Николай Сомин
Сегодня мы будем заниматься экономикой. И тема моей лекции: эксплуатация в рыночной экономике. Мы вспомним Маркса, и не только. Вообще-то, за последние 30 лет Маркса ругали очень много, пилили его и вдоль и поперек и, в общем, от него ничего не осталось. Особенно усиленно этим занимаются представители либеральной рыночной экономики. Но мы предпримем попытку разобраться, что же у Маркса, как у экономиста, разумно и правильно, а в чём он всё-таки ошибался, потому что просто был «сыном своего времени» и принимал теории, которые в то время господствовали.
Сама книга «Капитал» - это доказательство положения, что капиталист эксплуатирует своих рабочих. И вот три тома «Капитала» – это такое затянувшиеся доказательство этого. Я думаю так: что капитализм эксплуатирует рабочий класс – это безусловный факт. Но то, что касается самой техники эксплуатации, то здесь есть большие вопросы. И мы попытаемся в этом разобраться.
Начнём с того, о чем я много раз говорил: все хозяйственные ценности они либо созданы Богом, либо создаются трудом человека. Это вряд ли можно оспаривать. Господь Бог дал нам всё даром, а человеку, для того чтобы что-то создавать, всё-таки требуется вознаграждение для поддержания его жизни и для его дальнейшей трудовой деятельности. В общем-то, нравственное чувство человека - оно тоже вложено Богом, хотя может и ошибаться. Но мне кажется, что у всех заложена нравственная идея, что вознаграждение должно быть по труду: больше потрудился – больше получил. Это принцип трудовой справедливости, от которого надо плясать. Это нижний уровень христианской нравственности. Можно идти выше этой нормы – быть бессребреником, всё раздавать, совершенно без всякой корысти, но ниже этого, мне кажется, – это уже не христианство. Люди, те, которые вот так не считают – они не христиане.
Понимаете в чем дело, ведь труд понятие не простое. Это сложное понятие. У него есть много свойств, много признаков. И из них есть два главных свойства труда, которые, опять-таки, нам указываются в Библии, в изречении, которое я множество раз приводил: «В поте лица Твоего будешь есть хлеб» (Быт. 3:19). С одной стороны, сказано «в поте лица» - это означает, что труд тяжел, и одно из основных свойств труда – это тяжесть. Но «будешь есть хлеб» - это второе свойство, оно говорит, что труд производит полезные вещи. Полезность труда – это другое его основное свойство. И эти свойства нельзя свести одно к другому. Это принципиально разные вещи: полезность труда и тяжесть труда. И задавать вопрос: «что важнее?» в общем-то, бессмысленно. Важно и то, и другое. Если учитывать одну тяжесть труда и не учитывать его полезность, то получается, что лучше всего «сизифов труд». Он очень тяжелый, неважно, что совершенно бесполезен. А если учитывать только одну полезность, то получается, в общем-то, тоже абсурд – труд обесценивается. Оба свойства труда – главные, их оба надо учитывать.
Как их совместить? В общем-то, это проблема. Вот, например, решили плотину строить. Как? Какие критерии? Если учитывать тяжесть труда, то её надо поскорее «сляпать» и не надо затрудняться, а если учитывать полезность, то её надо построить добротно, на века, чтобы она ни в коем случае не разрушилась. И это зависит от первоначальной установки. С другой стороны, получается, что труд надо оценивать не некоей скалярной величиной, а парой признаков: полезность и тяжесть.
