Корван, Родина, чем бы ты от меня пользовалась...
Вячеслав Макарцев
Что такое Родина? Отечество, родная страна, - говорит словарь. А что такое родная, родной? Словарь без хитростей отвечает: «Родной, -ая, ое. Свой по рождению, по духу, по привычкам». Стало быть, Родина — это страна, в которой мы рождаемся не только физически, но и духовно, где формируется наш характер, образ жизни и действий. Случается, что человек в младенчестве лишается своих родителей, но Родины он не лишается: она руками его ближних, дальних или очень дальних сородичей, которых именуют просто «незнакомыми людьми», берет его в свои заботливые руки, лелеет его духовно и нравственно, как родная мать. Может ли Родина-Мать передать такого младенца на воспитание в чужую страну, отказаться от родства со своим сыном? Совершенно очевидно, что это исключено полностью. А если такое случается, то, вероятнее всего, это делает уже не Родина, а какая-то злобная Блудница, рядящаяся в ее одежды.
А что говорят о Родине ее сыны, которым Бог даровал мудрость? Можно послушать, к примеру, что говорил о ней Иван Ильин: «Родина не просто место на земле, где я родился, произoшел на свет от отца и матери, или где я "привык жить"; но то духовное место, где я родился духом и откуда я исхожу в моем жизненном творчестве. И если я считаю моей родиной - Россию, то это означает, что я по-русски люблю, созерцаю и думаю, по-русски пою и говорю; что я верю в духовные силы русского народа и принимаю его историческую судьбу своим инстинктом и своею волею. Его дух — мой дух; его судьба — моя судьба; его страдания - мое горе; его расцвет - моя радость». Иван Ильин даже осмелился составить исповедание своей Родины, какое каждый человек должен произносить перед лицом Божиим: «“Народ мой! Я рожден из твоих недр плотию и духом. Во мне горит тот самый дух, который горел в моих предках. Во мне живет и меня водит тот инстинкт народного самосохранения, который вел тебя через дебри и муки твоей истории”... “Вздох моего народа есть мой вздох; и стон моего народа есть мой стон. Я силен его силою и эту силу я отдаю ему и за него. Я связан с ним в единое мы. Я верую в его духовную мощь и в его творческие пути. Я сам творю так, как он: с ним молюсь и работаю, с ним созерцаю и мыслю; мечтаю иметь все его достоинства и болею о его слабостях и несовершенствах. Его национальный и интерес есть мой, личный. Я радостно приобщаюсь к его славе, и терзаюсь в дни его крушения и позора. Его друзья - мои друзья. Его враги - мои враги. Ему принадлежит моя жизнь. Его язык есть мой язык. Его земная территория - есть моя территория, и армия, верная ему - есть моя родная армия. Я не избирал его, ибо это он сам родил меня из недр своих. Но, будучи рожден им, я избрал его и принял его в последнюю глубину моего сердца. И потому я верен ему, и верен именно ему - во всех положениях, трудностях и опасностях жизни. Этого чувства я не могу питать сразу к двум народам. Нельзя человеку иметь двух матерей, или исповедовать две различные веры. И если народ мой велик и многообразен и принял в себя струи многих кровей, - то всякая из этих кровей может и должна найти свое крещение в его духе, и всякая из них призвана связать свою судьбу с его судьбою, и мыслить, и чувствовать себя в духовном тождестве с ним”. Далее исповедание Родины Ильиным принимает характер клятвы: «Родина священна; ею надо жить; за нее стоит бороться и умереть. Отрицание ее - есть соблазн. Отречение от нее гибельно. Правы другие народы, если они любят так свое отечество. И если все народы будут так чувствовать и поступать, то они научатся чтить друг друга, как братья перед лицом Единого Отца». Заканчивает свое исповедование Родины Иван Ильин словами: «Первая, живая ячейка родины eсть семья». Нетрудно понять: почитание Родины есть полное соблюдение заповеди Божией о почитании отца и матери. Об этом говорят многие. Невозможно отделить от родителей род, множество дальних и близких родственников, соединенных родословными корнями с толщей народной. Разве можно представить отца и мать вне духовной культуры народа, его обрядов, обычаев веры? Родина и мать сливаются в душе человеческой воедино, образуя самое дорогое сердцу сокровище. Ну, а если человек круглый сирота с детства, причем не имеющий родственников? Неужели он никогда не узнает сыновнего чувства к Родине? Но жизнь говорит, что такие люди, как правило, неизбежно становятся любящими Родину сынами. Почему? Потому что род, народ не бросает их, отдавая им толику отцовского и материнского чувства. Более того, некоторые из них достигают высочайших вершин любви к ближнему своему. Всем известен пример Александра Матросова. Беспризорник, росший без отца, без матери. В минуту испытаний, не раздумывая, отдал жизнь за други своя, за свою Родину. Сегодня в печати появились статьи, в которых утверждается, что Александр Матросов вовсе не русский и не Александр Матросов, а Шакирьян Мухамедьянов, башкир, которого отец, спасаясь от голода, отпустил в детстве из дома... Пусть это будет так. Но родился духовно Александр Матросов как русский. Именно Родина воспитала его как преданного сына. Именно дух русского народа наполнил любовью к людям его сердце. И эта любовь подвигла его на высокий подвиг.
