. И я, кстати, этой ответственности

 

Безусловно. Механистический подход к Преданию, описанный вами - это не более чем попытка переложить ответственность на отцов, составив некий «уголовный кодекс» и избавить себя от тяжкой необходимости пользоваться данными от Бога свободой, разумом и совестью.

 

***После таких методологических откровений, может быть Вы, Глеб, с меньшей идиосинкразией воспримете эти краткие заметки по истории экономической этики. Судить же, насколько они односторонни и

 

Думаю, что некая доля здоровых эмоций тут естественна. В предпринимательстве, как бы к этому ни относиться, зреет самоосмысление, осознание своей деятельности как ответственнейшего __служения_. Из новейшего я бы вспомнил об А. Паникине, книги которого, наверно, первый шаг к идеологии русского предпринимательства (www.panikin.ru). Почитайте - вы поймете, почему для меня отказ предпринимательству в возможности быть духовным деланием равносилен отказу прп. Иоанну Дамаскину в праве воспевать Богу гимны (напомню, что очень и очень духовные отцы весьма яростно нападали на христианскую гимнографию, считая, что инокам довлеет и Псалтири).

 

***лежащим образом не выполнена. Увы. богословы сейчас этим не занимаются. (Так займитесь Вы, Глеб, - не пожалеете). Наконец,

 

К литургике и тайм-менеджменту, которых я в настоящий момент представляю, это не относится. :-) Слишком уж они похожи на тех самых беспризорных детей - не могу бросить.

 

***не верить Златоусту просто невозможно. Что же касается его крайностей, то это не крайности, а огненность веры. Впрочем, все христианство – «крайность», «безумие» по слову апостола Павла.

 

Однако крайности в христианстве антиномичны. У Златоуста я вижу лишь одну сторону антиномии (такое «разделение труда» у отцов случалось весьма часто - один преподобный нападал на тропари, еже есть еллинское безумие и козлогласование, а другой их сочинял. И оба - преподобные.) Возможно, у других отцов можно найти другую сторону. Возможно, нам нужно выработать ее сейчас - ибо Церковь жива и Дух Святый ею руководит, и на новые вопросы она должна отвечать по новому.

Кстати, не обязательно искать эту другую сторону антиномии только в сочинениях отцов. Можно искать и в их жизни - тех же упомянутых вами князей, прав.Иоанна Кронштадтского, итд.

 

 

***2. То, что Златоуст – вершина святоотеческого учения, признают буквально все исследователи вопроса. Поэтому не удивительно, что, я в

 

Если святоотеческого учения о собственности - возможно. Но зри предыдущий абзац. Если вообще святоотеческого учения - осторожнее с поиском непререкаемого авторитета и «уголовного кодекса». В пределе это необходимо приводит к непогрешимости Папы.

 

***обидятся. Не скрою, у меня периодически возникает искушение думать, что нынешние моралисты просто занимаются морально-идеологическим обслуживанием монстра мировой экономики. Причем,

 

К сожалению, у меня относительно многих выступлений возникало такое подозрение. Как со знаком «+», так и со знаком «-» - т.к. монстр социалистической экономики не менее жаждет идеологического обслуживания, особенно в рамках нынешних тенденций к пению акафистов «богоизбранному вождю». Впрочем, нужно отделять зерна от плевел и проверять чистоту мотивов - это вопрос о качестве любых вообще научных исследований.

 

***думаю, что современные теоретики искренне считают, что применение христианства к экономике должно выражаться просто в приглаживании шероховатостей без критики ее (современной экономики) основ. Иначе бы и не имело смысла спорить.

 

Итак, мы согласны в том, что оно не должно выражаться только в приглаживании шероховатостей. Возникает прикладной вопрос: что относится к формам и может быть воцерковлено. А что - к духу, и должно быть заменено. «И угль, пылающий огнем / Во грудь отверстую водвинул...»

 

Ответ Сомина Н.В.

 

Дорогой Глеб!

Опять Вы вылили на меня столь мощный «православный поток сознания», что я прилагаю отчаянные усилия, чтобы выплыть и выудить из него несколько ясных мыслей, на которые я мог бы отреагировать. Простите, что лишь несколько, ибо на все Ваши идеи я ответить не могу по ограниченности как умственных, так и физических сил (хорошо еще Ваши провайдеры скисли и дали мне несколько часов передышки).