Но, понимаете, в политической экономии теоретическая мысль долгое время упиралась в такое понятие, как «стоимость». Экономисты 19 века всерьез считали, что есть такая фундаментальная величина - «стоимость» того что произведено, некая величина, которая объективна и не изменяется. Вот её бы найти и сформулировать, написать формулу «стоимости», а дальше уже отталкиваясь от этого развивать экономическую теорию. Но то, что труд на самом деле оценивается парой признаков (полезность и тяжесть) говорит о том, что такую величину найти нельзя. Недаром усилия теоретиков-экономистов успехом не увенчались. Но экономисты скажут: «ну как это не увенчались? Есть такое замечательное понятие, как «цена товара». При обмене эта цена сразу выскакивает. Ну чем не «стоимость»?». Понимаете в чем дело, эта «цена товара» настолько переменная величина, она настолько скачет, что принимать её за «стоимость» как-то неприлично. Но оказывается, тем не менее, кроме «цены» никакой скалярной величины, которая оценивала бы товар, а значит и труд, им произведенный, – нет.
Вернемся к «полезности» и «тяжести» труда. В общем-то, «цена» появляется, когда происходит обмен товара на деньги, когда совершается сделка между продавцом и покупателем. Они столковываются на определенной «цене». Естественно, продавец хочет, чтобы «цена» была больше, а покупатель хочет, чтобы «цена» была меньше, поэтому «цена» является неким компромиссом сделки. Но у сделки между продавцом и покупателем есть две границы, между которыми «цена» может как-то варьировать, но за эти границы она выйти не может, иначе сделка не состоится. (Это иллюстрирует п. 1 на рис.1).
Основное правило сделки: сделка может состояться только в том случае, если полезность товара с точки зрения покупателя, больше цены. А цена, в свою очередь, больше тяжести труда (или количества затрат), с точки зрения продавца. Если цена будет выше полезности, то это невыгодно покупателю, он на эту сделку не пойдёт. Если же цена меньше тяжести труда, (а мы предполагаем, что и цена, и полезность, и тяжесть, - они измеряются в каких-то денежных единицах). Так вот: если цена меньше тяжести, то эта цена не устроит продавца, и сделка тоже не состоится. А вот если цена между этими величинами, то всё возможно. В принципе и продавец, и покупатель оказываются в выгоде. Таким образом:
П > Ц > Т,
где: П – полезность товара;
Ц – цена;
Т – тяжесть труда (затраты на производство).
Пока, мне кажется, что я озвучиваю совершенно очевидные вещи, которые понятны и 3-х летнему ребёнку, а уж тем более понятны любым продавцам и покупателям.
Рис.1.
Для того, чтобы было ещё более понятно, давайте проиллюстрируем сказанное жизненными примерами. Введем такого человека по фамилии Трудин. Это вполне приличный товарищ, он имеет дачу где-то под Москвой, ездит туда на электричке, и, вот, сойдя с электрички, он решил у бабуси, которая там, у платформы сидит, купить пучок моркови. Бабуся продаёт пучок моркови по 10 рублей. (Я прошу прощение, поскольку статья, по которой я веду лекцию, написана 10 лет назад. Тогда, пучок моркови по 10 рублей, – это было вполне реально. Сейчас вы таких пучков не найдете. Сейчас 50-60 руб. и более. Вот какая у нас инфляция за 10 лет). Товарищ Трудин – он в общем, не такой уж фанатичный любитель моркови, и полезность пучка моркови он оценивает в 15 рублей. Конечно, мы, простые обыватели, реально в рублях «полезность» и «тяжесть» оценить не можем. Но тем не менее, когда мы что-то покупаем, мы что-то качественно соображаем и решаем, покупать нам или нет. Но давайте, для наглядности, будем считать, что Трудин и бабушка умеют хорошо оценивать «полезность» и «тяжесть» в рублях. Вот Трудин «полезность» морковки оценил в 15 рублей. Ну, в общем, это его устраивает. Его выгода 5 рублей. Бабушка, в общем, вырастила эту морковку сама на своём огороде. И оценивает «тяжесть» своего труда в 5 рублей, но решила продавать по 10 рублей. С тем расчётом, что она тоже получит такую же выгоду в 5 рублей. Она бы конечно цену ещё «задрала», но рядом сидит несговорчивая другая бабушка, которая продаёт по 10 рублей. И с ней никак не договориться. Поэтому нашей бабушке тоже приходится по 10 рублей продавать. Ну, значит, вроде бы и бабушка довольна, и Трудин доволен – они получили равное количество выгод. Это вариант сделки «равновыгодный», когда продавец и покупатель получают одинаковое количество выгоды. Но сделка может иначе совершенно происходить – быть неравновыгодной, и тем не менее добровольной. Вот это вы должны очень хорошо понять: наша сделка может быть неравновыгодной: одна сторона получает больше выгоды, чем другая. Вот этот вот «движок»-цена Ц, она может занимать какое угодно положение от полезности П до тяжести Т.
