Сомин Н.В. (ПСТБИ)
Социальная
доктрина православия и идея личного спасения
Два с половиной
года прошло с момента принятия «Основ Социальной концепции Русской Православной
Церкви»[1].
За этот период мы видели несколько
переизданий этого документа. Но несмотря на это, реакция на него со
стороны православного общества довольно вялая. И дело здесь вовсе не в
несовершенствах документа. Думается, что причины этого глубже – в том, что
православный мир продолжает считать, что никакой социальной доктрины ему и не требуется.
Две тысячи лет Церковь прожила без нее, и дальше проживет. Задача Церкви – в
спасении индивидуальных душ, в подготовке их к Царству Небесному. Что же
касается устроения общества – то это дело десятое. Спастись при желании можно
при любом общественном строе. А восстанет или погибнет Россия – это в руках
Божиих. Наоборот, радеть о социуме –
это отвлекаться с духовного на мирское, потакать политическим страстям и
желать безбедно устроиться на земле, тогда как сказано, что «ищите же прежде
всего Царства Божия» (Мф.6,33).
Подобного мировоззрения придерживается большинство православных. А
поэтому приходится возвратиться к началу и снова выяснять, зачем нужно
заниматься православной социальной доктриной.
Прежде всего следует сказать, что саму идею личного спасения никто
отрицать не собирается. Сказано Христом: «и пойдут сии в муку вечную, а
праведники в жизнь вечную» (Мф.25,46). Ибо личная ответственность присуща
каждому человеку. Однако, ориентация всей церковной работы исключительно на
личное спасение представляется недостаточной. Как говорил русский философ Семен
Франк, такой индивидуализм в «пределе приближается к лозунгу «спасайся кто
может»!»[2].
В наших «Основах социальной концепции» цель Церкви формулируется двояким
образом: «не только спасение людей в этом мире, но также спасение и
восстановление самого мира»[3].
Это подлинно соборная точка зрения, и ее можно подкрепить несколькими
аргументами.
1. Хорошо известно, что человек задуман Господом как род. Свт. Василий
Великий уточняет: человечество замыслено Творцом по образу Троицы: как
множество личностей-ипостасей, объединенных одной человеческой природой.
Подчеркнем – не одинаковой, а именно одной, в единственном числе. И лишь грех прародителей разорвал эту единую
природу по числу личностей. Однако, падение прародителей не было столь
радикальным, что связи между людьми полностью разрушились – нет, они лишь
ослабели, потеряли свою благодатную силу, утратили свой любовный характер. В
результате, по слову Аристотеля, человек стал «общественным животным» - вне
общества он не может сформироваться, но жизнь в нем полна тягот и страданий.
Таким образом, человек задуман Творцом не только как личность, но и как
социум, а потому христианское осмысление общества должно занять свое достойное
место в системе православного учения и стать необходимой частью христианской
антропологии.
2. Христос, восприняв на Себя эту единую человеческую природу, искупил
ее, сделал способной к преображению. Возникла возможность восстановления
единства естества человеческого, что необходимо включает и совершенствование
общественных отношений в духе братолюбия. Эту задачу и назначил Христос
созданной Им Церкви. Но в силу яростного сопротивления мира задача эта
выполнялась с огромным трудом. Дело в том, что на пути Церкви оказалось
государство, которое само стремилось контролировать социум. В дальнейшем между
Церковью и государством установилась «симфония», которая, помимо прочего,
означала разделение сфер влияния и контроля в духовно-идеологической области:
Церкви безраздельно сфера индивидуальных душ и в значительной части – семейные
отношения. Что же касается всей социально-экономической сферы, то она полностью
отошла в ведение государства, которое, хотя и называлось христианским, о
подлинно христианском преображении этой сферы не заботилось. В результате для
Церкви на первый план вышла иная цель – готовить души к смерти и дальнейшей
жизни в Царстве Небесном, которая в конце концов, и стала казаться единственной
и исключительной. Иначе говоря, причины господства доктрины личного спасения –
исторические, а не догматические, а потому могут быть переосмыслены.