1. Сначала о главном - о воцерковлении бизнеса. Нужно четко различать распоряжение и присвоение. Если распоряжение – это хорошо, то присвоение – плохо. В современном бизнесе есть обе эти функции. Я отнюдь не презираю распоряжение. Наоборот, я преклоняюсь перед хорошими хозяйственниками, умелыми руководителями. Но поскольку бизнес основан на частной собственности, то в нем распоряжение является вторичным от присвоения. Иначе говоря, предприниматель лучше управляет, чтобы больше присвоить. А вот этого-то и не должно быть. Я думаю, что такая ментальность далеко не у всех предпринимателей. Есть такие, которым интересна сама деятельность, и для них «раскрутить дело» - все равно, что для художника написать хорошую картину, а уж кому она будет принадлежать – дело десятое. Наверно есть и  православные предприниматели, работающие ради Бога. Но, увы, все же мотивация деятельности большинства предпринимателей сводится к увеличению обладания. Причем,  дело даже не в том, сколько из присвоенного они вульгарно потратят на себя – говорят, Гейтс ходит в потертых джинсах. Обладание – это узурпация власти над целым куском мира, которая принадлежит только Богу. По сути дела – это даже самовольное отождествление  части мира с собой в пределе – со всем миром). Поэтому воцерковлению в бизнесе подлежит все, что относится к распоряжению; все же элементы присвоения должны быть отброшены. Думаю, что именно такое предпринимательство и есть «духовное делание» в хозяйственной области, о котором Вы, Глеб, мечтаете.  Я так ополчаюсь на частную собственность потому, что она есть правовое воплощение присвоения. И до тех пор, пока хозяйственная деятельность будет на ней основываться, ожидать ее христианского преображения не приходится.

Еще одно. Распоряжение без присвоения – это и есть подлинное служение. Служение, чистое, сознательное, а потому – угодное Богу. Распоряжение с присвоением – тоже служение. Но служение невольное, служение против намерений. Намерение – в присвоении, но так устроено, что побочным продуктом этого намерения выходит служение. В этом – механизм современной экономики. Механизм морально порочный. Ведь и сатана «служит» Богу: сатана хочет сделать гадость человеку, но всеведящий Бог устраивает так, что человеку эта гадость идет на пользу. Но этой пользой сатана ничуть не оправдывается. Ибо Бог судит по намерениям.

2. О стяжании нематериального. По большому счету Вы, Глеб, совершенно правы. Принципиальной разницы между присвоением материальных ценностей и душевных талантов нет. И святоотеческое предание недвусмысленно говорит об этом. В своей критике «онтологического доказательства» частной собственности у игумена Вениамина я в своей реплике привожу выписки из Василия Великого и великолепного знатока святых отцов В.Н. Лосского, из которых следует, что в строгом смысле человек имеет полное право только на свое «Я», т.е. уникальную, неповторимую, не имеющую свойств личность (ипостась). Вся же природа человека – тело и душа, включая ум, эмоции, характер и все способности – даются этому «Я» в пользование, но не в собственность. Падший же человек же «приватизирует» все это. Что противно замыслу Божию о человеке.  Поэтому «блажени нищие духом». Но это – высший пилотаж. Нам бы научиться не отождествлять с собой то, что лежит гораздо дальше, вне естественных границ человека. 

Вы же, Глеб, своей альтернативой «нематериально-материальное» подменяете действительно морально важную альтернативу «распоряжение-присвоение». И к тому же указываете на  меня и мой компьютер. Еще раз очень Вас прошу не склонять лично меня. Но уж если Вам так хочется, то давайте рассуждать об неком абстрактном, идеальном  Н.Сомине, который, для того, чтобы реализовать свои способности, должен иметь компьютер. Прекрасно. Вот на этом примере как раз и видна  разительная разница между присвоением и распоряжением. Поскольку для Н.Сомина его, нежно любимые им, способности гораздо ближе к его «Я», чем железный компьютер, то, уж если он приватизировал компьютер, то наверняка «приватизировал» и свои (душевные) таланты. Это означает, что ими, вместе с компьютером, он на самом деле служит не человечеству, а собственному тщеславию. Но вот под влиянием Златоуста он решается  от собственности отказаться. Но, естественно, хочет отдать малое, самое дальнее – компьютер. Этим он не только проявит любовь к ближнему, но разрушит «материальную базу» под его тщеславием. И только, когда он победит и тщеславие, т.е. откажется от присвоения своих способностей, и, кроме того, убедится, что его статьи и участие в конференции по экономической этике в самом деле принесут в мир больше добра, чем, пусть мизерное, но очевидное проявление любви, выразившееся в отдаче компьютера, то только тогда Н.Сомин будет виноват в том, что поступил неразумно, зарыв данный ему талант. Кстати, смысл притчи о талантах именно в том, что добрые рабы служат господину распоряжением данных им талантов, а лукавый раб присвоил талант себе, зарыв его (в те времена богатство от воров зарывали в землю). Поэтому она является аргументом как раз против частной собственности, а не за нее.