Однако, бабушка –несчастная, она сидит в пальтишке
стареньком, еще с советских времен. Но Трудин вполне такой респектабельный
человек, честный человек. Он задумался: «Как же так, каждый получил равную
выгоду, а я живу лучше, чем бабушка, существенно лучше». И он стал вспоминать,
и тут же мгновенно за доли секунды понял, что он работает в такой маленькой
программистской фирме, которая стряпает программы и продаёт их заказчику, и там
он в месяц получает 10 тысяч рублей. Причем он – способный человек, он
программы пишет легко, и оценивает затраты труда за месяц
У Трудина есть приятель, который работает вот на большом предприятии, которое эту программу закупило. И он по секрету Трудину сказал: «Знаешь, экономический эффект от внедрения твоей программы на нашем предприятии - 400 тысяч». (Я самые реальные вещи вам рассказываю, которые происходят сплошь и рядом тысячами и миллионами экземпляров). Это предприятие дало фирме 50 тысяч, а само получило выгоду в 350 тысяч. Это опять довольно неравновыгодная сделка, а, тем не менее, хоть и неравновыгодная, но совершенно добровольная.
Теперь давайте мы всё таки попробуем проанализировать, что же произошло? Казалось бы самые обыденные вещи.
Во-первых.
Получается, что бабушка на 10 рублей, которые она получила с пучка моркови,
работала на 5 рублей. А Трудин отдав 10 рублей за тот же пучок моркови, работал
только на 2 рубля. Ибо 10 рублей – это тысячная часть от того что он получил.
Значит, «тяжесть» его труда за пучок моркови – это тысячная часть того, что он затратил, т.е 2 рубля. Интересная
вещь, получается: равный труд - он разный, по-разному оценивается. Одна и та же
морковка обошлась бабушке
С другой стороны, Трудина тоже своя фирма программистская ободрала как липку. Она продала трудинскую программу за 50 тысяч, а Трудину заплатила только 10 тысяч. Почему так? Потому что, эта фирма обладает правом частной собственности – продукт, который создал Трудин, она забирает себе. (Это всё иллюстрирует п. 2 на рис. 1). А уже забрав его себе по праву частной собственности, она им распоряжается так как может, как умеет, уже Трудина не спросясь.
Третья сделка между большим предприятием и фирмочкой – она что иллюстрирует? Что большая «акула империалистическая» спокойно скушала и обобрала как липку маленькую «акулку» - вон какую выгоду получила! Аж 350 тыс. Фирма пыталась свои права качать, пробовала договориться, чтобы большое предприятие отстёгивало от прибыли какой-то процент. Но ей сказали: «Нет, знаете, тогда мы договоримся с другой фирмой». Ну и ничего не получилось.
Я к чему я это всё говорю? Вроде бы три сделки купли-продажи, однако, все они – нечестные сделки. Даже казалось бы вот эта равновыгодная сделка бабушки и Трудина вокруг пучка моркови, она тоже получается не честной – бабушка больше трудилась. А если оценивать по труду – это нечестно. Все сделки, которые совершаются в рыночной экономике - они нечестные, некорректные. В этих сделках кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. Вот вам и источник эксплуатации: более сильный экономически так ставит этот движок цены, чтобы ему было выгодно, а менее сильный экономически - он не может, потому что у него нет власти экономической.