Послушаем еще одного философа, как говорит итальянская энциклопедия, «уникального русского мудреца», Алексея Лосева: «...Рождает нас не просто "бытие", не просто "материя", не просто "действительность" и "жизнь" - все это нечеловечно, надчеловечно, безлично и отвлеченно,- а рождает нас Родина, та мать и та семья, которые уже сами по себе достойны быть, достойны существования, которые уже сами по себе есть нечто великое и светлое, нечто святое и чистое. Веления этой Матери-Родины непререкаемы. Жертвы для этой Матери-Родины неотвратимы. Бессмысленна жертва какой-то безличной и слепой стихии рода. Но это и не есть жертва. Это просто бессмыслица, ненужная и бестолковая суматоха рождений и смертей, скука и суета вселенской, но в то же время бессмысленной животной утробы. Жертва же в честь и во славу Матери-Родины сладка и духовна. Жертва эта и есть то самое, что единственное только и осмысливает жизнь. Преступления, жестокость, насилия, человеконенавистничество все это ополчается на нас и на нашу Родину, но все это только и можно, только и нужно одолеть ради благоденствия Родины. Возмутиться отдельным преступным актом и вступить с ним в борьбу мало. Это и всякое животное вступает в борьбу за то, что считает принадлежащим себе. Нет, побороть противника не ради себя, и не ради своей идеи, и даже не ради только ближнего, а ради самой Родины - вот где подлинное осмысление всякой человеческой борьбы против зла».
Разве можно не любить свою мать? А Родину? Лосев говорит о любви к Родине так: «Любовь к Родине открывает глаза человеку на то, что не видно ему обычно, что не видно никому чужому и что вызывает насмешку у равнодушных и сытых. Но такова любовь вообще. Любящий всегда видит в любимом больше, чем нелюбящий; но прав он, любящий, а не тот, равнодушный, ибо любовь есть познание. Отвратительно видеть и наблюдать сытое равнодушие вокруг великого предмета; и умилительное, волнующее, восторгающее чувство, когда видим подвиг и самоотречение ради великого и любимого. Но даже и не нужно любимому быть великим. Любят люди не за что-нибудь. Любовь не сделка, не договор, не корыстный обмен вещами, не юриспруденция. Любящий любит не потому, что любимое - высоко, велико, огромно. Родители любят детей, и дети любят родителей не за высшие добродетели, а потому, что они друг другу родные. Благородный гражданин любит свою Родину также не за то, что она везде и всегда, во всем и непременно велика, высока, богата, прекрасна и пр. Нет. Мы знаем весь тернистый путь нашей страны; мы знаем многие и томительные годы борьбы, недостатка, страданий. Но для сына своей Родины все это - свое, неотъемлемое свое, родное; он с этим живет и с этим погибает; он и есть это самое, а это самое, родное, и есть он сам. Пусть в тебе, Родина-Мать, много и слабого, больного, много немощного, неустроенного, безрадостного. Но и рубища твои созерцаем как родные себе. И миллионы жизней готовы отдаться за тебя, хотя бы ты была и в рубищах». Так думал этот «уникальный русский мудрец», так выражали в сердце своем любовь к Родине миллионы ее любящих сынов, отдававших за нее свою жизнь.
