Шиманов Г.М.

 

КАК ПОНИМАТЬ НАШУ ИСТОРИЮ

          И К ЧЕМУ В НЕЙ СТРЕМИТЬСЯ

 

          Достоинство «Письма вождям» очевидно. У Солженицына огромный публицистический талант,  соединенный с цепким умом, сумевшим нащупать такие истины, до которых наша общественность в массе своей не доросла. Например, истину патриотизма, которую Солженицын предлагает признать не только сильным мира сего, но и всей нашей нынешней безнациональной интеллигенции. Учитывая громадный авторитет солженицынского слова, можно не сомневаться, что этот призыв сыграет немалую роль в деле ее возвращения к  русским началам.

 

       Но… далее идет неизбежное «но». Ибо все дело в том, сумел ли Солженицын в своем видении русской истории подняться на ту высоту, с которой видны не

близлежащие частности, а величайшие духовные горизонты, только учитывая которые можно указать верные пути. Или не сумел? И тогда перспективы, рисуемые им, исказятся, а пророчества окажутся ложными. Если не целиком, то в значительной степени.

 

      Вопрос поставлен. Теперь попытаемся на него ответить.

 

      Размышляя о настоящем и будущем России, так естественно обратиться к величайшему перелому в нашей истории – к великому Октябрю. И постараться понять, в чем же заключается смысл этого события, потрясшего не одну Россию, но весь мир? Или этого смысла нет, и великая Октябрьская революция это само воплощение бессмыслицы, никак не связанной с нашей историей и неизвестно откуда свалившейся на Россию?

 

     Лично мне известно примерно ТРИ ТИПА ОТВЕТОВ на поставленный вопрос, а также известно, что подавляющее большинстве рассуждающих о нашем настоящем и будущем вообще уходят от самого вопроса, даже не замечают его и не догадываются о его важности. Но, не дав оценку прошлому, как понять противоречия настоящего? При подобном подходе поверхностные суждения, по-видимому, неизбежны.

 

       В ПЕРВОМ ТИПЕ ОТВЕТОВ революция объявляется просто случайностью, никак не связанной с российским прошлым, а  если  она и имеет какой-то смысл, то он за гранью человеческого понимания, потому что является как бы некой проекцией на наш земной мир той таинственной борьбы, что совершается в мире духов.

 

      ВО ВТОРОМ ТИПЕ ОТВЕТОВ смысл Октября не отрицается. Он усматривается в возмездии русскому православному миру за его неприятие католической веры. При этом жёсткость ответа иногда несколько смягчается признанием, что не сама Россия породила разрушающие ее соблазны, но приняла их от Запада. А иногда, наоборот, жёсткость доводится до предела: да, Россия сияла множеством храмовых куполов, но под этими куполами творилась чудовищная неправда. И эта неправда, эта мерзость, которая была в России всегда, созрела в ней, как в большом гнойнике, и, наконец, прорвалась в Октябре наружу, окончательно оскотинив русских и заражая всё на своем пути. В силу чего русским христианам следует теперь публично раскаяться за отцов своих и, смиренно восстановив союз свой с подлинными христианами,  поучиться у них элементарнейшим правилам человеческого общежития.

 

      -Да, - говорят нам, - революция имеет громадный  смысл. Она обнаружила воочию безмерную гниль Православия и заслуженно упразднила его, подготовив тем самым почву для будущего католического посева.

 

     Этот ответ, на мой взгляд, по-своему очень логичен и подтверждается многими обстоятельствами нашей жизни. И только одно в нем, пожалуй, плохо: на Западе, где, казалось бы, есть куда большие возможности для христианской работы, церкви почему-то пустеют. А почему?.. Этого католики не объясняют.

 

      И, наконец, в ТРЕТЬЕМ ТИПЕ ОТВЕТОВ говорилось примерно следующее: «Слава Богу!.. Слава Богу за то, что у нас победило воинствующее безбожие, а не «признание» религии с пятиминутными литургиями между делами.  Это последнее – страшнее. Последнее – безысходнее. Западное христианство не распинается и не убивается, оно умирает естественной смертью в порожденной им же буржуазности. Оно умирает от внутренней дряхлости и внутреннего бессилия. Да, там нет никакого выхода, и Франсуа Мориак это прекрасно почувствовал. Но как распятый Христос воскрес, так воскреснет и Русское Православие. И свет от него возродит иные народы».

