Ваше Святейшество!

 

Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства!

 

Обратиться к Вам нас заставляют совесть и долг христианина. Кратко суть вопроса: присмотревшись более пристально к главе VII "Основ социальной концепции Русской Православной Церкви", мы обнаружили положение, которое входит в противоречие с догматом о Церкви.

Позиция тех, кто готовил статью о собственности для "Основ...", в общем-то, понятна: если нет нарушения догматов при фиксации позиций по имущественной этике, то архиереи вправе принять "общеупотребительную" доктрину на вооружение и вопрос об отношении к собственности решить так: "Церковь признает существование многообразных форм собственности. Государственная, общественная, корпоративная, частная и смешанные формы собственности в разных странах получили различное укоренение в ходе исторического развития. Церковь не отдает предпочтения ни одной из этих форм. При каждой из них возможны как греховные явления - хищение, стяжательство, несправедливое распределение плодов труда, так и достойное, нравственно оправданное использование материальных благ". Но здесь возникает определенное несоответствие между святоотеческим взглядом, поэтому-то так важно знать, каково было отношение к собственности в только что рожденной Церкви по учению святых отцов и учителей Церкви. Это важно, в первую очередь, потому, что тогда еще не было тех христианских общин, что насадил с помощью Божией Апостол Павел, другие апостолы.

