Революция и любовь

 

Вячеслав Макарцев

 

В советской историографии основными причинами Февральской и Октябрьской революций, в соответствии с теорией научного коммунизма, было принято считать социально-экономические и политические. В наше время довольно часто среди причин этих катаклизмов указывают и духовные, правда, зачастую ограничиваясь лишь указанием на «распространение безбожия». Но, как представляется, есть все основания говорить о кризисе христианства, в том числе православного, как основной причине и «распространения безбожия», и нарастания социально-экономических проблем, и кризиса власти. Более того, без уяснения этого вопроса, думается, невозможно в полной мере понять и основные вызовы нашего времени.

I.

Как правило, в обществе при нарастании кризисных явлений появляются люди, которые довольно активно пытаются не только понять суть происходящего, но и найти выход из сложившегося положения. В дореволюционной России наиболее заметный след в осмыслении общественных процессов оставил социальный мыслитель и самобытный богослов, создатель Кресто-Воздвиженского Трудового Братства Николай Николаевич Неплюев (1851-1908): богатый помещик, выходец из древнейшей аристократической фамилии, родственной царской, в роду которого были и крупные государственные деятели и святые. Поскольку советская историческая наука полностью проигнорировала его имя и общественные труды, несмотря на то что Трудовое Братство Николая Неплюева сродни первым социальным социалистическим опытам да к тому же успешно осуществленное, немногие сегодня знакомы с деятельностью этого человека и пониманием её значимости для судеб России. Братство Николай Неплюев понимал как «дело Божие, как насущную потребность веры, действующей любовью, как путь к лучшему будущему для Церкви поместной, Государства и общества, как выход из всевозможных политических, социальных и экономических затруднений»[i].

До революции имя Николая Николаевича Неплюева было известно, пожалуй, каждому образованному человеку христианского мира. Его труды издавались на многих европейских языках. Сам Николай Неплюев участвовал в деятельности ряда международных общественных организаций. Кресто-Воздвиженское Трудовое Братство посещали многие знаменитые люди. Множество газетных и журнальных статей было посвящено социальному опыту Неплюева, его религиозному осмыслению кризиса христианства.  К сожалению, Трудовое Братство было встречено в российском обществе довольно холодно, несмотря на то, что его Устав был утвержден Императором и Священным Синодом,  а сама деятельность получила благословение светил Церкви: Варнавы Гефсиманского и Иоанна Кронштадтского. Причина неприятия очевидна: значительной частью элиты был взят курс на либерализацию России, то есть насаждение в ней капиталистических порядков.

Николай Неплюев непрестанно повторял, что причиною роста социальной напряженности является то, что христианами, в большинстве своем, «забыт основной закон Божественного Откровения», то есть обязанность культивировать в жизни «любовь к ближнему при свете любви к Богу», что с неизбежностью побуждает к объединению в братские трудовые общины с общей собственностью по примеру первенствующих христиан. Нарушение  «основного закона Божественного Откровения» неизбежно заканчивается войной всех против всех, хаосом и революцией.

Обращаясь к современной ему молодежи, среди которой подобно степному пожару распространялись революционные воззрения, Неплюев, как представляется, очень точно и ёмко описывает механизм устроения социального тела человечества: «Есть три основы дисциплины соответствующие  и  трем основам общественного порядка. Дисциплина страха, когда не делают того, что  делать  слишком опасно, дисциплина корысти, когда не делают того, что слишком невыгодно делать. Обе эти дисциплины чисто внешние требующие внешних воздействий, палок страха, тех репрессивных мер, которые вы так ненавидите, приманок корысти той личной собственности, которую вы хотели бы упразднить. Режим, основанный на этих двух дисциплинах, поддерживает внешний порядок жизни, мирясь с анархией в умах и сердцах, только сдерживая слишком зловредные проявления этой анархии все теми же репрессивными мерами и приманками корысти. [...] Третья основа дисциплины, единственно внутренняя, сознательная, не требующая никаких мер внешнего воздействия, дающая человечеству возможность пользоваться свободой, не злоупотребляя ею – разумная любовь, когда из любви к добру и правде, из любви к людям и целому обществу людей не захотят делать зла. Только при наличии этой дисциплины возможен разумный порядок жизни без всяких принудительных мер, без всяких приманок корысти»[ii]. Нетрудно заметить, что «цементом» «тоталитарного общества» является «дисциплина страха», а капитализма – «дисциплина корысти», хотя, естественно, и там и там в той или иной степени используется «смешанный состав» социальной «связующей основы».