Сказанное уже дает основание глубоко задуматься над проблемой. Однако
главные аргументы находятся в нравственной области.
3. Апостол Павел в Послании Римлянам говорит удивительные слова: «я
желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти»
(Рим.9,3). Это означает, что подлинная любовь «не ищет своего», что по любви к
ближнему христианин способен отказаться от самого дорогого – личного спасения.
Правда, мы верим, что всемилостивый Бог именно таких жертвенных людей любит
больше всего. Но это значит, что само личное спасение - идея парадоксальная:
чтобы его достичь, нужно столь безраздельно отдаться жертвенной любви, что
забыть о нем. О том же говорит и св. Иоанн Златоуст: «мы должны заботиться не
только о своем спасении, но и о спасении ближних; иначе и сами не получим
спасения»[4].
Таким образом, зацикленность на идее личного спасения не поддерживается ни
апостольской, ни святоотеческой
традицией.
4. Далее. Внутренняя парадоксальность этой идеи ясно видна и из
Евангелия. С одной стороны, Евангелие – благая весть о Царстве Божием. И потому
там очень силен призыв жить не земным, а горним, не заботиться о завтрашнем
дне, все отдать ради этой высшей ценности. Но наряду с этим Евангелие, казалось
бы противореча себе, с исключительной
настойчивостью проповедует чисто земную заботу бедных, больных, убогих,
призывает к милостыне и состраданию. Конечно, противоречия никакого нет. Но этим
нам говорится нечто исключительно важное – что Царство Божие есть Царство
любви. А потому в него войдут не аскеты, не мистики и созерцатели, и не строгие
исполнители уставов, а те, кто умеет любить. Любящий ближнего своего на этой
грешной земле исполняет сразу обе главные заповеди Христа – о любви к Богу и
любви к ближнему. «Наследуйте Царство» торжественно говорит Христос одевшим
нагого, посетившим больного, напоившим жаждущего, ибо «так как вы сделали это
одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф.25,40). Так что вовсе
не желание благополучно прожить на земле, и не политические страсти, а именно
всеобъемлющая любовь движет христианами в их стремлении приблизить социальное
устроение мира к Христовым заповедям.
5. К сожалению, часто заповедь помощи ближним
понимают слишком узко – лишь как частную благотворительность, личную помощь
окружающим людям, и Боже упаси даже упоминать о недостатках социального строя.
В этом смысле распространено противопоставление любви к «ближним» и «дальним», причем о помощи
последним говорится с иронией - как об утопической попытке осчастливить человечество. Однако напомним, что из притчи
о милосердном самарянине следует, что «ближние» - вовсе не родственники и
ближайшие знакомые, а все, кому мы оказали помощь. Подлинная любовь любит всех
- и «ближних» и «дальних», «своих» и
«чужих». Конечно, нужно отличать непосредственное проявление благодатной силы
любви от любви как целенаправленного разумного действия по совершенствованию
мира, по слову того же Франка - «политики любви»[5].
Но нет оснований для христианина приветствовать только первое и пренебрегать
вторым. Иногда один хороший закон несет в себе не меньше любви, чем даже
крупная, но по необходимости все же локальная благотворительная акция.
6. Более того, многие искренние христиане находили у частной
благотворительности большие недостатки. Например, крупный христианский
мыслитель и организатор Крестовоздвиженского Трудового Братства Николай
Николаевич Неплюев говорил, что подобная «бессистемная благотворительность» -
лишь дело "вычерпывания ковшиком моря зла и страданий"[6].
Такая благотворительность, на которую тратятся значительные средства, часто
лишь развращает нищих, ничего не улучшая в этом мире. Или, скажем, св. Иоанн
Златоуст. Казалось бы, нет святого отца, который превозносил милостыню более,
чем Златоуст. Святитель говорит поразительные вещи – что милостыня не только
выше поста и молитвы, но что чаша холодной воды, поданная жаждущему, равна
евхаристической чаше, воздвигаемой священником на литургии. Но какая милостыня
для него является подлинной? Оказывается вовсе не обычное для нас бросание
монеток нищим – такое дело Златоуст милостыней не считает. Для него подлинная
милостыня – это милостыня всеобщая, без различия на лица и очень щедрая. В
пределе, когда все отдадут всем все. Вот такая милостыня действительно не
только изглаждает грехи, но и совершает чудеса в социальной сфере. Именно
следствием такой милостыни святитель считает апостольскую Иерусалимскую общину,
где «никто ничего из имения своего не называл своим, но все было у них общее»
(Деян.4,32). По мысли Златоуста, подобная милостыня должна совершаться и
упорядочиваться через Церковь, которая тем самым становится организатором социального устроения
общества.