Отношение к собственности в Апостольской общине известно всем, оно зафиксировано в канонической книге Деяния святых апостолов: "Все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого" (Деян.2,44-45); "У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее" (Деян.4,32). Совершенно очевидно, что Церковь с первых же дней своего земного существования отдала предпочтение общей собственности. Ссылки на то, что это было лишь временное явление, неприемлемы хотя бы по тому, что Тертуллиан в конце второго столетия писал: "...Мы - братья по имуществу, которое у вас почти уничтожает братство... Мы, соединяясь духовно, имеем общее имущество. У нас все нераздельно, кроме жен. В этом только мы не допускаем общности, в чем одном другие только и имеют общность ("Отцы и учители Церкви III века. Антология". Изд-во "Либрис". Москва. 1993. Т. 1. С.364.)". Когда же под напором мира, особенно после  утверждения христианства как государственной религии, "братство по имуществу" в его первохристианском варианте стало исчезать, эстафету подхватили общежительные монастыри. Да и в мире, который входил в эпоху феодализма, повсеместно существовал общинный уклад хозяйствования, который позволял христианам жить в условиях предпочтения общей собственности.
Известно, что убеждение в том, что первоначальная Церковь предпочла общую форму собственности, было подвергнуто в конце XIX начале XX вв. очень сильной критике со стороны части русских православных богословов и публицистов. Но, что очень характерно для этой критики, нет ссылок на святых отцов Церкви! Да это и неудивительно, потому что никто из святых отцов не ставил под сомнение то, что в первоначальной Церкви было отдано предпочтение общей собственности. С вашего позволения давайте вчитаемся в то, чему учили по этому вопросу признанные всей вселенской Церковью святые отцы и учителя Ее. Вот что писал свт. Кирилл Иерусалимский: "И через двенадцать апостолов благодать Святаго Духа столь сильно действовала в веровавших, что у них, как сердце и душа была едина, так и употребление имений было общее; и поелику владельцы поместьев и домов с благоговением приносили цену за продаваемое имение, то между ними не было никого бедного (Творения святаго отца нашего Кирилла, архиепископа Иерусалимского. Москва. Синодальная типография. 1900. С. 283.)". Свт. Василий Великий: "Оставим внешних и обратимся к примеру этих трех тысяч (Деян.2,41); поревнуем обществу христиан. У них все было общее, жизнь, душа, согласие, общий стол, нераздельное братство, нелицемерная любовь, которая из многих тел делала единое тело (Василий Великий. Тво­рения, ч. IV, М., 1993. С. 138.)". Всех подробнее этот вопрос рассмотрен свт. Иоанном Златоустом: "Когда апостолы начали сеять слово благочестия, тотчас обратились три тысячи, а потом пять тысяч человек, и у всех их бе сердце и душа едина. А причиною такого согласия, скрепляющею любовь их и столько душ соединяющею в одно, было презрение богатства. Ни един же, говорится, что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща (Деян.4,32). Когда был исторгнут корень зол, - разумею сребролюбие, - то привзошли все блага и они тесно были соединены друг с другом, так как ничто не разделяло их. Это жестокое и произведшее бесчисленные войны во вселенной выражение:  мое и твое, было изгнано из той святой церкви, и они жили на земле, как ангелы на небе: ни бедные не завидовали богатым, потому что не было богатых, ни богатые презирали бедных, потому что не было бедных, но бяху им вся обща: и ни един же что от имений своих глаголаше быти; не так было тогда, как бывает ныне. Ныне подают бедным имеющие собственность, а тогда было не так, но, отказавшись от обладания собственным богатством, положив его пред всеми и смешав с общим, даже и незаметны были те, которые прежде были богатыми, так что, если какая может рождаться гордость от презрения к богатству, то и она была совершенно уничтожена, так как во всем у них было равенство, и все богатства были смешаны вместе (Свт. Иоанн Златоуст, Полное собрание сочинений, т. III. С. 257-258.)"; "Смотри какой тотчас успех: (по поводу Деян.2,44) не в молитвах только общение и не в учении, но и в жизни! (Златоуст, т. IX. С. 71.)"; "Это было ангельское общество, потому что они ничего не называли своим... Видел ли ты успех благочестия? Они отказывались от имущества и радовались, и велика была радость, потому что приобретенные блага были больше. Никто не поносил, никто не завидовал, никто не враждовал, не было гордости, не было презрения, все как дети принимали наставления, все были настроены как новорожденные... Не было холодного слова: мое и твое; потому радость была на трапезе. Никто не думал, что ест свое; никто (не думал), что ест чужое, хотя это и кажется загадкою. Не считали чужим того, что принадлежало братьям, - так как то было Господне; не считали и своим, но - принадлежащим братьям (Там же. С. 73.)"; "Как в доме родительском все сыновья имеют равную честь, в таком же положении были и они, и нельзя было сказать, что они питали других; они питались своим; только удивительно то, что, отказавшись от своего, они питались так, что, казалось, они питаются уже не своим, а общим (Там же. С. 110.)"; "Видишь, как велика сила этой добродетели (общения имений), если она была нужна и там (т.е. в Иерусалимской общине). Действительно, она - виновница благ (Там же. С. 112.)"; "Не словом только, но и силою они засвидетельствовали о воскресении... И не просто силою но - велию силою. И хорошо сказал: благодать бе на всех, потому что благодать - в том, что никто не был беден, то есть, от великого усердия дающих никто не был в бедности. Не часть одну они давали, а другую оставляли у себя; и (отдавая) все, не считали за свое. Они изгнали из среды себя неравенство и жили в большом изобилии, притом делали это с великою честию (Там же. С. 113)". Как мы видим, ни о какой "кассе взаимопомощи" речи не идет. Нет и ничего того, что говорило бы о том, чтобы можно было отдать лишь часть своего богатства, а остальное не отдавать. Св. Иоанн Златоуст, как мы видим, прямо говорит: "Не часть одну они давали, а другую оставляли у себя; и (отдавая) все, не считали за свое". Свт. Иоанн Златоуст, когда в беседе двенадцатой на Деяния святых апостолов речь заходит об Анании и Сапфире, называет поступок их святотатством: "Продавали, говорится, и приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов. Смотри, возлюбленный, как они не апостолам поручали продавать, а сами продавали и цену им отдавали. Но не так Анания: он удерживает у себя нечто от цены проданного поля, потому и наказывается, как сделавший не хорошо и обличённый в похищении своего. Это замечание касается и нынешних священников, и даже весьма сильно. А так как и жена его соглашалась на его поступок, то (апостол) подвергает суду и её. Но, может быть, скажет кто-нибудь, что он поступил с ней слишком жестоко. Что говоришь ты? Какая жестокость, скажи мне? Если некто, собиравший дрова в субботу, был побит камнями..., то тем более святотатец: ведь эти деньги были уже священные. И подлинно, кто решился продать своё и отдать, а потом удержал у себя, тот святотатец. Если же взяв из своего - святотатец, то гораздо более - взявший из чужого. Поэтому не подумайте, что, если теперь не бывает этого, если наказание не следует тотчас, то будто и остается без наказания. Видишь ли, как он обвиняется в том, что, сделав свои деньги священными, потом взял их? Разве не мог ты, говорит, продав, пользоваться ими, как своими? Разве кто препятствовал тебе? Почему берёшь их после того, как обещал (отдать)? Вот как с самого начала диавол действовал среди столь великих знамений и чудес, или лучше, как тот (Анания) был ослеплён им" (Там же. С. 118). Если учесть, что перед этим святитель восхваляет благодатную жизнь Иерусалимской общины, то ясно, что святотатство Анании  и Сапфиры, по Златоусту, в том, что их поступок грубо профанировал святую жизнь первохристиан в условиях общей собственности.