 

      По свидетельству одной антирелигиозной брошюрки, изданной у нас в шестидесятые годы, некий старообрядческий старец обмолвился как-то, что «ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ – ЭТО ВЕЛИЧАЙШЕЕ ПОРАЖЕНИЕ СИЛ АНТИХРИСТА НА ЗЕМЛЕ». Автор этой брошюрки привел эти слова в качестве забавнейшего анекдота.  Но не с такою ли точно тупою самоуверенностью отнеслись бы и многие другие к этим проникновенным словам в уверенности, что нет, Бирнамский лес не может сдвинуться с места?.. Я думаю, что с такою же.

 

       Эх, господа. Не «Хронику» надо читать. Читайте Шекспира.

 

     Христианство первых веков явило такую силу, такую несокрушимую правду и красоту, что не могло не возвыситься и не засиять над языческим миром. И, возвысившись, не разлиться по просторам  Империи и варварских королевств. Но когда оно разлилось, перед ним открылась уже другая и грандиознейшая задача: осолить своей солью этот лежащий во зле мир, оказавшийся теперь официально христианским миром. И не то чтобы Христианство на этот раз «не удалось», не то чтобы оно не осолило нисколько мира. Оно по-своему удалось, но частично и не окончательно. Ибо слишком велика была толща ветхого мира, слишком большими резервами он еще обладал, а потому и не выполнима была эта задача на данном этапе истории. Христианство не могло не надорваться, не могло не соскользнуть на путь слабосильных, на обманчивые пути, ведущие по-прежнему вроде бы ко Христу, но в действительности от Него уводящие. И надо было, чтобы как раз накануне этого рокового соскальзывания произошел великий раскол, оставивший одну часть Христианства хранительницей Истины на века (ценою как бы полного неучастия, кроме чисто сакрального, в жизни мира), а другую часть Христианства устремивший по пространным путям, по которым она и покатилась с  величайшей охотой. Не отказываясь от Христа, но незаметно для себя удаляясь от Него все дальше и дальше.

 

      Языческий Ренессанс в западном христианстве разбудил огромные силы творчества и стал наделять западные народы все большим материальным богатством и все большей материальной культурой. Но, разумеется, ценою постепенного и все большего внутреннего разложения, до времени незаметного, а затем и видимой явно порчи. Язва протестантизма, порожденного католичеством, родила в свою очередь великую эру буржуазности с ее поначалу робким и тайным, а затем уже открытым культом наживы. И, как реакцию против этого культа, глубокомысленные проекты о том, как устроиться человечеству, чтобы и наживаться и наслаждаться разумно и справедливо.   

   Россия, принявшая Православие от Византии, не могла не почувствовать себя после ее исчезновения из истории единственной хранительницей истинной веры. Но это ощущение было не следствием ее национального высокомерия, а лишь пониманием ее действительного положения.

 

     На заре своего исторического бытия Россия не случайно была отгорожена от Европы нашествием монголов. Европа задушила б в своих мощных ренессансных объятиях только что родившуюся нацию, т.е. увлекла бы ее  на свои пути еще до того, как ее  специфический православно-русский лик сформировался. Монгольское иго, принеся величайшее унижение народу русскому и понизив катастрофически его нравственный и культурный уровень, не достало, однако, самой сердцевины народного духа. Оно не разрушило его православной  души, но дало ей возможность сформироваться настолько, что никакие последующие события уже не могли изгладить из сердца народного православной печати. Этого знака особенного призвания.