7. Конечно, личное совершенствование для христиан совершенно
необходимо, и именно оно обеспечивает устойчивость всех социальных построений.
Но думать, что одного индивидуального
совершенствования достаточно для преображения социума – довольно наивно.
Действительно, грехи «извнутрь, из сердца человеческого исходят» (Мк.7,21). Но,
будучи зафиксированы общественными институтами, эти личные грехи приобретают
характер постоянных общественных нестроений, наносящих часто непоправимый вред
новым членам общества. Например, собственность. По мнению святых отцов, ее
происхождение следует вести от греха любостяжания. Но в общественной сфере
любостяжание как бы застывает, материализуется в виде института собственности,
который продолжает свое существование уже как властная надиндивидуальная сила,
уродующая души и вынуждающая людей, даже лично в грехе любостяжания неповинных,
жить в атмосфере безблагодатной погони
за деньгами. Итак, общество не сводится к множеству личностей, а потому личное
совершенствование не решает проблемы оздоровления всего общества. Да и это
самое личное совершенствование в условиях неблагоприятного социума оказывается
проблематичным. Дело в том, что христианской любви нельзя научить, как
арифметике – это дело свободного выбора каждого человека. Как бы не были хороши
внешние условия, все равно часть (условно примем – половина) людей эту высшую
ценность отвергнут и предпочтут себялюбие. Но повторим, что человек – существо
общественное, он находится под огромным
влиянием общества, оно его воспитывает в своем духе вопреки желаниям
Церкви. И в худшей общественной среде любовь выберет меньшая часть – скажем,
треть. Все равно выберет, хотя бы вопреки тому, чему учит его мир. Но все-таки
- треть, а не половина. Однако, ради этой разницы в одну шестую нам всем стоит
работать над улучшением общественных отношений – это есть тоже дело любви. Так
что, если Церковь действительно желает бороться с грехом, то она должна делать
это одновременно и на личном и на общественном уровнях.
Эту мысль также удобно пояснить обычной для Церкви метафорой войны.
Действительно, христиане – воинство, которое ведет постоянную и непримиримую
войну с силами зла, с грехом. Но всякий военный знает, что воевать нужно на
всех фронтах и во всех средах. Так, для победы недостаточно иметь только
храбрую пехоту, но, скажем, воздушное пространство отдать врагу. Тогда враг с
воздуха будет наносить вам огромный урон, в том числе и пехоте, храбрость
которой уже будет бессильна против бомб и ракет. Таким «воздушным
пространством» для православия и может стать социум.
8. Более того, пренебрегать общественной сферой – значит искушать
долготерпение Божие. Лишь только новорожденная Церковь приняла Духа Святого в
день Пятидесятницы, она уже пытается создать идеальное общество в виде
первохристианской коммуны. Правда, это общество состояло исключительно из
христиан, имеющих высочайшую нравственность, и задача преображения всего
социума пока не ставилась. Но после того, как Церковь становится географически
вселенской и христианство получает статус государственной религии, задача
преображения социума становится значимой, и за отказ от ее решения Церковь
начинает нести ответственность. Нашей Церкви очень много дано, но значит с нее
и многое спрашивается. В этом смысле особенно актуальными являются трагичные
события, произошедшие в XX веке с нашей поместной Российской Православной Церковью.
Россия традиционно называла себя Православной Империей, но не секрет,
что ее социальное устройство было далеко не христианским. Церковь социальной
сферы старалась не касаться, желая
окормлять паству в исключительно личном плане. Но последовательно выдержать
такую позицию трудно, ибо социальная проблематика настойчиво стучалась в дверь.