Очень подробно этот вопрос рассматривает и св. Иоанн Кассиан Римлянин в своих "Писаниях" в восемнадцатом собеседовании: " Итак, род  жизни киновитян получил начало со времени апостольской проповеди. Ибо таким было всё множество верующих в Иерусалиме, которое в Деяниях Апостольских описывается так: у множества уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавали их, приносили цену проданного и полагали к ногам апостолов; и каждому давалось, в чём кто имел нужду (Деян. 4, 32, 34, 35). Такова была тогда вся Церковь, каких ныне с трудом, весьма мало можно найти в киновиях. Но когда после смерти апостолов начало охладевать общество верующих, особенно те, которые из иноплеменников и разных народов присоединились к вере Христовой, от коих апостолы, по их невежеству в вере и застарелым обычаям языческим, ничего больше не требовали, как только воздерживаться от идоложертвенного и крови, блуда, удавленины (Деян. 15, 29); и когда свобода, предоставленная язычникам по причине слабости их веры, начала мало помалу ослаблять совершенство и церкви Иерусалимской, и при ежедневном возрастании числа из туземцев и пришельцев горячность первой веры стала охладевать; то не только обращавшиеся к вере Христовой, но и предстоятели церкви уклонились от прежней строгости. Ибо некоторые, позволенное язычникам считая позволительным себе и для себя, думали, что они не потерпят никакого вреда, если при имуществе и богатстве своём будут содержать веру и исповедание Христа. А те, у которых ещё была горячность апостольская, помня о прежнем совершенстве, удаляясь из своих городов и общения с теми, которые считали позволительным для себя и для Церкви Божией распущенную жизнь, стали пребывать в местах подгородных и уединённых, и что было установлено апостолами вообще для всей Церкви, в том начали упражняться всякий сам по себе". "Отсюда последовало, что по совместному жительству они стали называться киновитянами, а кельи и местожительство их - киновиями. Следовательно, этот только род монахов был самый древний, который не только по времени, но и по благодати есть первый... Следы этого даже ныне мы видим в отдельных киновиях От этих совершенных, как бы от плодовитого корня, после произошли цветы и плоды святых анахоретов".
" Когда христианская Церковь имела эти два рода монахов и когда это звание мало-помалу стало приходить в худшее состояние, возник тот самый худший и неверный род монахов, или скорее выросло то ожившее вредное насаждение, которое, в начале Церкви происходя от Анания и Сапфиры было посечено строгостью Апостола Петра, и которое между монахами столь долго считалось гнусным и отвратительным, ни у кого не было в употреблении, пока продолжался запечатленный в памяти верных страх того строго суда, по которому блаженный Апостол указанных виновников  нового злодеяния не стал исцелять покаянием  и удовлетворением, но поразил гибельное произрастание скорой смертью. Но когда этот пример строго наказания Анании и Сапфиры мало-помалу, по долгой беспечности и по древности времени, вышел у некоторых из мыслей, то появился этот род сарабаитов. Происходя из числа тех, которые желали лучше принять личину евангельского совершенства, нежели истинно приобрести его, они отделялись от сожительства в киновиях и заботились всяк о своих нуждах, и потому на египетском языке названы сарабаитами (Romoboth или Remoboth renuitae, то есть отвергающие иго подчинённости игумену и правила монашеского общежития, живущие по своей воле, на своём иждивении). Возбуждаемые соревнованием или похвалами тех, которые нестяжательность Христову предпочли всем богатствам мира, они, будучи вынуждены необходимостью вступить в это звание и думая считаться монахами только по имени, без всякого усердия к подвигам, никак не принимают благоговения киновийского, не подчиняются воле старцев, не принимают их наставлений, не учатся отсекать свою волю, от правильной учёности не принимают никакого правила здравой рассудительности, но отвергая мир только напоказ, по человекоугодию, остаются в своих жилищах, связанные теми же занятиями, или, строя себе особые кельи и называя их монастырями, живут самочинно, по своей воле, никак не подчиняясь евангельским заповедям, чтобы не предаваться никаким заботам о ежедневном пропитании, никаким развлечением домашними делами. Это исполняют лишь те, которые, отказавшись от всякого имущества мирского, так подчинились настоятелям, что не считают себя господами себе; а сарабаиты которые, уклоняясь от строгости киновийской, живут по двое и по трое в кельях, не довольствуясь попечением аввы и не подчиняясь его власти, но, заботясь особенно о том, чтобы, освободившись от ига подчинённости старцам, иметь вольность исполнять свою волю, выходить куда бы ни вздумалось и делать что угодно, - днём и ночью изнуряют себя поденными работами даже больше, нежели живущие в киновиях, но не с той верою и не с тем намерением. Ибо они это делают не для того, чтобы плод своего труда передать в распоряжение эконома, но чтобы приобрести деньги, которые сберегают. Смотрите, какое различие между ними (то есть киновитянами и сарабаитами). Те, нисколько не думая о завтрашнем, с благодарностью приносят Богу плоды своих трудов; а эти, не только на завтра, но и на многие годы вперёд простирая заботы без веры, считают Бога лживым или неимущим, как будто он обещанного ежедневного пропитания и одежды доставить им не может или не хочет. Те стараются жить в несостоятельности и нищете, а эти - приобрести полное обилие всех благ. Те ревностно стараются в ежедневных работах сделать ещё сверх назначенного урока, чтобы из того, что будет превышать потребность монастыря, по распоряжению аввы отдавать в темницы, или странноприимницы, или больницы, или нуждающимся; а эти стараются о том, чтобы то, что превышает ежедневное пропитание, употреблять на роскошные удовольствия или, по крайней мере, сберегать по сребролюбию. Наконец, если, положим, что они собранное не с лучшим намерением могли бы употребить лучше, то и это не равнялось бы с заслугою и совершенством киновитян. Ибо последние, принося монастырю столько доходов и ежедневно отдавая их, живут в таком смирении и подчинении, что отказываются от  власти распоряжаться как собою, так и приобретённым собственными трудами, постоянно возобновляя горячность первого самоотвержения, когда ежедневно лишают себя своих трудов. А сарабаиты, превозносясь тем, что подают кое-что бедным, ежедневно стремятся к погибели. Тех терпение и строгость, по которой они так благочестиво пребывают в принятом однажды звании, что никогда не исполняют своей воли, - ежедневно делают распявшимися этому миру и живыми мучениками; а этих холодность воли живыми низвергает в ад. Итак, эти два рода монахов в этой области соперничают между собою почти равной численностью". Эти поучения св. Иоанна Кассиана Римлянина очень важны тем, что он показывает, как произошел отход от "общения имений": 1) в начале "такова была вся Церковь"; 2) ослабевать жизнь "общением имений" стала потом, когда "некоторые, позволенное язычникам считая позволительным себе и для себя, думали, что они не потерпят никакого вреда, если при имуществе и богатстве своём будут содержать веру и исповедание Христа"; 3) в Церкви к третьему веку произошло разделение на киновитян и сарабаитов, ибо киновитяне, "у которых ещё была горячность апостольская, помня о прежнем совершенстве, удаляясь из своих городов и общения с теми, которые считали позволительным для себя и для Церкви Божией распущенную жизнь, стали пребывать в местах подгородных и уединённых, и что было установлено Апостолами вообще для всей Церкви, в том начали упражняться всякий сам по себе". Естественно предположить, что возникли на основании этого разделения и два отношения к собственности внутри  Церкви.