3. Совершенно согласен с тем, что законнически использовать святоотеческое учение - неверно. Человечество с тех пор поумнело: оно на зарывает деньги в землю, а, наоборот, «крутит» их, получая прибыль.  Поэтому,  экономические советы святых отцов устарели, а их анализ социальной ситуации не может быть слепо перенесен на сегодняшний мир. Но в чем святые отцы остаются актуальными, так это – в понимании ими греха, в учении о страстях и порабощении ими человека. Всей этой механикой они владели в совершенстве. И все это их наследие мы должны уметь применять к нынешней экономике.  Но когда читаешь современные книжки, то просто диву даешься: о грехе ни слова. То ли потому, что в цивилизованном обществе об этом не принято говорить, то ли потому, что в головах современных авторов такое понятие отсутствует вовсе. Понятие о грехе – основное в христианской этике. Вне его об этике и нечего говорить.

4. Наконец, последнее. Ваше замечание «такое общество может иметь ценность только в случае свободного жертвования богатств, а оно невозможно без собственности на них» позволяет мне кратко (сил нет!) обсудить одно важное теоретическое положение. Часто говорят: «добровольная жертва возможна только из своего (Вы сами это утверждаете). Поэтому собственность, поскольку она обеспечивает возможность милостыни, есть высокая христианская добродетель». При этом рисуют следующий вечный, постоянно регенерируемый миропорядок: есть богатые и бедные – все собственники; богатые спасаются, давая милостыню бедным; бедные спасаются смирением. Причем в таком миропорядке видят подлинный  «дух христианской социальности», так сказать, христианский социальный идеал.  Примерно такую картину рисует еп. Иоанн Шаховской. (Если Вы, Глеб, вывесите на Форуме его, упоминаемые Вами, заметки, то я буду вынужден написать на них разгромную рецензию.) Но вот св. Иоанн Златоуст (который более других превозносит милостыню) от такой идиллии не в восторге. Его диагноз: значит, плохо дают.  Подлинная  милостыня, по мысли Златоуста, не просто упражнение в благочестии, а  путь к преодолению и неравенства и собственности. Давая монетку, «отрывая» от себя свое кровное, мы самым наглядным образом убеждаемся в той простой истине, что любовь к ближнему преодолевает чувство собственности. Да, милостыня начинает от своего, от собственности, но привести должна к ее отрицанию.  Именно это, по мысли Златоуста, и случилось в случае Иерусалимской общины. Таким образом, жертва, даваемая из своего,  как раз своего-то не возвеличивает и не увековечивает, а наоборот,  говорит о несовершенстве «чувства своего», которое должно быть упразднено.  Используя аргумент «от милостыни из своего» христианские защитники частной собственности выворачивают ситуацию на изнанку: ради лекарства они хотят увековечить болезнь.

 

 

Глеб Архангельский

:-) Теперь буду краток и не буду поливать потоками сознания. :-) Я

полагаю, что можно резюмировать следующим образом: будем не

останавливаться на достигнутых мнениях и утверждениях, и молиться о

вразумлении как предпринимателей, так и всех, осмысляющих их

деятельность - да соблюдем единение духа в союзе мира и приблизимся к

иерусалимскому идеалу. Согласны? :-)

 

ЗЫ: Хотя.... Вот выражение  <разрушить материальную базу под тщеславием>

очень сомнительно.... Зависимость тщеславия от наличной материальной

базы так же нелинейна, как и всех прочих грехов и добродетелей...

 

Кстати, ежели над потоком сознания в неуставшем состоянии денек

посидеть - может, некий синтез на новом качественном уровне проклюнется?

:-)

 

С уважением,

Архангельский Глеб Алексеевич.

 

 

Ответ Сомина Н.В.

Дорогой Глеб!

Прежде всего, извините за «поток сознания» - увы, ради красного словца Я могу сказать пакость.

Теперь по делу.

Вы конечно поняли, что я далек от предпринимательства (это – мой недостаток). Я по духу – моралист. И свою задачу вижу в том, чтобы установить моральные ориентиры в сфере экономики. И прежде всего – в сфере обладания. Причем на разных уровнях: на уровне личного отношения к собственности; на уровне общения с ближними (малые коллективы); на макроуровне социального строя, определяемого конституцией и совокупностью законов. Мне думается, что выяснить «что такое хорошо и что такое плохо» - дело номер один. Без этого есть опасность, что любой практический шаг может оказаться шагом в противоположном направлении. Вся беда в том, что мы («мы» - это участники конференции) не можем договориться в принципе. Мы не можем дать точную нравственную оценку частной собственности. Мнения диаметрально-противоположные. Мне кажется дело вот в чем (извините, если я иногда буду повторяться).