 

   А последующие события пришли чередом. Знакомство с Европой было неизбежно. Свергнув монгольское иго и встретившись с Западом, Россия была поставлена перед выбором: либо отказаться от усвоения чуждых ей начал – и быть физически завоеванной Западом (а затем и духовно), либо принять эти начала (удержав лишь свою религиозную веру, - авт.) ради того, чтобы противопоставить европейской материальной силе свою материальную силу. И – начать после этого разрушаться изнутри духовно.  Россия не могла не пойти по второму пути. И она стала поначалу робко усваивать спасительный яд, а затем решительно и даже с какими-то мазохистским самозабвением при Петре. Что обеспечило ей ослепительное внешнее могущество при нарастающем параличе духовном. Логическим результатом этого процесса должна была быть национальная смерть в виде полного торжества западных начал, в виде западной демократии с ее «колосьбою мыслей», «свободою творчества» и заключающим все это в себя духовным бессилием. Апофеозом гниения явилась Февральская революция и «самая демократическая власть на земле» – власть Временного правительства, совершавшего безумие за безумием. Но, как говорится,  не было бы счастья, да несчастье помогло. Свершилась Октябрьская революция, и власть перешла от демократических пустоплясов (или масонов?) к радикалам в самой последней инстанции. Вот на этом-то месте и стоит теперь остановиться.                    

 

        Что такое Октябрьская революция с внешней ее стороны, с которой только и принято ее у нас видеть? Александр Блок в своей гениальной поэме лаконично и метко изобразил ее черты: это разгул стихии, и стихии кровавой. Здесь все как бы встало на голову ради чего-то высшего или низшего, непонятно. У каждого была своя правда, которую отстаивали с остервенением. По видимости здесь торжествовало самое злое начало. Но, как говорится, конец – делу венец…

 

     На самом деле здесь ставился предел и февральскому, и всему предыдущему гниению России, которая вспыхнула в красном пламени, то ли самосжигаясь, то ли возводясь иными силами на костер. Во искупление не только своих собственных грехов, но и великой исторической неправды европейского мира. Можно сказать, что в Октябре сама энтелехия России восстала против уже невыносимого насилия над собою и предпочла этому насилию НЕВЕРОЯТНОЕ… Легенда рассказывает, что птица Феникс, чтобы возродиться, должна была предварительно сгореть (сгореть, а не сгнить!). Но не то же ли самое происходит с Россией? – спросим мы вдумчивого читателя.

 

     Я понимаю, что легендарные образы нравятся не всем и тем более всякие аналогии с ними. Но что же делать?.. Ведь ни линейкой, ни с помощью компьютера измерить Россию и ее исторические пути невозможно. Тут старые способы понимания надежнее – в применении к лицу, к истории или к мистерии искупления.

 

     Оставляя пока в стороне вопрос о возможности возрождения России из пепла, скажу, что теперь, после тысячелетнего опыта, загнавшего все человечество в невыносимый тупик, разве не ясно, что только подлинное, возрожденное Христианство может быть выходом из этого тупика? Что необходима иная, новая, не языческо-буржуазная цивилизация, но аскетическая и духовная. Что человечество, а Россия в особенности, выстрадали НОВУЮ ТЕОКРАТИЮ, но не в пониженном ее католико - клерикальном понимании, а в духовном, в православном ее понимании. Ведь это же очевидно, что необходима иная, чем ныне, - патриархальная структура общества, новый лад и ритм, новое – мистическое – отношение к земле.

 

      Я не буду останавливаться здесь на этой огромной теме. Она может быть разработана только соборно и далеко не сразу. Я обрисовал ее в самых общих чертах, чтобы показать, что вставшая перед человечеством задача не по плечу ни западной демократии, ни увязшему в этой буржуазной демократии католицизму. Но кому же тогда она по плечу? Или, выражаясь иначе, кто и что может оказаться наиболее подходящим инструментом в руках Божиих для выполнения этой задачи?.. Думаю, и не сомневаюсь нисколько, что наилучшим инструментом может оказаться та сила, которая с самого начала ополчилась на Бога, власть богоборческая, решившая и постаравшаяся целый мир перевернуть по-своему… Вот она-то и может послужить для славы Божией лучше всего. Я, конечно, имею в виду Советскую власть с ее по существу самодержавным строем, с ее максималистским прицелом и настолько противоречивую по своей природе и по своей идеологии, что способную благодаря этому обстоятельству меняться под влиянием правды жизни от минуса к плюсу. И только выигрывать от этой метаморфозы.