Посмотрите, как прямо заявляет Иоанн Кассиан Римлянин: "было установлено апостолами вообще для всей Церкви". Это важнейшее свидетельство: стало быть, в то время у святых не было сомнений в том, что "общение имений" "было установлено Апостолами вообще для всей Церкви". Это учение святоотеческое. Что касается указания на то, что мать Марка Мария имела "свой дом", то это предположение опровергается самым текстом Деяний: "И осмотревшись (Петр - Н.С.) пришел к дому Марии, матери Иоанна, называемого Марком, где многие собирались и молились". Совершенно очевидно, что дом предназначался для молитвенных собраний, и не было никакой нужды его продавать. А слова "дом Марии, матери Иоанна, называемого Марком" были использованы лишь для ориентации в пространстве и во времени. Это все равно как сказать, что такие-то люди пришли к дому Патриарха Алексия II поздравить его с юбилеем: у Патриарха нет своего дома, тот, в котором он проживает, принадлежит Русской Православной Церкви, но, для ориентации в пространстве и во времени, так говорить можно. Утверждая, что дом принадлежал Марии, и она удерживала его и называла своим, мы можем оказаться клеветниками, если принять во внимание то, что утверждал  св. Иоанн Кассиан Римлянин: "такова была вся Церковь", и "общение имуществ" "было установлено апостолами вообще для всей Церкви".