И когда в начале XX века начались социальные
волнения, она, задавленная государством, взяла его сторону, полностью
оправдывая существовавший социальный строй, и забыв заповедь защиты бедных и
обездоленных. В результате Церковь пережила величайшую трагедию.
Обычно этот период рассматривают в плане жестоких гонений со стороны
большевиков, воспевая подвиг исповедников и новомучеников российских. И это,
конечно, совершенно правильно. Но с древнейших времен в Церкви существовал и
другой взгляд на гонения. Еще первый историк Церкви Евсевий Кесарийский в своей
«Церковной Истории» замечает, что если первые гонения II-III вв. были к вящей славе
Церкви и лишь подтверждали ее ортодоксальность и неуязвимость, то гонения начала IV в. - Диоклетиана, Максимина и Лициния - уже носят иной характер: они нарушают
нормальное течение церковной жизни и должны восприниматься как кара Божия. При
этом причину гонений Евсевий видит в нравственной деградации Церкви[7].
Аналогичные рассуждения о гонениях можно найти и у свт Киприана Карфагенского:
«Христиане заслужили страдания своими грехами. Долгий мир подточил нравственную
чистоту. У священников не было благочестия, в учреждениях – справедливости, в
делах – милосердия, в нравах – строгости» («О Заблуждениях», цит. по[8]).
Иначе говоря, дело не во внешних силах, а в нестроениях в самой Церкви.
Заметим, что о том же говорит Господь Ангелу
Ефесской церкви: «скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места
его, если не покаешься» (Отк.2,4-5). Ангелу же Фиатирской церкви Господь
говорит: «уразумеют все церкви, что Я есмь испытующий сердца и внутренности; и
воздам каждому из вас (т.е. Ангелам церквей – Н.С.) по делам вашим» (Отк.2,23).
Другими словами, ошибки и грехи поместных церквей должны быть раскаяны, иначе
церкви будут ввергнуты «в великую скорбь».
И во времена недавних гонений рефрен: «по грехам нашим» повторяли
многие верующие. Но в чем же состояли грехи РПЦ, если ее светильник и впрямь
был сдвинут? Ответ дает сам характер той епитимьи, которую наложил Господь на
нашу Церковь. Она заключалась не только в гонениях, но и в том, что Церковь
должна была принять новую власть, причем, не просто принять, а по слову
патриарха Тихона «быть искренними по отношению к Советской Власти», «слиться с
Нами в горячей молитве ко Всевышнему о ниспослании помощи Рабоче-Крестьянской
власти» - той самой богоборческой власти, которая и развернула гонения, но в то
же время старалась решить те социальные проблемы, от решения которых ранее
устранилась РПЦ. По такому пути – пути крестному, но и выявляющему прошлые
ошибки - повел Господь нашу Церковь.
Теперь гонения прошли, и дай Бог, чтобы этот урок был усвоен
сегодняшней Церковью. И залогом этого служат «Основы социальной концепции».
Конечно, не нужно рассматривать этот документ как нечто окончательное – он
является лишь первым наброском православной социальной доктрины. Но сам факт
появления этого документа - в высшей степени знаменателен и позволяет
надеяться, что забота о социуме займет в церковном сознании подобающее место.
Спаси Господи.
Литература
1. Основы -
Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М.: 2000. – 88 с.
2. Франк - Франк С.Л. Свет во тьме. – М.: Факториал. 1998. – 256 с.
3. Златоуст. Толкование на Матфея - Творения святого отца
нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского, в русском
переводе. т. VII. Толкование на Евангелие от Матфея. С.-Петербург. Издание
С.-Петербургской Духовной Академии. 1901.
4. Евсевий - Евсевий Памфил. Церковная история.
М.: 1993.
5. Кац - Кац Адальберт. Христианство и рабство. – М.:
Научное общество «Атеист».1927. – 38 с.
6. Неплюев - Н.Н.Неплюев. Письмо к духовенству. Киев.
1905г. - 20 с.
Январь 2003 г.