Все согласны, что любостяжание, тщеславие, властолюбие и пр. греховные страсти – это губительно. Но между ними и внешними признаками, свойствами, которые можно пощупать и измерить – богатством, формой собственности – нет однозначной зависимости. Вы, Глеб, не раз писали, что об этом: нет необходимости, нет линейной зависимости. Все это совершенно верно. И тем не менее зависимость есть. Но, как мне представляется, ее лучше формулировать в терминах теории вероятностей: между внутренним и внешним есть корреляция – положительная или отрицательная. Иначе говоря, мы не можем влезть в уникальную душу каждого и выяснить причины степень и динамику такой зависимости, а потому фиксируем ее в самом общем виде. Но, повторяю, зависимость есть и потому мы можем судить и социальные институты. Согласны?

Постараюсь еще раз сформулировать мои претензии к современной частной собственности. Главное – это попытка эксплуатировать грех. Прежде всего, - грех любостяжания. Рассуждение моих оппонентов очень простое: «да, бизнесмен стремится к наживе; но для этого он вынужден расширять производство, улучшать качество, а потому он приносит пользу всем». Все учебники по «Экономикс» по умолчанию подразумевают это. Получается, что грех экономически выгоден. И все общество, стремящееся к выгоде, начинает грех оправдывать, переводить его в разряд добродетелей.  Далее, Грех наживы ведет к раздуванию других очень тяжелых грехов. Недаром ап. Павел говорит «корень всех зол есть сребролюбие». Какой бизнес наиболее выгоден? Порнуха, наркотики и еще такое, о чем без дрожи нельзя и написать. А раз выгодно, то неизбежно эти грехи будут раздуваться, какие бы меры против них не принимали. Согласитесь, что наша текущая действительность этот тезис подтверждает. В результате мы неизбежно приходим к обществу сытому, но развращенному.

Другой моральный недостаток частной собственности – она несправедлива. Сам принцип: «если я владею средствами производства, то я владею и всем произведенным моими средствами производства» несправедлив. Частная собственность приносит нетрудовой доход. Это было несомненно для многих умнейших и честнейших людей (например, крупнейшего русского экономиста М.И.Туган-Барановского). Маркса очень много ругали, находили множество ошибок, но его учение о «прибавочной стоимости» в целом верно: предприниматель распоряжается прибылью, и в его власти решать, сколько он инвестирует в развитие производства и сколько возьмет себе. Я думаю для вас не секрет, что директор завода (он же собственник) кладет себе официальную зарплату в 50 раз больше, чем рабочим.  Конечно, если директор будет верующим, то такого не будет. Однако, соблазн велик, и не много найдется героев такую вполне легитимную возможность отринуть.

Вы же, Глеб, практик и пытаетесь тут же перейти к делу. Вы говорите: заменим наживу на любовь. Огого! Если бы! Увы, за две тысячи лет христианства  успехи в такой замене очень незначительны. Да, вера и любовь преодолевают все соблазны и противоречия. Но в таком случае и частная собственность становится излишней.

О конструктивном диалоге между «мы». Я обеими руками «за». Но я думаю, он возможен, если мои оппоненты признают институт частной собственности как следствие падшести человеческой и ее срединный (точнее, ниже среднего) уровень среди других возможных форм социально-экономического устройства.

Глеб! Я предлагаю иногда, ради построения «синтеза», переписываться. Первая тема, которую хотелось бы более тщательно обсудить – банковский процент. Я читал Ваши соображения в репликах, имею несколько соображений по ним, но пока приводить не буду (итак, письмо длинное). Честно признаюсь: я много раз по учебникам пытался понять, откуда у банков деньги и почему они так шикарно живут, но не понял. Если бы Вы меня просветили не этот счет, был бы весьма благодарен. Со своей стороны я могу предоставить некоторые сведения по отношению Церкви к проценту и некоторые святоотеческие выписки.

 

С уважением, Н. Сомин.

 

 

Свящ. Петр Исаков (18.10.00 17:10:15) :
Тема: БРАТСКОЕ ВРАЗУМЛЕНИЕ (Н. Сомину) [ответить]

Уважаемый господин Сомин, простите, что не называю Вас по имени отчеству из-за незнания. Я уже было решил не участвовать в дискуссии на тему «христианского социализма от Златоуста до Булгакова» по следующей причине: Ваши взгляды мне казались столь неожиданно абсурдными, что я считал их не нуждающимися в опровержении. Но поскольку Вы упомянули о 21 правиле Гангрского собора, то я посчитал уместным привести для братского вразумления комментарии Зонары и Вальсамона о самом Гангрском Соборе и толкование Аристина на упомянутое Вами 21 правило, без которых в древности каноны практически не употреблялись.