Определенные недоразумения могли возникать вот из-за чего. Да, так случалось, что у тех, кто приобщался к первохристианской Церкви, в миру оставались престарелые родители, жены, мужья, дети, нетрудоспособные братья и сестры, другие родственники. В этом случае долг любви повелевал выделить им из проданного имущества определенную долю или не продавать определенную часть имения, имущества, используя их для содержания указанных лиц. Несомненно, что об этом они сразу же предупреждали апостолов. Но это были уже деньги не их, а тех, кому они  предназначались. Свое они обязаны были отдать по долгу любви. Именно это - обязанность отдать все свое по долгу любви - и отсекало от них сребролюбцев и погрязший в служении мамоне мир. Что это было так, говорит сороковое Апостольское правило: "Ясно известно да будет собственное имение епископа, [естьли он имеет собственное,] и ясно известно Господне: дабы епископ, умирая, имел власть оставить собственное, кому хощет, и как хощет, дабы под видом церковного не было расстрачено имение епископа, имеющего иногда жену и детей, или сродников, или рабов. Ибо праведно сие пред Богом и человеки, дабы и церковь не претерпела некоего ущерба, по неизвестности имения епископского: и епископ, или его сродники, не подверглись отобранию имения за церковь, или же дабы близкие к нему не впали в тяжбы, и кончина его не была сопровождаема безславием". Правило 32 Карфагенского Собора совершенно четко указует на то, что общее имущество церквей должно оставаться неприкосновенным как в апостольские времена: "Определено: аще епископы, пресвитеры, диаконы, или какие бы то ни было клирики, никакого стяжания не имеющие, по поставлении своем, во время своего епископства или клиричества, купят на имя свое земли, или какия либо угодия: то да почитаются похитителями стяжаний Господних, разве токмо, прияв увещание, отдадут оныя церкви. Аще же что дойдет к ним в собственность, по дару от кого либо, или по наследию от родственников: с тем да поступят по своему произволению. Аще же, и произволив дати что либо в церкви, обратятся вспять: да будут признаваемы недостойными церковныя чести, и отверженными". Толкуя это правило, епископ Далматинско-Истрийский Никодим в "Правилах Православной Церкви" пишет: "...Имуществом, приобретенном по наследству или другим каким-нибудь частным, но законным образом, епископ мог располагать по своему усмотрению; тем же, которое он приобрел от доходов своей церковной службы, он не может распоряжаться по своему желанию, но обязан передать его в церковь при жизни или после смерти. Все, что было установлено в этом отношении для епископов, распространено данным карфагенским правилом и на все духовенство, находившееся на службе в церкви. В первыя времена христианства духовные лица исполняли вверенные им в церкви обязанности без права требования награду за всякую свою службу. Даже в VII веке наказывали извержением из сана каждое духовное лице, требуещее денег или чего-либо другого за исполнение святых таинств (трул. 23)". Далее епископ Никодим объясняет: "Если же найдется епископ или кто-либо из членов клира, который, будучи ранее бедным, настолько обогатился служа в клире, что приобрел на свое имя какую-нибудь недвижимую собственность, то является сомнение, не сделал ли он этого на церковные деньги, вследствие чего, по словам правила, его нужно считать присвоившим то, что составляет собственность Господа, и как такового подвергнуть наказанию... Правило упоминает только о приобретенных кем-либо недвижимых имуществах, но здесь, как говорит Вальсмон, нужно подразумевать и движимыя, потому что, где дело касается купли, нет разницы между недвижимым и движимым имуществом. Все сказанное в этом правиле карфагенскими отцами, имеет большое значение для тех духовных лиц, которыя во время своей службы думают только о том, как бы приобрести больше земель, построить дома и вообще как можно более обогатиться. Относительно таких лиц блаж. Иероним говорит, что их нужно избегать как чумы". Епископы, клир несут на себе как бы свет первохристианской Церкви, и, как видим, внутри церковной ограды никакой частной собственности, от службы приобретенной, для них не допускается.