Можно ли не любить Родину за то, что она была советской, социалистической? На православных форумах некоторые участники говорят примерно так: советское время — это болезнь Родины, а болезнь, то, что причиняет страдание Родине, любить нельзя. Это явная уловка, уход от ответа на вопрос: Родина в советское время никуда не исчезала, пусть даже и болела временами. Речь-то не о болезни Родины, а о ней самой. Разве не очевидно то, что Родина не умирала в советское время? Чем можно объяснить массовое самопожертвование времен Великой Отечественной войны, как не любовью к Родине? Эти миллионы, что отдали свою жизнь за жизнь своей Родины, все были слепы и не видели, что Родины нет? Люди, которые в то время полагали, что Родина «тяжело больна», «при смерти», как правило, переходили на сторону гитлеровцев, воевали в РОА Власова. К слову, это не стесняются признать упомянутые участники православных форумов, восхваляя «подвиги» гитлеровцев и власовцев. Они оправдывают действия предателей Родины тем, что они воевали, мол, не за Гитлера, а за освобождение России от большевиков, за веру православную. А когда речь идет о Боге, говорят они, то о Родине можно забыть. Родине можно сказать: корван (дар Богу) Родина, чем бы ты от меня пользовалась. Они не видят в советской Родине своей Матери, а потому не считают для себя необходимым проявлять к ней какие-то сыновние чувства. Они видят плоть, но не видят духа. Не видят того, что почитание Родины, любовь к ней есть полное соблюдение заповеди Божией о почитании своего отца и матери. Поэтому-то они считают, что Христос говорит не им: «И сказал им: хорошо ли, [что] вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? Ибо Моисей сказал: почитай отца своего и мать свою; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван, то есть дар [Богу] то, чем бы ты от меня пользовался, тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное (Мар.7:9-13)».
Наиболее остро этот вопрос встал после того, как 29 июля 1927 Заместитель Местоблюстителя патриаршего престола митрополит Сергий издал Послание Православным Архипастырям, Пастырям и пасомым Московского Патриархата, в литературе обычно именуемое Декларацией митрополита Сергия или Декларацией 1927 года. Вот что он написал: «Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное Варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза "не только из страха, но и по совести", как учил нас Апостол (Рим. 13, 5)». После опубликования Декларации поднялась буря возмущения со стороны тех, кто в феврале 1917 года обрушил государственные устои России, предав монархию, посеяв смятение и хаос в стране, а затем, когда по воле Божией власть перешла в руки Советов, развязавших кровавую гражданскую войну в России. Они стали обвинять митрополита Сергия в предательстве Бога и Церкви. В своей ненависти к новой власти России они перешли грань допустимого, требуя от митрополита Сергия объявления войны советской власти, отказа от любви к Родине, которая обновила свои одежды на «красные». Они буквально требовали от митрополита Сергия: скажи, корван (дар Богу) советская Родина, чем бы ты от меня пользовалась. Митрополит Сергий поступил так, как требуют заповеди Божьи: не почитать Родину, не любить ее, не радоваться ее успехам и не страдать ее бедами - это не почитать отца и мать. Отказ от любви к Родине якобы во имя Бога стал врожденным изъяном РПЦЗ. Именно это привело ее в сороковых годах к сотрудничеству со смертельным врагом России — германским фашизмом.