 

     Надо лишь отказаться от мысли, что все останется так, как есть в настоящее время. Ибо Советская власть УЖЕ, начиная с 17-го, совершила громаднейший поворот и продолжает ощутимо меняться на глазах, умеющих что-либо видеть. Природа Советской власти, вопреки распространенному мнению, не является природой сатанинской, но природой человеческой со всеми характерными для людей заблуждениями, колебаниями и изменениями. Куда же приведет эта постоянная трансформация под влиянием суровой правды жизни?.. Она может привести только к Православию. Условия в настоящее время для подобной трансформации не просто удобные, но уникальные. И в последующие времена будут еще больше принуждать к ней. И очевидный крах коммунистической утопии, который нельзя бесконечно замалчивать и из которого надо как-то с достоинством выходить. И ничтожество имеющихся западных путей, не способных привлечь к себе никаких симпатий. И надвигающийся индустриально-экологический кризис, принуждающий искать пути к цивилизации иного типа. И военная опасность со стороны Китая, которую можно блокировать лишь патриотическим энтузиазмом и поддержкой со стороны всего возрожденного Христианства нашей Земли. И внутренние процессы буржуизации и духовно-нравственной деградации, которым надо не на словах, а всерьез противостоять (ибо не может быть государство крепким при тотальной – сверху донизу разъедающей его – гнили)… И вот все это должно толкать Советскую власть сначала к частичным и половинчатым переменам, а затем к решительным – перед лицом государственной катастрофы.

 

    Ныне Советская власть уже не может всерьез стремиться к призраку коммунизма, о котором  уже достаточно известно из практики, что это – призрак. Но в то же время она не может отказаться от грандиозности своих задач, ибо иначе надо будет держать ответ за напрасные жертвы, которым поистине нет числа. Но в чем же тогда Советская власть сможет найти свое оправдание?.. Только в той мысли, что в прошлом она была бессознательно инструментом Божиим для построения нового христианского мира, а ныне является таким инструментом вполне сознательно. Иного оправдания у нее нет, а это оправдание  не надуманно и не лукаво, оно отражает действительность. Усвоив его, наше Государство откроет в себе неисчерпаемый источник Правды и духовной энергии, какого не было в истории еще никогда. В этом случае началось  бы обновление не только нашей страны, но и всего мира. Ветхий языческий мир ныне уже окончательно изжил себя, и его когда-то победная сила обращается против него же. Чтобы не погибнуть вместе с ним, нужно создать иную цивилизацию. Но разве способно на это разрушенное в основах западное общество?.. Только Советская власть, приняв Православие, способна НАЧАТЬ ВЕЛИКОЕ ПРЕОБРАЖЕНИЕ МИРА. Случись такое – все человечество потянулось бы вслед за нашей страной к новому типу жизни.

 

     Скажут: «Такое невозможно. Это противоречит всей существующей идеологии». Но разве марксистская философия не диалектична по своей природе? Разве она не предполагает дальнейшего своего развития?.. БЫЛО БЫ ТОЛЬКО ПРИНЯТО ВЛАСТЬЮ РЕШЕНИЕ, а идеологов всегда найдется  достаточное количество, чтобы обосновать принятое решение. И обосновать не кое-как, а на самом высоком уровне.

 

 

       Я изложил соображения, которые надо, на мой взгляд, учитывать при оценке «Письма вождям». О достоинстве этого письма я уже сказал. Добавлю, что, как и все написанное Солженицыным, письмо это останется замечательным литературным памятником, отразившим вполне нынешнее духовное затмение. Но важно, отдав должное его действительным достоинствам, не увлечься ими и не принять бездумно все,  что облачено в  столь талантливую и как бы реалистическую оболочку. Подлинный ли это реализм? – вот что надо выяснить. Или это реализм злободневный и настоенный на эмоциях, пусть и достаточно понятных, но, тем не менее, закрывающих и перспективу прошлого, и перспективу будущего?.. Признаюсь, что я склоняюсь к последнему мнению.

 

       Затронув тему не малую, Солженицын не догадался все-таки о ее подлинных размерах и подлинной ее глубине. Он как-то мелко и склочно поставил вопрос.  И проскакал по его поверхности, поспешно схватывая оттуда и отсюда «последние заключения человеческой мысли». Очень характерно, что Христианство если и упоминается у него (а о Православии по существу ни слова, будто это безделица), то как-то внешне пристегиваясь к его рассуждениям, в виде привеска. И ни христианского осмысления истории, ни даже попытки осмыслить феномен Советской власти. Просто какие-то эмоциональные или интеллектуальные выплески, порожденные отчасти демократической настроенностью, а отчасти чтением современных научно-популярных журналов.