«Бог есть любовь» (1 Ин. 4:8), поэтому все, направленное на укрепление и возрастание «любви к ближнему при свете любви к Богу» и есть истинное христианство. И, напротив, все, идущее в разрез с этим, есть безбожие, отступление от христианства и предательство Христа. «Любовь… больше» веры (1 Кор. 13:13) учит Апостол Павел. Чтобы понять высоту христианского служения Николая Неплюева, нужно постоянно иметь в виду этот момент. Именно по этой причине к Неплюеву тянулись люди всех конфессий, и даже атеисты. Вот как об этом свойстве любви говорит сам Николай Неплюев: «В действительности любовь всегда святыня и все собою освящает, все очищает до святости. Не будем ошибаться. Любовь остается святыней при всех обстоятельствах. Она не меньшая святыня и в сердце атеиста, и в сердце разбойника, и в сердце блудника. Греховно их злое равнодушие к Богу и всему остальному Его творению, так греховно, что в этой мрачной пучине тонет святая капля их исключительной любви, но капля эта остается сама по себе не менее святою и делает святынею все, что сделано в духе этой искренней любви. Вот почему лучше, чище, святее атеист, разбойник и блудник, имеющие эту каплю святыни в сердце, нежели самодовольный фарисей, лишенный её»[iii]. А отсюда он делает такой жизнеутверждающий вывод: «...Любовь – единственный цемент, способный связать все человечество в одну дружную семью»[iv].

Представляется совершенно очевидным, что созданное Николаем Неплюевым Трудовое Братство с общей собственностью на средства производства стало свидетельством того, что «дисциплина любви» и ее «стройная организация» не есть утопия, а вполне реальное дело, единственно достойное занятие для христианина в деле созидания социального мира и согласия. Неплюев пишет об этом так: «Драгоценный опыт, в нас пережитой человечеством, состоит в том еще, что путем мирного созидания, в практичность которого так мало кто  верит, можно достигнуть бесконечно больших и лучших результатов, нежели тем путем борьбы со злом в себе и в окружающей жизни, которым так давно идет человечество, достигая при этом столь плачевных результатов. Путь мирного созидания в себе – путь возрастания в любви к ближним при свете любви к Богу всем разумением, любви, которая есть святой огонь, о котором сказал Господь "огонь пришел Я низвести на землю и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!", что св. Афанасий Великий понимает так: "огонь любви пришел Я низвести на землю и как желал бы, чтобы он уже возгорелся во всех сердцах", огонь, на котором сгорит вся грязь души, что мы и видим на опыте в светлом духовном преображении тех братьев, сестер, воспитанников и воспитанниц, которые становятся алчущими и жаждущими благодати любви и получают благодатный огонь любви от всех благ Подателя»[v].

Нетрудно заметить, что многие принципиальные моменты советского социализма были заимствованы из жизни Кресто-Воздвиженского Трудового братства. Это касается не только организации экономической и социальной жизни, но и школы: производственное обучение, шефство старших учеников над младшими, школьные советы и прочее. Когда мы говорим о том, что Октябрьская революция оказала колоссальное влияние на мировые процессы, то не надо забывать, что в основе лежит деятельность Трудового Братства Николая Неплюева.

Прекрасно, что наработки Братства были использованы в советской стране и в других странах социализма. Скверно лишь то, что сделано это было скрытно, без указания источника заимствования, что не позволило использовать горький опыт Трудового Братства, связанный с попыткой некоторых братчиков устроить экономическую «перестройку», едва не закончившуюся его гибелью. Удивительно, но эта «перестройка» в миниатюре представляла ту, что закончилась развалом Советского Союза и уничтожением социализма.