Если мы, вопреки учению святых отцов, признаем, что предпочтение общей собственности в Иерусалимской общине, когда она была не просто общиной, а Церковью, то есть когда границы Церкви и Иерусалимской общины совпадали, носило временный характер, то мы неизбежно упремся в догматический вопрос: Иерусалимская община до появления других общин была Церковью или нет? Если она была Церковью, то отсюда следует вывод о том, что общую собственность предпочла не Иерусалимская община, а Церковь, при чем предпочла ее с первых же дней своего существования, когда свежо было чувство невыразимой радости от сошествия Духа Святого. Авторы "Основ...", подспудно понимая шаткость своей позиции, далее замечают: "В истории христианства объединение имущества и отказ от личных собственнических устремлений были характерны для многих общин. Такой характер имущественных отношений способствовал укреплению духовного единства верующих и во многих случаях был экономически эффективным, примером чему могут служить православные монастыри. Однако отказ от частной собственности в первоапостольской общине (Деян. 4,32), а позднее в общежительных монастырях носил исключительно добровольный характер и был связан с личным духовным выбором". Так все-таки предпочтение Церковь отдавала "объединению имущества и отказу от личных собственнических устремлений", так как "такой характер имущественных отношений способствовал укреплению духовного единства верующих и во многих случаях был экономически эффективным"? "Основы..." молча соглашаются с этим, отмечая, что  оно "носило исключительно добровольный характер и было связано с личным духовным выбором". Так с последним никто никогда и не спорил, и в Царство Небесное никого против воли не тянут... Хотим особо подчеркнуть, что мы не ведем речь о том, что все православные христиане по команде обязаны с такого-то числа жить "общением имений". Речь идет лишь о том, отдавала или нет Церковь предпочтение одной из форм собственности. В "Основах..." же мы усматриваем противоречие: Церковь не отдавала предпочтение ни одной из форм собственности, а многие монастыри и Иерусалимская община, которая когда-то и была всецело Церковью, отдавали... И это не просто противоречие, а поползновение на догмат о единой Святой Соборной и Апостольской Церкви: получается, что Апостольская община, до появления других общин, не была единой Святой, Соборной и Апостольской Церковью, а была лишь каким-то промежуточным состоянием, каким-то ее "утробным" этапом рождения на свет Божий. А если она была Церковью, тогда как понимать то, что Церковь не отдавала предпочтение общей собственности? Что, в этом момент существовала еще одна церковь, которая не отдавала предпочтение общей собственности? Тоже святая?  Тоже соборная и апостольская? Так кто же были ее апостолы, и в чем заключается ее святость? Догмат о Церкви определенно говорит о том, что Церковь единая, то есть, нет второй Церкви. Для того чтобы утверждать, что Церковь в самые первые дни, месяцы, годы своего существования не отдавала предпочтения общей собственности, нужно указать на места Писания, коими бы опровергалось то, о чем говорится в главах второй и четвертой книги Деяния святых апостолов, и показать ту церковь, что не отдавала предпочтение общей собственности. Да, позднее, когда Апостол Павел насадил общины среди язычников, то в целях икономии апостолы постановили: "Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете. Будьте здравы (Деян.15,28-29)". Но, опять-таки, Писание не говорит, что было далее с этими общинами, насколько пример апостолов в деле "общения имуществ" увлек их за собой. Во всяком случае, свидетельство Тертуллиана говорит о том, что "общение имений" и в конце второго века было для христианских общин естественным и характерным явлением. 