А так, как Вы не исповедуете всех еретических принципов, в которых обвинялись евстафиане, и только один из них отстаиваете с подозрительным упорством, и для яснейшнго понимания я сделал лишь краткую компиляцию из двух текстов. «Осуждающий тех, которые имели деньги и не отдавали их, как будто бы спасение для них безнадежно, уничижающий имеющего богатство праведно и для благотворения, как надмевающийся пред живущими более просто и преступающий церковные чиноположения и вводящий по своей гордости новизны, да будет анафема». Коммуно-социалистическая теория это воистину новизна по отношению к древнему Преданию Церкви. Страшно, но человек, преданный такому заблуждению подвергается анафеме, то есть совершенному отсечению от Христа. Потому что Церковь, по словам Аристина, богатства с правдою и благотворением не уничижает. Если же кто захочет возразить, что анафеме предаются за всю совокупность перечисленных Аристином заблуждений евстафиан, то пусть обратит внимание на следующую фразу того же Аристина: «если окажется кто-нибудь делающим что-либо из исчисленного выше». Не все, а даже что-либо. Советую Вам, раб Божий Николай, по-братски, как искреннему христианину, хорошенько призадуматься и отказаться от своего антицерковного взгляда на богатство, потому что это новшество, как и всякая ересь, потому что такое мнение проклято, проклято не одним каким-то пусть совершеннейшим и святейшим человеком, но соборным разумом Церкви.

Примечание: Желающих более полно ознакомиться с правилами Гангрского Собора и с комментариями на них Зонары, Аристина и Вальсамона отсылаем к книге: Правила св. Поместных Соборов с толкованиями. Вып. первый, правила первых шести святых Поместных Соборов. Издание Московского Общества любителей духовного просвещения. М. 1880. с. 105, 131-134.

 

Н.Сомин. Ответ о Петру (19.10.00)

 

Досточтимый отец Петр!

Уверяю Вас, что я никоим образом не подпадаю под осуждение Гангрского собора. В приведенной Вами компиляции из комментариев Аристина и Зонары на 21-е правило собора говорится, что подпадает под анафему:

1) «Осуждающий тех, которые имели деньги и не отдавали их, как будто бы спасение для них безнадежно…». Иначе говоря, осуждается мнение, что богатый БЕЗУСЛОВНО не спасется. Если вы внимательно просмотрите мои тексты, то уверитесь, что Я этого никогда не утверждал. Наоборот, сама мысль о том, что кто-то  по внешним признакам (например, богатству) осудится Богом, мне совершенно чужда. Бог смотрит на сердце человеческое.

2) «уничижающий имеющего богатство праведно и для благотворения…»  Так я тоже никогда не думал и не писал. Наоборот, я всегда утверждал, что использовать свое богатство для благотворения – это лучшее, что может сделать богатый в условиях частнособственнического социального строя. Того же мнения придерживается и св. Иоанн Златоуст.

Отмечу, что свт. Иоанн Златоуст, безусловно, был знаком с постановлениями Гангрского поместного собора (несмотря на разброс в датировках, несомненно, что собор проходил незадолго до начала проповеднической деятельности св. Иоанна), и никто никогда не обвинял его нарушение этих постановлений. Я же относительно богатства и богатых везде ссылаюсь на творения великого святителя, и ничего нового в его учение не вношу, в чем Вы можете убедиться, просмотрев мой доклад в первый день конференции, а также мои реплики на Форуме.

Относительно же «христианского социализма», под которым я понимаю благодатное общение имуществ, наподобие осуществленного в Иерусалимской общине, и в котором я вижу идеал христианской социальности, должен сказать следующее.  Насколько мне известно, никаких церковных соборных документов, осуждающих такое мнение, нет. В том числе не осуждается такое мнение и в Социальной Доктрине РПЦ.  А покуда соборное решение не  выработано, Церковь подвергает подобные мнения всестороннему соборному церковному обсуждению. Наша конференция как раз и предназначена  для обсуждения такого рода  спорных мнений. Поэтому называть ересью мнение, о котором Церковь соборно не вынесла суждения, - большая смелость, особенно непостижимая для Вас, судя по докладам,  -квалифицированного канониста.

Разумеется, я понимаю, что Ваше мнение отлично от моего. Тем интереснее было бы познакомиться с Вашими аргументами. Поэтому убедительно призываю Вас не уклоняться от дискуссии.