Теперь перейдем к третьему пункту наших рассуждений – самому главному. Как воочию увидеть, как капиталист получает прибыль не работая? Мы предполагаем, для упрощения конечно же, что капиталист, который держит фирму, - он сам не работает. Не он писал программу. Поверьте, я сам программист – это тяжелое дело, многие высыхают от этого. Ну, может быть, он позвонил кому-то по телефону: «да, да, да…». Ну, сами понимаете: одно дело месяц вкалывать, писать и отлаживать программу, а другое дело звякнуть по телефону. Я утрирую, конечно, и упрощаю, но тем не менее.
Сама техника получения прибыли капиталистом проиллюстрирована в п. 3 «Механизм эксплуатации в рыночной экономике» на рис. 1.
Чтобы получить прибыль, капиталист совершает две сделки. Во-первых, он покупает труд рабочего – это сделка «правая», сделка «рабочий-капиталист» (РК-сделка). А затем он совершает вторую сделку уже произведенного товара с покупателем «капиталист – покупатель» (КП-сделка). Как он действует? Давайте вглядимся в сделку с наёмным рабочим. Полезность этой сделки – это что такое? Это полезность продукта, который создал рабочий своим трудом: турбину сделал, программу написал. Но капиталисту, ни турбина, ни программа не нужны. В чем для него полезность продукта, который сделал рабочий? В той цене, по которой этот продукт будет продан покупателям во второй сделке. Следовательно, полезность для капиталиста при наёме рабочего равна цене сделки при продаже труда - продукта, который произвел рабочий. С одним дополнением. Дело в том, что в цену сделки с продавцом входит ещё затраты на средства производства, который у Маркса назывался постоянным капиталом. Это сырьё, это станки, это здания, которые при производстве продукта использовались. Вот они - некая постоянная величина, которую мы будем учитывать, не акцентируя внимания, ибо она всегда входит в цену второй сделки. Совершая сделку с покупателями, капиталист естественно (Т4 – это труд, «тяжесть труда капиталиста», которая выражается в тех затратах, которые он понес в производстве товара. Именно вот он заплатил рабочему за его работу. Это, так сказать, «тяжесть» труда или затраты капиталиста. Это Т4 естественно меньше Ц4 (цены которой он продает покупателю). Полезность этого товара для покупателя она ещё выше. И вот здесь на рис. 1 жирной стрелкой отмечена прибыль капиталиста – это и есть эксплуатация. То есть он не работая, рабочему заплатил Т4 равное Ц5, а получил Ц4 равное полученному у покупателя. Вот это двухсделочная схема работает везде и всегда, прокручивается миллиарды раз, и, в общем-то, обеспечивает прибыль, которую получает капиталист.
А как он эту прибыль использует – это уже дело капиталиста. Он может использовать её на расширение производства. Заметьте, если производство не расширяется, то постоянные затраты на производство остаются неизменными. А если он хочет увеличить прибыль, то он будет расширять производство. После, капиталист может на эти деньги построить яхту и плавать по Средиземному морю. Имеет полное право. И производство не расширится, зато как здорово! А может быть капиталист – хороший, верующий. Он деньги отдаст на церковь, вложит в монастырь. Но в любом случае он получает прибыль именно описанным образом. Как делают нормальные капиталисты? Они часть прибыли вкладывают в производство, и одновременно снижают зарплату рабочим, поэтому величина стрелочки увеличивается. И чем более несправедлив капиталист, чем более он зубастый, тем величина стрелочки больше. Поэтому порядочным капиталист быть не может. Чуть он становится порядочным, он сразу проигрывает в конкурентной борьбе с «акулами капитализма», которые днём и ночью думают, как бы им эту стрелочку увеличить. Вот этот механизм в рамках этой «сделочной» модели, которая на самом деле в реальной рыночной экономике существует.