Как и в СССР, инициаторами выступила часть «творческой интеллигенции» Братства. Основную претензию к Трудовому Братству один из «архитекторов перестройки» выразил так: «Я помимо воли близок к разочарованию в преимуществах труда общинного перед трудом частным... Труд не для стяжания мне представляется слишком большим подвигом...»[vi].  Братство спасла вера, которая потребовала «обособления от зла и злых»...

Предчувствуя приближение социального переворота, Николай Неплюев взывал к уму, чести и совести своих «братьев по классу» – российских помещиков, призывая их последовать его примеру и посвятить свою жизнь и имение торжеству братской любви. Но его голос оказался гласом вопиющего в пустыне, и тогда революция оказалась неизбежной, поскольку попрание любви к ближнему есть война с Богом. Не может в христианском государстве править сословие, забывшее «основной закон Откровения».

Свидетельством попрания этого закона является презрение заповеди Божией «будьте святы, потому что Я свят» (1 Пет. 1:16). Истинная любовь всегда  облачается в  святость: это форма ее существования. Где есть святость – там живет и истинная любовь. Есть несколько неопровержимых социальных свидетельств, являющихся и вехами апостасии, показывающих, что правящее сословие утратило ориентацию на святость: дуэли, публичные дома, внебрачные дети и, как символ бездуховности, справки о причастии Телу и Крови Христа – все это как массовое явление невозможно представить в христианском обществе.

Думать, будто бы социальная революция была результатом злой воли большевиков, значит не верить в то, что главные события мира совершаются не без Промысла Божия. Помимо правящего сословия, в основной своей массе потерявшего веру в Бога и нарушившего «основной закон Божественного Откровения», в России оставался и православный народ, не забывший главную заповедь, причащавшийся «не ради хлеба куса, а ради Господа Иисуса», из среды которого и вышел костяк новой власти, не чуждый стремления к святости. Конечно, поскольку на «поле» мира вместе «растут» «пшеница и плевелы», можно, указав пальцем, с ехидцей заявить: а вот этот или вон тот представитель новой власти тоже не был лишен стремления к святости? Но это будет явным лукавством...

II.

Известно, что через Евхаристическую Чашу Мир Горний напрямую сообщается с миром нашим, земным. И очень многие события в христианской истории Европы не могут быть объяснены иначе, чем ситуацией с Евхаристией. Первым на это обратил внимание замечательный православный богослов Феликс Карелин (1925 – 1992) в своих работах «Теологический манифест» и «Ответ на отзыв». Нынешний заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Щипков Александр Владимирович в книге «Соборный двор» так оценивает личность Карелина: «...В качестве генератора идей он оказал на развитие Русской Церкви колоссальное влияние, превосходящее влияние таких крупных фигур, как о. Александр Мень, Анатолий Краснов-Левитин, Александр Солженицын…».

Основная богословская посылка, на которой строятся умозаключения Феликса Карелина, звучит так: «Всякое существенное изменение Богоустановленного культа должно проецироваться не только в сферу эсхатологии, но и в сферу человеческой истории»[vii]. Он рассуждает об этом следующим образом: «Евхаристическая Трапеза, соединяя человека со Христом и людей во Христе друг с другом, не только строит Церковь как общество вероисповедное, но и созидает христианскую форму общественного бытия. При этом, – при условии достаточной реализации своих социальных потенций, – Евхаристическая Трапеза влечет людей к такой форме общежития, которую следует назвать – Евхаристический коммунизм», она "движет Историю"».

 И далее Феликс Карелин формулирует такой закон: «На протяжении двух-трех столетий процесс капиталистического развития охватил весь христианский мир. При этом обнаружилась одна удивительная закономерность. Оказалось, что склонность того или иного народа к участию в капиталистическом развитии находится в строгом соответствии и в обратной пропорции к участию этого народа в Евхаристической Трапезе. Чем полнее христианский народ участвует в Евхаристической Трапезе, тем менее склонен он к участию в капиталистическом развитии; чем глубже евхаристическая ущербность христианского народа, тем более активным оказывается его участие в развитии капиталистической системы», – пишет Феликс Карелин.