Но это же заблуждение в начале девяностых годов подтолкнуло значительное число православных России на союз с либералами, называемыми также демократами. Что такое демократия по-американски? Это демонтирование национальных государств, разрушение культур народов, размывание нравственности ради создания глобального «человейника», в котором люди, потерявшие связь со своей Родиной, становятся кочевниками, бредущими за наживой: где много платят — там и родина. Что стояло на пути демократов в России? На их пути стояло сложившееся советское мироустройство, социалистические производственные отношения, советский патриотизм, имевший непосредственную связь с патриотизмом русским. Кроме «корванистов» в православной среде имеется и немало «сергиан», никогда не испытывавших вражды и ненависти к советской Родине. И именно «сергиане» 4 октября 1993 года были последними защитниками советской Родины, принявшими смерть в здании Верховного Совета России от рук ельцинских палачей.
Некоторые исследователи, сторонники христианского социализма, заявляют: советский социализм был атеистическим, а потому он чужд христианству. Странно слышать такое заявление: все так называемые социальные завоевания социализма, будь-то бесплатная медицина, бесплатное образование, ликвидация безработицы, общественная собственность на средства производства и прочее — все это имеет корень в христианстве, рождено святой жизнью огромного сонма христианских подвижников. На момент революции 1917 года число людей, называющих себя сознательными атеистами, было не больше того, что представляла партия большевиков — около 60 тысяч человек. Да и то, как мы знаем, в то время и в среде большевиков были верующие, так как устав РСДРП(б) допускал такое. Утверждать же, что процент посещаемости церковной службы военнослужащими в 1917 году совершенно четко указывает на процент верующих — это творить суд над людьми, что является прерогативой Бога. Мы не имеем никакого права самовольно объявлять большую часть русского народа времен Октябрьской революции отступниками от православия. Большинство народа были верующими людьми, не утратившими связи с Церковью. Именно православные христиане были основной силой, возводившей социалистический фундамент советской России. Полагать, будто две тысячи лет христианство оставалось бесплодным в социальной области — это грешить против истины, колебаться в вере во Христа Бога нашего. В самом деле, не сказал ли Он: «Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его (Матф.13:31,32)»? Не добавил ли Он к сказанному: «Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все (Матф.13:33)»? И вот уже две тысячи лет прошло, но ничто уже не «растет» и не «киснет»? Да разве может быть такое, чтобы Бог солгал? Или мы стали слепы?
Другое дело, что наряду с насаждением, посаженным Христом, росло во все века и другое... В феврале 1917 года в России к власти пришли силы, родственные современному либерализму. Они сразу же взяли курс на вхождение России в мировую империалистическую систему. Известный публицист, мыслитель Исраэль Шамир, принявший православие, раскрывая этот вопрос с неожиданной стороны, в статье «Религиозные корни либерализма» пишет: «Общепринято считать современный либерализм нерелигиозным, если и не антирелигиозным направлением мысли. Либерализм уклоняется даже от самоопределения как идеология. Если вы спросите либерала, он скажет, что он против господства любой идеологии, господства любой религии. И действительно, бывали и такие либералы, но мы будем говорить лишь о сегодняшнем либерализме, ставшем идеологической доминантой в Соединенных Штатах, и играющем огромную роль в Европе и в постсоветской России. В нашем анализе либерализма мы будем опираться на некоторые идеи покойного немецкого мыслителя Карла Шмитта.
После покорения Германии в 1945 году Карл Шмитт провел некоторое время в советской и в американской зонах оккупации, которые потом стали ГДР и ФРГ. Уже тогда Шмитт заметил, что американский либерализм – это воинствующая идеология, менее склонная к компромиссам, нежели советский коммунизм. Так, американцы потребовали от него доказать свою веру в либеральную демократию, русские не требовали клятвы на «Коммунистическом манифесте». Этот личный опыт привел Шмитта к выводу, что новый американский либерализм (в дальнейшем просто либерализм) это не «отсутствие идеологии», но идеология, и более опасная, чем коммунизм (который он крайне не любил). Заметим в скобках, что Шмитт приветствовал «холодную войну», потому что видел в СССР силу, сдерживающую американский идеологический натиск.
Понимание идеологичности агрессивного либерализма победило в научных кругах лишь в последние годы, не без помощи американских войн во Вьетнаме, Ираке, Афганистане. Либерализм стал четкой и оформленной идеологией, требующей повсеместно выполнения одних и тех же установок. Эти установки можно воспринимать оптимистически или пессимистически: так едок и устрица по-разному встречают лимон и шабли. Многое зависит от того, вы едите, или вас едят.