 

      Я не случайно сказал о демократической настроенности. Дело в том, что при чтении «Письма» может показаться, что Солженицын уже вырос из демократии, переступил от нее к автократии (т.е. к самодержавию, по-русски), но это лишь при невнимательном чтении. В действительности он сделал шаг всего лишь одной ногою, а другою остался – по некоторой специфической робости – на старом месте. В современном Западе Солженицын увидел только его слабость, только его неспособность противостоять нам, но не его неправду, не его духовную никчемность, и это весьма характерно. Или такой, например, штришок, как «неподготовленность России» к демократии и к «многопартийной парламентской системе», а равно и прочие штришки в том же роде, - они тоже очень поясняют дело. А ведь как было бы полезно талантливому писателю узнать, что демократия (новейшая, разумеется) – это не просто одна из форм политической жизни, а специфически присущая именно миру протестантизма и его буржуазно - секулярным продуктам… Может быть, в этом случае писатель не так сожалел бы о «неподготовленности России» и увидел в этой «неподготовленности» не наш недостаток, а огромное преимущество. Но, повторяю, духовная эклектичность во взглядах, столь модная в наше время, делает свое дело.

 

   А как расценить солженицынский ультиматум нашему Государству, ультиматум, в котором он предлагает отказаться от марксистско-ленинской идеологии ради «свободной колосьбы мыслей» и свободного творчества, свободного искусства?.. Я убежден, что многие запрыгают от негодования, услышав, что эти ходячие лозунги вовсе не хороши, а плохи. Как это так?!.. - закричат. А так, господа: пора отказаться от нелепого предрассудка, будто тепличная атмосфера «свободы мнений» и «свободы творчества» является наилучшей для вызревания истины и большого искусства. Наоборот, необходима известная суровость, известное сопротивление общественной среды, чтобы плоды оказались добрыми. Да и само нынешнее декадентское искусство разве не изжило и не изживает себя?.. Разве не чувствуется уже тоска по духовно обновленному искусству, отнюдь не «свободному», но истинному, строгому и даже более того – священному и каноническому?

 

       Я отмечу еще и то, что никакая «свободная колосьба мыслей» и никакое «свободное творчество», имеющие быть на Западе, доросшем до демократии, не вывели его из состояния духовного мещанства и не подняли с колен, - если не перед нами, то уж перед золотым тельцом во всяком случае. Так что не «свободная колосьба» должна быть нашей целью, а нечто более важное.

 

     Но вернусь к предложению отказаться от государственной идеологии. Я думаю, что как ни заманчиво это предложение, но Солженицын все-таки не заманит им вождей, потому что они, слава Богу, в этой области чуточку большие реалисты, чем Солженицын. Идеократическому государству отказаться от идеологии ради анархической «колосьбы мыслей» значит попросту покончить с собой. Это значит выдернуть из-под себя фундамент и затем развалиться через самое короткое время. Марксистская идеология, как она ни безжизненна во многих отношениях, является тем не менее основой нашего Государства. И если его существование имеет положительный смысл, то надо заботиться не о том, чтобы марксизм был механически отброшен, а о том, чтобы он был трансформирован самой жизнью и творчески изжит. Здесь имеется громадная разница, которую Солженицын не сумел почувствовать.

 

    Далее. Вызывает возражение призыв Солженицына разрешить советским народам выходить из состава СССР, ибо здесь великий национальный вопрос опять-таки ставится в демократическом ракурсе. Ни слова о том, что, может быть, Советский Союз это не механический конгломерат разнородных в этническом и религиозном отношении наций, «случайно» попавших в орбиту России, а МИСТИЧЕСКИЙ ОРГАНИЗМ, состоящий из наций, дополняющих взаимно друг друга и составляющих во главе с русским народом МАЛОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО – начало и духовный детонатор для человечества большого.. А почему бы в таком ракурсе не поставить вопрос?.. А что если это на самом деле так?.. Тогда уже сама постановка вопроса о «независимости» и «свободе» части по отношению к целому безнравственна, потому что утверждает эгоизм и разрыв свыше заданного единства. Надо ставить вопрос о священном достоинстве всякого национального лица, надо ставить вопрос о духовном возрождении советских наций и о создании условий, охраняющих здоровую национальную жизнь всех, - это будет своевременно и полезно. А Солженицын ставит вопрос о «свободе выхода», как - будто выйти можно куда-то еще, как не в ту же демократическую буржуазность, т.е. в гниль современного разложения.