Теперь, если это более-менее понятно, то вернемся к Марксу. У Маркса другая модель, не «сделочная» , которую прекрасно понимают любой торгаш, любой мелкий, средний, крупный предприниматель, прекрасно понимают экономисты современные. А вот Маркс почему–то её не понимал. Он исповедовал так называемою трудовую теорию стоимости, которая гласит, что любой товар на рынке продаётся по «тяжести» труда рабочего затраченного на его производстве. Эта теория – она вроде бы красивая, гуманная, которая возвышает труд, но, понимаете, – она не верна, она не соответствует реалиям рыночной экономики. Маркс был адептом теории «трудовой стоимости». Эту теория придумал не он. Она была разработана экономистами 19 века, которые жили до Маркса,- Смитом и в особенности Рикардо. Маркс просто в нее уверовал.
Однако, если вы внимательно посмотрите, то в схеме Маркса никакой эксплуатации, никакой прибыли капиталист получить не может. С одной стороны по трудовой теории стоимости труд оплачивается сполна по его тяжести. С другой стороны, он оплачивается по цене, по которой капиталист продаёт этот товар покупателю. То есть и рабочий получает по стоимости труда, и продаётся по той же самой стоимости, то есть выгоды никакой. И вот эта стрелочка равна нулю. И Маркс отлично это понимал, когда строил свою экономическую теорию. И он, надо сказать, долго думал: как же так, вроде бы всё оправдано, такая «трудовая теория стоимости» замечательная, а эксплуатации не получается. И он придумал гениальный ход. Он сказал, что рабочий продаёт капиталисту не труд, а нечто другое. Он продаёт способность к труду, свою «рабочую силу». А это уже другой товар, который оплачивается сполна, но по другой цене – ниже, чем труд. Вот и получается, что капиталист покупает рабочую силу и сполна её оплачивает. А продаёт он по стоимости товара, которая равна труду, затраченному на его изготовление, которая выше. Вот и получается вилка, вот эта самая «прибавочная стоимость» или прибыль капиталиста.
В общем-то он вышел из положения, но, понимаете, – не корректным образом. Рабочий не рабочую силу продаёт; он продаёт количество труда. Мы, которые все работаем, мы это прекрасно понимаем, можем меньше потрудиться, но нам меньше заплатят, естественно: меньшее количество труда – меньше заплатили. А рабочая сила у нас та же самая: здоровье у нас то же самое, мозги те же самые. «Рабочая сила» - это некий фантом, который нужен был Марксу, чтобы показать механизм эксплуатации. Вот этот механизм Маркса множество раз критиковался буржуазными экономистами и, на мой взгляд, совершенно справедливо. Но в жизни не так. Там есть «сделочная» схема, в которой тоже получается эксплуатация, но она жизненная, она реальная. Тут не надо придумывать «рабочую силу» какую-то.
Дело в том, что вот эту «сделочную» схему проповедовали экономисты задолго до Маркса ещё в XVIII веке. Были такие умные экономисты, например, аббат Э.Кондильяк. Он считал, что экономика движется обменом в виде сделок. Вот миллиарды сделок совершаются и всё идет. Маркс долго над ним издевался, и в «Капитале» есть соответствующая страница, где написано: «ну надо же, вообще этот Кондильяк, ну ничего в экономике не понимает». Однако, схема Маркса трещит по швам сразу же, буквально сразу же. Вот торговцы-спекулянты, которые перепродают товар, они получают прибыль (сейчас спекуляция у нас называется бизнесом и очень почетная вещь), а по «трудовой теории стоимости» этого никак не может быть: они должны купить товар по стоимости и продать его по той же стоимости. Маркс много раз в «Капитале» говорил, что такая конвертация прибыли не даёт. А как же так, откуда у торговцев прибыль? … Он говорит, что капиталисты – производственники они отдают часть средств торговцам, чтобы они продавали их товары. Можно так считать, но тогда трещит по швам «трудовая теория стоимости», то есть капиталисты должны продавать по цене большей чем стоимость, чтобы честно её отдать торговцам. То есть, в общем, получается ерунда.