- Права человека ИЛИ отрицание прав коллектива.
- Защита меньшинств ИЛИ отрицание прав большинства.
- Частная собственность на СМИ ИЛИ исключительное право капитала на формирование общественного мнения.
- Защита женщин и гомосексуальных отношений ИЛИ ликвидация семьи.
- Антирасизм ИЛИ отрицание предпочтительных прав коренного населения.
- Пропаганда экономической самостоятельности ИЛИ запрет на социальную взаимопомощь.
- Отделение церкви от государства ИЛИ свобода антихристианской пропаганды и запрет христианской миссии в общественной сфере.
- Выборная форма правления («демократия»), ограниченная согласием народа и властей с доминирующим дискурсом.
Карлу Шмидту принадлежит и еще одна важная мысль: каждая идеология является скрытой религиозной доктриной. В его словах: «all of the most pregnant concepts of modern doctrine are secularized theological concepts». Важнейшие концепции современной идеологии есть секуляризованные теологические концепции. И действительно, в русском коммунизме ощущается секуляризованное православие: от Христа, идущего перед дюжиной матросов в поэме Блока до лозунга хрущевских времен «Человек человеку – друг, товарищ и брат» православная христианская идея соборности доминировала.
Какова же религиозная подоплека нового либерализма? Тут взгляды ученых и теологов разделились. Одни, вслед за Вебером, видят в либерализме развитие протестантизма. Другие замечают сильный антирелигиозный запал либералов и видят в нем ту иную форму сатанизма. Третьи отрицают сатанизм или определяют его как отсутствие Бога. Мой пастырь Феодосий Севастийский заметил вслед за Аверинцевым, что новый либерализм старается стереть все следы Божьего Присутствия, уничтожить любое напоминание о Христе. Покойный Александр Панарин считал его формой язычества, мифом о Потребителях и Товарах вне общества.
На мой взгляд, учение о «либеральной демократии и правах человека», принесенное силами морской пехоты США на берега Тигра и Аму-Дарьи, представляет собой крипторелигию, секуляризированную форму иудаизма, или нео-иудаизм...»
Действительно, трудно не согласиться с этой мыслью: «важнейшие концепции современной идеологии есть секуляризованные теологические концепции». Она находится в согласии со словами Христа о «вырастающем дереве» и «закваске». Но растут и силы, противоположные христианству, и древо их «добра» тоже растет, в том числе и в России. О чем и говорит в своей статье Исраэль Шамир.
Сторонники христианского социализма, полагающие советский социализм «блудным сыном» христианства, главное зло советского социализма видят в атеизме. Они полагают атеизм коммунистов обыкновенным безбожием, относя к атеистам слова Писания: «Сказал безумец в сердце своем: нет Бога». И упорно обходят стороной глубокие мысли Бердяева по поводу атеизма: «Прохождение через опыт атеизма может быть очищением человеческой идеи о Боге, освобождением от дурного социоморфизма. Но есть два типа атеиста - атеист страдающий и атеист злобный. Я не буду говорить об атеисте легкомысленном. Достоевский изображает страдающих атеистов. Ницше был страдающим атеистом. Но есть атеисты злобные и самодовольные, которые говорят: "Слава Богу, что Бога нет". Страдающий атеизм есть форма религиозного опыта и даже благочестия. Атеизм злобный обыкновенно значит, что человек не выдержал испытания непомерных страданий мира и человека, он хуже первого типа атеизма, но и он означает, прежде всего, воспитание против ложных, унизительных идей о Боге. Поэтому верующие не должны свысока относиться к атеистам, должны вникать в чужой опыт, в чужие испытания. Тем более что у верующих вера иногда слишком легко им досталась. Фейербах был благочестивым атеистом, и через него очищалось человеческое понятие о Боге. Человек, общество, мир могут проходить через богооставленность, и в ограниченном сознании людей это может отражаться как атеизм. Люди с трудом могут вынести incognito Божества, кенозис Христа. Они хотели бы царственного величия Бога и богочеловека. Они сначала рационализируют, приспособляют к своему уровню Промысел Божий. Потом они восстают против собственных ложных идей, делаются атеистами. В первом случае