История показывает, что это не просто «любопытное наблюдение», но, пусть и удивительная, а закономерность. Первые буржуазные революции произошли в странах, где торжествовал кальвинизм, который совсем отверг Евхаристическое

Таинство. Те же крайние протестанты заложили фундамент буржуазной Америки. Энергичными строителями буржуазного мира стали и умеренные протестанты, составляющие большинство населения Англии и двух ведущих капиталистических стран – США и Германии. Первоначально сопротивлявшиеся капиталистическому развитию католические народы постепенно стали его твердыми участниками.

«Важным подтверждением усмотренной обратно пропорциональной связи между участием христианского народа в Евхаристической Трапезе и склонностью этого же народа к участию в развитии капиталистической системы, – отмечает далее Карелин, – служит закономерность в степени распространения коммунистических идей среди народов буржуазного Запада. На сегодняшний день самые сильные коммунистические партии сосредоточены там в странах католических (Франция, Италия, Испания, Португалия, Латинская Америка), слабее коммунистические идеи распространяются в странах лютеранских (Германия, Дания, Швеция), и совсем слабо в тех протестантских странах, которые в самом начале своего буржуазного пути получили закваску кальвинизма (Англия и США)». Подчеркнем особо: эта закономерность касается именно христианских народов, хотя Феликс Карелин довольно аргументировано объясняет истоки исключительной буржуазности народа Японии.

Подтверждение в наличии такого рода закономерности Феликс Карелин усматривает в истории православной России: «Что же касается народов православных, то здесь, прежде всего, следует сказать о России. Более чем семидесятилетний спор о путях социально-экономического развития России, который начался в сороковых годах прошлого века и закончился Октябрьской революцией, обнаружил крайнюю антибуржуазность русского народного характера. Почти все участники спора, будь то общинники-славянофилы или социалисты-западники, почвенники или народные демократы, теургическая школа религиозных мыслителей или позитивисты-народники, при всем различии своих основных посылок сходились на том, что Россия должна избегать буржуазного пути; духовное отвращение от буржуазной цивилизации явилось одной из основных тенденций в творчестве Толстого и Достоевского; наконец, русские крестьяне, несмотря на буржуазную реформу сельского хозяйства, которую с энергией проводил Столыпин, продолжали упорно держаться за сельский мир и круговую поруку. И даже марксисты-ленинцы, в начале XX века обоснованно утверждавшие, что Россия на путь капиталистического развития все-таки вступила, сделали, однако, все от них зависящее, – продолжает свою мысль Феликс Карелин, – чтобы путь этот оказался как можно более коротким. Здесь будет уместным подчеркнуть, что коммунистическая Революция избавила Россию, а с нею и весь мир, от великой опасности. При малой склонности русского народного характера к делам буржуазным, капиталистический путь, на который толкал Россию общий оппонент славянофилов, народников и большевиков, – российский либерализм, – неизбежно привел бы к превращению России в полуколонию западного капитала. Нетрудно догадаться, что это означало бы увековечивание мировой колониальной системы, полное и неотвратимое господство буржуазного Запада над всем миром. То, что мы сказали о России, – замечает далее Карелин, – в значительной мере относится и к другим народам, хранящим и исповедующим Православную веру. Ни болгары, ни сербы, ни румыны, ни даже предприимчивые греки не сумели достигнуть на путях капиталистического развития никаких заметных успехов. Полнота Евхаристической Трапезы и активное служение "маммоне" в масштабах целого народа практически несовместимы»[viii], – заключает свою мысль этот православный богослов.

В силу «закона Карелина» нельзя было уклоняться от переустройства жизни в России, потому что «трудно... идти против рожна» (Деян. 9:5). Но, поскольку российское общество проигнорировало пророческий голос Николая Неплюева, призывавшего к мирному созиданию, постольку революция становилась неизбежной.