 Далее. Если мы будем полагать, что пример жизни первоначальной Церкви является необязательным для других христианских общин, возникших позднее, то встает вопрос о том, была ли первоначальная Церковь Соборной, то есть кафолической. Но, если мы не признаем то, что отдание первоначальной Церкви предпочтения общей собственности было поддержано другими церквами, появившимися позднее, то мы отнимем у первоначальной Церкви ее существеннейший признак: соборность. Получается так, что исчезает единство верующих всех мест, времен и народов: первоначальная Церковь ставится особняком, делается вывод, что лишь евреи Иерусалимской общины в первые  годы от рождения Церкви отдавали предпочтение "общению имений". Тогда о какой соборности можно говорить? Заметим особо: речь идет лишь о предпочтении, то есть о признании лучшим по сравнению с другими, так как "общение имений" напрямую связано с "возрастанием веры", а также с реальностями социальной жизни, порой не позволявшими осуществить "общение имений" везде и всеми сразу же.

Эта первоначальная Церковь была не только Соборной, но и Апостольской: все апостолы Христа, которые были с Ним изначально, входили в нее. Стало быть, решение отдать предпочтение общей собственности целиком и полностью было поддержано соборным мнением всех апостолов, более того - исходило от них по причине их главенства. Но за апостолами стоит Сам Господь Иисус Христос! В случае если мы отвергаем то, что Церковь с самого начала отдала предпочтение общей собственности, то мы должны указать на авторитетный Церковный Собор, который бы отменил решение  апостолов о предпочтении общей собственности. Хотя такого решения нет в Правилах Святых Апостолов, но несомненно, что такое решение было, потому что их жизнь "общением имуществ" фиксирует и одобряет книга Деяний святых апостолов. Если же сегодня Собор Архиереев Русской Православной Церкви, то есть одной из поместных церквей, отменил соборное решение апостолов о том, что Церковь отдает предпочтение общей собственности, то думается, что он вышел за пределы своих полномочий. Для такого рода решения не будет достаточно и Вселенского Собора, поскольку внести изменения надо будет в книгу Деяния святых апостолов.

Итак, нам представляется, что пункт 3 главы VII "Основ социальной концепции Русской Православной Церкви" находится в противоречии с догматом о Церкви. Возможно, что в данном случае имеет место небрежность формулировки: авторы упустили отметить, что в церковной ограде, когда дело касается имущества Церкви, безусловное предпочтение отдается общей собственности. Но и в этом случае, на наш взгляд, не должно было говорить о том, что Церкви безразлично то, какую форму собственности она предпочитает видеть в мире, поскольку, упразднив частную собственность внутри церковной ограды, только что рожденная Церковь показала миру, что она предпочитает ей "общение имений".

Мы надеемся, что Вы, Ваше Святейшество, Вы Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства услышите этот голос. У нас остается и надежда на то, что, из-за большого объема "Основ социальной концепции Русской Православной Церкви", архиереи просто не обратили должного внимание на этот пункт, что это не противное православию учение,  всего лишь небрежение.

Миряне Русской Православной Церкви

Дмитрий Галкин
Вячеслав Макарцев