они были не ближе к Богу, чем во втором ". А вот на эту мысль Бердяева обратите особое внимание: "Когда атеист в сознании своем страстно отрицает Бога, он, в конце концов, утверждает существование Бога. Можно даже сказать, что атеизм есть форма богопознания, диалектический момент богопознания. Атеизм есть одна из форм веры". Что говорят коммунисты-атеисты о Боге? В "Анти-Дюринге" Энгельса читаем: "Но вскоре, наряду с силами природы, вступают в действие также и общественные силы, - силы, которые противостоят человеку в качестве столь же чуждых и первоначально столь же необъяснимых для него, как и силы природы, и подобно последним господствуют над ним... Фантастические образы, в которых первоначально отражались только таинственные силы природы, приобретают теперь также и общественные атрибуты и становятся представителями исторических сил. На дальнейшей ступени развития вся совокупность природных и общественных атрибутов множества богов переносится на одного всемогущего бога, который, в свою очередь, является лишь отражением абстрактного человека". Но то же самое еще за 14 веков до Энгельса произнес святой Григорий Нисский: "Всякая тварь обширностью своего воззрения не может выйти из самой себя, но всегда в себе пребывает и, на что ни смотрит, видит себя, хотя и думает, что видит нечто высшее себя...". Апостол Павел говорит об "образе мира сего", его "обычаях": "...Вы некогда жили, по обычаю мира сего, по [воле] князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления". Об этом же упоминает Апостол Иоанн: "Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего (1Иоан.2:16)". Да и Сам Христос говорит: "Царство Мое не от мира сего". Так что с этим определением религии коммунистов спорить-то не приходится: люди "мира сего" видят этот мир, его образ, "князя мира сего" и обожествляют его. Лишь "малое стадо" видит Бога и идет во след Его: "Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство. Продавайте имения ваши и давайте милостыню. Приготовляйте себе влагалища не ветшающие, сокровище неоскудевающее на небесах, куда вор не приближается и где моль не съедает, ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет. Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи. И вы будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придет и постучит, тотчас отворить ему (Лук.12:32-36)". О том, что немногие идут к Богу, предупреждает Иисус Христос: "Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их (Матф.7:13,14)". Разве подавляющее большинство людей «мира сего» видит Бога, а не "князя мира сего", почитая его за «бога»? Тем более легко видение Бога искажается в обществе, где главная цель — нажива, служение богатству. «Не можете служить Богу и маммоне», - предупреждает Христос. Для того чтобы оправдать служение богатству, необходимо извратить веру.
Как-то диакон всея Руси Андрей Кураев сказал примерно следующее: неужели Бог на Страшном Суде скажет мне, что лучше, если бы я оставался атеистом? Да кто его знает, отец диакон, может и скажет... Учить тому, что «прежде, чем обожиться, надо очеловечиться», то есть приобрести какое-то богатство, побыть собственником — это призвать людей идти к Богу через служение маммоне. Или вот это не православное учение диакона Кураева: «Нужно найти мужество и признать на самом высоком уровне, а потом повторять в каждой воскресной школе: каноны — мечта о том, какою Церковь должна быть. Мы не живем по ним». Говоря мирским языком, это отказ от церковной ограды. Возможно, отец диакон, Вам действительно было бы лучше оставаться атеистом, и заниматься «воспитанием против ложных, унизительных идей о Боге»...
Раз уж мы вернулись к мыслям Николая Бердяева об атеизме, то добавим к вышесказанному: именно ложные, унизительные идеи о Боге и не позволяли в России строить чисто христианский социализм. Лишь атеизм, отсекая ложные унизительные идеи о Боге, якобы благословившем социальное зло, позволил на деле построить социальную жизнь в советской России на христианском фундаменте. И если, как говорили некоторые философы, «капитализм — это маммонизм по существу», то социализм стал по существу «практическим христианством».