 

     Следующий момент – это призыв Солженицына отказаться от индустриального ожирения. Будучи в принципе правильным, он нуждается все-таки в двух оговорках. Во-первых, де-индустриализация невозможна без изменения мирочувствия человека: только при мистическом и аскетическом отношении человека к природе и, вообще, к бытию возможно решение этой задачи. А из этого обстоятельства следует, что необходима иная – духовная – цивилизация. Но Солженицын этой существенной оговорки не делает. И во-вторых: а как быть с безопасностью Государства? А Китай? А возможные иные хищники?.. Ясно, что мы не должны рисковать, отдавая себя на их милость. В этом пункте Солженицын явно преуменьшает опасность. Из сказанного не следует, что де-индустриализация невозможна. Она возможна, но не следует закрывать глаза на всю сложность и неразработанность до настоящего времени этой темы. По-настоящему де-индустриализация и де-урбанизация возможны лишь во всемирном масштабе. А пока этой возможности нет, надо думать о де-индустриализации частичной, которая не затрагивала бы существенно безопасности нашего Государства.

 

     И последнее замечание. Это – несоответствие тона Солженицына в его обращении к вождям поставленной им перед собою задаче. Тон его письма – грубый и вызывающий, действительно ультимативный. Таким тоном хорошо разговаривать с врагом, и поэтому невольно закрадывается мысль: а если и на самом деле, как утверждают некоторые, Солженицын имеет в лице Советского государства – лютого и личного своего врага?.. Не будем что-либо утверждать, а попробуем в этом случае понять писателя. Ситуация в нашей стране действительно сложнейшая и часто мучительная, а потому ошибиться в определении истинного виновника зла очень легко. Но ошибка от этого не перестает быть ошибкой, а иногда и ошибкой трагической. Не исключено, что именно так и обстоит дело с Солженицыным, потому что нет для настоящего писателя ничего горше, как – выступая в роли учителя нравственности и отчасти даже в роли пророка, - заблуждаться относительно истинного смысла происходящих событий и увлекать других в это заблуждение.

 

      Думаю, что, определяя свой курс, русские православные патриоты должны не женственно-реактивно, как это свойственно демократам, относиться к Советской власти, а мужественно-активно, т.е. осмысленно, спокойно и с упованием на Бога. Подобная линия – единственно плодотворная. Ее-то мы и должны утверждать  в своей личной жизни и в жизни общественной. Можно не сомневаться, что она, переборов неизбежные бури и колебания земли, в конце концов победит. Она не может не победить, потому что за ней великая правда жизни.

 

     …Исключительно для тех, кто слабо разбирается в прочитанном, добавлю: подобная линия не означает автоматического признания и поддержки всего исходящего от властей.  Она не означает обязательного молчания во всех случаях (когда тебя душат – хрипеть можно, а когда бьют НЕПРАВЕДНО других – вступиться по совести необходимо). Но ЭТА ЛИНИЯ ОЗНАЧАЕТ ПРИЗНАНИЕ ДУХОВНОЙ ЗАКОННОСТИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ, ВЕРНОПОДДАННИЧЕСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К НЕЙ И – В ПРОЗРЕНИИ ГРЯДУЩЕГО – РАБОТУ НАД УТВЕРЖДЕНИЕМ  ОБНОВЛЕННОГО РУССКОГО ПРАВОСЛАВНОГО МИРА.

 

2 июня 1974 года.

 

ПРИМЕЧАНИЕ

 

   В то время я еще не догадывался о подлинных размерах еврейской власти в нашей стране и во всем мире и о подлинном происхождении Советского государства. Соответствующей информации у нас тогда не было. Поэтому мой прогноз был так оптимистичен.  Но своя логика в нем была. Если бы советским руководителям социализм и Советское государство были действительно дороги, они были бы вынуждены трансформировать марксизм примерно в том направлении, о котором говорил я.

Декабрь 2000г.