Трагедия многих искренних патриотов России, не принявших социалистическую революцию или принявших ее с оговорками, состояла в том, что они не увидели христианских истоков в новом жизненном устройстве. Очень характерен пример Петра Савицкого.  Его размышления по поводу «вреда ложных идеологий и жизненной необходимости истинной идеологии» являются потрясающей глубины гимном «органической системе идей». Но, показывая, что истинная идеология не может не иметь религиозного корня, он, что называется, в упор не видит то, что идея общественной собственности на средства производства имеет христианское происхождение, в связи с чем его рассуждения на тему «доброго хозяина», «хозяйского глаза», «хозяйского ценения хозяйства» и прочего выглядят нелепыми и жалкими.

Поражает, когда человек, воспитанный в православной культуре, не знает элементарных богословских положений. Чтобы показать, мягко говоря, неосведомленность Петра Савицкого в этом вопросе, приведем цитату из «Основ Социальной Концепции Русской Православной Церкви»: «По учению Церкви, люди получают все земные блага от Бога, Которому и принадлежит абсолютное право владения ими. Относительность права собственности для человека Спаситель многократно показывает в притчах: это или виноградник, данный в пользование (Мк. 12. 1-9), или таланты, распределенные между людьми (Мф. 25. 14-30), или имение, отданное во временное управление (Лк. 16. 1-13). Выражая присущую Церкви мысль о том, что абсолютным собственником всего является Бог, святитель Василий Великий спрашивает: "Скажи же мне, что у тебя собственного? Откуда ты взял и принес в жизнь?". Греховное отношение к собственности, проявляющееся в забвении или сознательном отвержении этого духовного принципа, порождает разделение и отчуждение между людьми».

Из  этого богословского положения вытекает, что человек может быть лишь «верным управителем» по отношению к своему земному богатству и к природе. И его задача  – не вступать в противоречие с «Добрым Хозяином», то есть с Богом, и Его «Хозяйским Глазом». Экологический кризис наглядно показывает несостоятельность данной концепции Петра Савицкого: «хозяйский интерес», приватизировав собственность «абсолютного Собственника», вплотную подвел планету к катастрофе. Конечно, и советская социалистическая собственность не мыслилась как собственность Бога, но ее особый общественный характер, оберегаемый более суровым уголовным наказанием за посягательство на нее, как представляется, демонстрировал ее неотмирность.

III.

Иисус Христос указал один из основных признаков приближения «кончины века» и близости Второго Пришествия: «И во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие» (Мк. 13:10). Непонятным образом эти слова стали пониматься как принятие всеми народами Земли определенного вероучения одной из христианских церквей. Но дословный перевод этого места, как представляется, не допускает такого рода трактовки.

Действительно, «Евангелие» – это Благая, то есть Радостная или Добрая Весть. О чем эта Весть? Как мы видим из указанного стиха (и других) эта Весть о Царстве Божием, о его близости. А что такое Царство Божие, если говорить современным языком? Царство Божие – это, в первую очередь, Святое Общество, в котором царит любовь, мир, красота и истина. В этом Святом Обществе нет войн, социальной несправедливости, власти греха, диктатуры маммоны, но царствует та любовь, к которой призывает Христос. И только лишь тогда, когда человек загорается желанием найти дорогу в это Царство, он становится верующим и открывает сердце для его Царя – Христа.

Так было в первые столетия евангельской проповеди. Но пришло время и христианство стало государственной религией древней сверхдержавы, то есть Римской империи. Томас Гоббс назвал государство «смертным богом». Всегда в той или иной степени имеет место ревность «смертного бога» к славе Божьей, к Царству Божьему. Зачем стремиться в Царство Божие, если есть царство «смертного бога»? А потому Весть о Царстве Божием в царстве «смертного бога» время от времени глушится. И лишь тогда, когда царство «смертного бога» настигает кризис, усиливается Благая Весть о Царстве. Странно понимать под этой Радостной Вестью о Царстве весть о православии, католичестве или протестантизме.