Удивляет, когда люди, жившие в советское время, учившиеся в советских вузах, говорят о том, что главной задачей коммунистов была война с Богом. Мысль коммунистов проста и понятна: человек «мира сего» видит пропущенное через воображение отражение человечества, его мироустройство и называет его «богом». Этот «бог» беспощаден и жесток. Он сотворил социальное зло, но злом его называть нельзя, потому что этот «бог» его «творец». Нельзя и совершенствовать социальные отношения, ибо поступать так — противиться «божьему установлению». По мере совершенствования социальных отношений, говорят коммунисты, это отражение, называемое «богом», будет отмирать. Скажите, где вы здесь видите «войну с Богом»? Коммунисты всерьез полагали, и для этого были достаточные основания, что «бог» «мира сего» - это всего лишь фантастическое отражение его («мира сего») в голове человека. Разве в среде христианских народов существовали отношения, которые имели место в Новорожденной Церкви? Имела место общность имущества, которой Церковь отдала предпочтение с первого дня своего рождения? Не было убийств, краж, проституции, эксплуатации христиан христианами? Разве не воевали христианские государства друг с другом «за веру, царя и отечество»?
Коммунисты осуществляли гонения на веру? Но мы, учившиеся в советских вузах, знаем, что гонения на веру — это отступление от марксизма, что зафиксировано в его программной книге «Анти-Дюринг». Вождь российских коммунистов Ленин подчеркивал: «бороться с религией идейными и только идейными средствами, нашим словом, нашей прессой». Но гонения, безусловно, были. Они были предопределены тем, что в советскую государственную машину в первые годы советской власти вошло не пропорционально большое число представителей других религий и конфессий. В дальнейшем история Латинской Америки, Кубинская революция показали, что при отсутствии этого момента ни кровавых гонений, ни закрытий церквей при строительстве социализма не происходит. Больше того, возникает удивительное явление, известное под именем «теология освобождения»: слияние в одном потоке новой жизни социализма и веры как царства и священства...
Многие известные церковные деятели времен Октябрьской революции замечали, что тяжелые испытания Церкви были посланы за грехи многих христиан. Бог, попуская гонения, очищает Церковь, укрепляет ее.
Николай Бердяев трезво замечает: «Христиане, обличающие коммунистов за их безбожие и за антирелигиозные гонения, не должны были бы всю вину возлагать исключительно на этих коммунистов-безбожников, они должны были бы и на себя возложить часть вины, и значительную часть. Они должны были бы быть не только обвинителями и судьями, но и кающимися. Много ли христиане сделали для осуществления христианской правды в социальной жизни, пытались ли они осуществлять братство людей без той ненависти и насилия, в которых они обличают коммунистов? Грехи христиан, грехи исторических церквей очень велики и грехи эти влекут за собой справедливую кару. Измена заветам Христа, обращение христианской церкви в средство для поддержания господствующих классов не могло не вызвать по человеческой слабости отдаления от христианства тех, которые принуждены страдать от этой измены и от этого извращения христианства. У пророков, в Евангелии, в апостольских посланиях, у большей части учителей церкви мы находим осуждение богатства и богатых, отрицание собственности, утверждение равенства всех людей перед Богом. У Св. Василия Великого, и особенно у Св. Иоанна Златоуста, можно встретить такие резкие суждения о социальной неправде, связанной с богатством и собственностью, что перед ними бледнеют Прудон и Маркс. Учителя церкви сказали, что собственность есть кража. Св. Иоанн Златоуст был совершенный коммунист, хотя это был, конечно, коммунизм не капиталистической, не индустриальной эпохи. С большим основанием можно сказать, что коммунизм имеет христианские... истоки. Но скоро началась эпоха, когда христианство было приспособлено к царству кесаря своего времени. Было сделано открытие, что христианство не есть только истина, от которой может сгореть мир, но что оно может быть социально полезно для устроения царства кесаря. Христиане, иерархи, епископы, священники начали защищать господствующие классы богатых, власть имущих. Сделаны были ложные выводы из учения о первородном грехе, оправдывающие всякое существующее зло и несправедливость. Страдания