Другая не состыковка. Она более сложная, но кто изучал марксисткою теорию, тот знает, что существует «средняя норма прибыли». Она формулируется так: если структура капитала высокая, то «норма прибыли» падает. Во-первых, норма – это отношение прибыли ко всему капиталу. Норма падает почему? Высокая структура капитала – это означает, что стоимость средство производства лидируют по сравнению с зарплатой, которую платят рабочим. Естественно, поскольку по Марксу получается, что стоимость товара равна стоимости труда, то вот эта прибыль, относительно меньше, чем величина этой фигурной скобочки (на рис.1). Но затраты на средства производства – это станки. Получается достаточно парадоксальная вещь: что чем больше капиталистов вкладываются в станки, тем меньше прибыль они должны получать. Так получается в соответствии марксовой теорией. На самом деле это не так. И капиталисты очень даже активно финансируют свое производство, покупают новые станки – это оказывается выгодно. А по Марксу получается – не выгодно. В первом томе «Капитала» это противоречие не было разрешено. И Энгельс, у которого был краткий конспект всех трех томов «Капитала», писал, что «да, проблема есть, но Маркс разрешает её в третьем томе». Я марксист никакой, первый том я прочитал честно, поэтому объяснять, как Маркс разрешает, я не берусь. Во всяком случае, он его разрешает, неявно отказываясь от «трудовой теории стоимости».
В рамках же «сделочной» модели это всё объясняется вполне естественно: увеличивается сам масштаб сделки. Обычно покупают станки, модернизируют производство, не просто так, а чтобы производить новые товары. Ну, например, модернизированные производства: вместо каких-то компьютеров в виде ящиков, стали продавать ноутбуки. В принципе полезность ноутбуков намного выше, поэтому они покупаются, естественно, более активно и цена на них, естественно, больше. В общем, в рамках этой «сделочной» теории противоречия здесь нету, потому что нету этой гири «трудовой теории стоимости», нету прокрустова ложа, в которое она укладывается. Там труд оценивается двумя параметрами: и «тяжестью», и «полезностью».
Если вы откроете современный учебник экономики " Экономикс", вы никаких разумных суждений об эксплуатации не увидите. Там очень много общенаучного, много фактов, графиков. Но вот графика, который бы демонстрировал эксплуатацию - там нет. Там есть прибыль - и все. Прибыль – это, в общем–то, хорошая вещь, а кому она достается - современная экономика не рассматривает. Она учит, как получать прибыль законно. Вот экономика XIX века этим вопросом была озабочена, недаром она называлась "политэкономия". В ней этот нравственный аспект всегда присутствовал. Тяжесть труда всегда меньше полезности труда. Это означает, что труд имеет производительную силу. Ну вот, как этот результат труда воспринимается - это было важно для экономики XIX века. Поэтому она называлась «политической».
А сейчас другая экономика. Надо сказать, существуют разные экономики. Эта теория труда, которой я дал некие начатки, – она не развивается фактически. Она не нужна капиталистам. И то, что труд должен оцениваться сполна, то есть рабочий должен получать по полезности труда, а не по загадочной цене, которую можно двигать - это не рассматривается.
Есть две экономики: современная экономика прибыли и экономика труда, т.е. политэкономия. Эти вещи друг с другом боролись. Но с окончательной победой капитализма, первая экономика прибыли победила.
Вопрос. Как можно оценивать труд, его полезность и тяжесть? А как вам кажется, может двух параметров мало?
Ответ. Мы до предела упростили задачу. Но оценивать труд только с позиции тяжести, как делает трудовая теория стоимости - это уже неоправданное упрощение.