К 1917 году христианство в качестве государственной религии существовало свыше полутора тысячи лет, и большинство нехристианских народов знали многое о нем. И, признаемся честно, были не в восторге от христианской веры. Нескончаемые войны, братоубийственные распри, социальное расслоение, враждебность по отношению к соседним народам, падение нравственности, пляска вокруг золотого тельца, названного капиталом, – все это и многое другое вызывало, без сомнения, отвращение. Если христианская религия не смогла серьезно исправить мир, кто будет торопиться сменить свою религию на христианскую веру? И дело, конечно же, не в том, что эти народы не находили в христианском мире привлекательных земных благ (еды, питья, одежды): социально-экономическая, нравственная, духовная жизнь большинства христианских народов были таковы, что усмотреть что-либо заслуживающее внимания, а тем более подражания, не было никакой возможности. А если вера не дает плода в смысле более совершенного общества, то какой смысл ее принимать? Утилитаризм? Пожалуй, нет: здесь видится здравый смысл.

Однако ситуация изменилась после октября 1917 года, когда процесс «позитивной секуляризации»[ix] во многом преобразил Россию. Народы мира услышали радостную весть о грядущем новом и небывалом на Земле обществе. Речь, естественно, идет не о «теории и практике научного коммунизма», не о коммунистической идеологии, а именно о доброй, благой вести об обществе, в котором царит дружба, товарищество и братство, то есть любовь к ближнему. Возвещалось, что в этом царстве не будет войн, социальной несправедливости, эксплуатации человека человеком, нищеты, голода. И эту весть услышали все народы планеты Земля.

Но что такое «красная вера»? Богословы, исследователи, ангажированные буржуазной идеологией, утверждают, что она есть лишь погоня за мирскими удовольствиями, за сытной жизнью, за «гуляшом на столе». Если бы это было так, то народы Земли не всколыхнулись бы от этой вести: капитализм, как «практический атеизм», как общество, в котором «глядят под ноги» и не поднимают взора на небо, неплохо справлялся с этой задачей. Но это же общество, без жалости к нуждающимся людям, санкционирует уничтожение огромного количества товаров при кризисах перепроизводства, создает на одном полюсе потребление сверх меры, а на другом — холод, голод, болезни, нищету... Колониальный грабеж со стороны христианских народов, уничтожение коренных жителей, обращение в рабство миллионов людей – все это и многое другое вызывало справедливую ненависть у окружающих народов.

Однако к 1917 году в России созрел плод христианства – вера в грядущее царство любви, мира (отсутствие войн) и истины. Эта весть пробудила все народы, она затронула самые сокровенные струны человеческой души. Люди увидели в этом грядущем обществе действительно что-то божественное, такое, чего на земле нет, но что должно быть, чтобы в человеке проступил образ Божий.

Уже довольно давно была высказана мысль, что религия оказывает влияние на формирование идеологических установок, социально-экономического и политического устройства общества, в том числе и светского. Далеким от истины было бы утверждение, что тысячелетняя жизнь в православной вере резко оборвалась в октябре 1917 года, не дав никакого плода, не оставив никакого побега в жизни народов России.

Но без постоянной опоры на Христа построить более совершенное общество невозможно в принципе, что мы отчетливо видим на примере советского общества: пока были живы те поколения, что в детстве, юности получили православное воспитание, – социализм стоял, но, лишь только они стали уходить из активной социально-экономической и политической жизни, – он зашатался («оттепель» шестидесятых), а затем, в начале девяностых, рухнул. И в этом нет ничего удивительного: краеугольным камнем лучшего общества может быть лишь Христос и Его «человек любви». Изгнание Христа из души народной погубило и советский социализм, подтвердив на практике истинность «закона Феликса Карелина»: народ, лишенный Евхаристической Трапезы, выбрал маммону вместо любви…

 

(Впервые опубликовано в сборнике "Европейское измерение 2017". – М: Книжный мир, 2017, с. 285-300)