Дело в том, что тяжесть труда мы оценивать не умеем. Это дело очень тонкое, сложное. Например, сравнить тяжесть работы учителя и прачки. А в дореволюционной России учитель получал в десятки раз больше, чем прачка. Ну а если навскидку - труд прачки тяжелее. Для русского человека, учитель давал знания и он был очень важен. Полезность труда была намного больше, чем прачки. Именно поэтому труд учителя в десятки раз выше, но там еще другие факторы вмешиваются. Это уже вторичные факторы
Вопрос. Существует ли такие разграничения понятий, например, есть " экономика честного труда", ведь у каждого своя экономика?
С областью финансов хорошо разбирается В.Ю. Катасонов, он - великий специалист, он знает все техники , как обирают в банке физ. лиц, разных предприятий, он все прекрасно знает. Я сегодня говорил об обычных производственных предприятиях, которые делают что-то полезное. И вот это их техника эксплуатации. Но, конечно, банки обдирают их очень здорово. Но задача наша - построить честную экономику.
Вопрос. Именно в современной экономике подтверждается, что прибыль капиталиста - основной генератор науки. Если его убрать, все заглохнет, исчезнет стимул развития. Тогда, о каком справедливом устройстве экономики мы говорим? Если рассматривать социализм в его базовых понятиях.
Ответ. Надо сказать, что сделочная схема и при социализме существовала. Все дело в том - народное ли это государство или антинародное. Если оно народное, то оно возвращает все, что забрало, через общественные фонды потребления. А если это антинародное государство, оно дает возможность работать капиталистам. Которые все равно работают на себя. Только лишь в качестве побочного эффекта происходит расширение производства. Одновременно богатые предприятия всегда грабят бедных и получается социальное расслоение, неравенство, и оно увеличивается до невозможных пределов. У рынка имеется 2 руки: регулирующая - если перепроизводить что-то, то выгодность дела падает и капиталы переходят в другую сферу, но определенная регуляция хозяйственной деятельности получается. Но есть и другая рука, которая бесконечно забирает у бедного и отдает богатому. И эта рука уже ничего не регулирует, она действует в одну сторону. Каждое государство прекрасно понимает, что есть вторая рука и пытается законодательным образом эту руку немножко ослабить.
То что, конечно, именно таким образом рабочий получает сполна через государство при социализме , а здесь он не получает сполна. Я, конечно, все упростил, надо рассматривать цикл движения капитала по всей стране.
Вопрос. Именно научный прогресс считается , что он за счет конкуренции, возможен. А если механизма конкуренции не будет, то насколько будет эффективно развиваться общество, не будет ли оно отставать?
Ответ. В Советском Союзе было все наоборот. Наше производство в смысле технического прогресса, очень активно развивалось. А там не было конкуренции, было планирование.
Вообще, что касается технического прогресса - это, к сожалению, вещь необходимая. С одной стороны, прогресс убивает нас в моральном плане. Современный человек в моральном смысле - паршивый, но пользуется успешно современными средствами прогресса. Дело в том, что между странами существует конкуренция, в такой степени, что общество, отставшее в техническом прогрессе, будет уничтожено атомной бомбой. Если бы мы не создали атомную бомбу, то давно нашего государства не было.
Технический прогресс во время войны был очень сильный, и мы в нем выигрывали. Немцы не поспевали за этим техническим прогрессом. Причем без кадров это было бы невозможно. Поэтому говорят, что войну выиграли наши учителя.
Вопрос. По поводу прибавочной стоимости. Маркс говорит, что разница между стоимостью и рабочей силой - то, что труд человека- это его свойство. Человек, трудясь, делает продукт больше, чем тратит на него. Не в зависимости, чем он занимается, это внутренне присущее свойство человека, на этом он формирует прибавочную стоимость .
Ответ. Да, труд производителен, он в принципе больше дает, чем затрачивает. И все же это не опровергает, что рабочий продает именно количество труда, а не рабочую силу.
декабрь, 2015.