и стеснения были признаны полезными для спасения души и это было применимо главным образом к классам угнетенным, обреченным на страдания и стеснения, но почему-то не применено к угнетателям и насильникам. Христианское смирение было ложно истолковано и этим истолкованием пользовались для отрицания человеческого достоинства, для требования покорности всякому социальному злу. Христианством пользовались для оправдания приниженности человека, для защиты гнета. Нужно всегда помнить, что церковь имеет два разных смысла. Смешение этих двух смыслов в нынешней церкви или отрицание одного из них имеет роковые последствия. Церковь есть мистическое тело Христово, духовная реальность, продолжающая в истории жизнь Христа и источником ее является откровение, действие Бога на человека и мир. Но церковь есть также социальный феномен, социальный институт, она связана с социальной средой и испытывает на себе ее влияние, находится во взаимодействии с государством, имеет свое право и хозяйство, и источник ее социальный. Церковь, как социальный институт, как часть истории, греховна, способна к падению и к искажению вечной истины христианства, выдавая временное и человеческое за вечное и божественное. Церковь в истории есть очень сложный богочеловеческий, а не только божественный процесс, и человеческая ее сторона погрешима. Но вечная истина Христовой Церкви сокровенно действует и через церковь, как социальный институт, всегда относительный и погрешимый. Марксисты-ленинцы видят только церковь, как социальный феномен и институт, и ничего за ним не видят. Для них все выброшено наружу, для них нет духовной жизни, она есть лишь эпифеномен, бытие плоское, двухмерное - нет измерения глубины. Но коммунизм нужно понять, как вызов христианскому миру, в нем обнаруживается высший суд и понимание о неисполненном долге». Очень верные замечания сделаны Бердяевым. Дополнить его можно лишь тем, что по пророчествам святых отцов, да и по предупреждению Самого Христа («Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? - Лук.18:8»), чем ближе к кончине мира, тем более и более Церковь на земле будет превращаться в «социальный феномен и институт», тем менее будет в ней тех, что составляют «мистическое тело Христово». Но самое поразительное — это вывод из прохождения России через опыт атеизма: получается, по Бердяеву, что наиболее стойкими в вере, с легкостью отсекающими ложные представления о Боге будут те, что прошли через «очищение идеи о Боге», через атеизм. Об этом говорит и современная действительность: сопротивление апостасии, экуменизму, глобализму наиболее сильно в России. И главное сражение состоялось 4 октября 1993 года. Кто-то при этих словах ухмыльнется: боролись-то за советскую власть, одни коммуняки там были... Этот миф, что защитники Верховного Совета, принявшие смерть от рук ельцинских палачей, были коммунистами, опровергается фактами, многочисленными свидетельствами участников тех событий. Если говорить вообще об участниках тех событий, то есть и о тех, кто был в массе митингующих и протестующих против конституционного переворота, совершаемого Ельциным, то нужно заметить следующее. Во-первых, КПРФ приняла коллективное решение не принимать участие в защите Верховного Совета России, а потому и коммунистов от этой партии были единицы. Во-вторых, «Трудовая Россия» не имела такой численности, чтобы сколько-нибудь заметно влиять на ситуацию. В-третьих, «коричневая» РНЕ имела численность около 200 человек. Основная масса протестующих состояла в основном из обычных граждан, не принадлежащих ни к каким партиям, москвичей и людей, приехавших в Москву из многих городов России по зову своего сердца. Значительное их число было верующими.
Если говорить о тех, что остались в Верховном Совете, огороженном колючей проволокой и блокированном с вечера 27 сентября, то, по свидетельству очевидцев, основная масса их была верующими православными людьми. В Верховном Совете был освещен храм во имя благоверного князя Даниила Московского, совершались службы. Люди принимали крещение, исповедовались, причащались. Вокруг здания Верховного Совета совершались крестные ходы. Для тех, кто принимал участие в тех событиях, факт, что подавляющее большинство тех, что приняли смерть в Верховном Совете и на стадионе были православными верующими людьми, был настолько очевиден, что буквально сразу на месте тех событий был установлен памятный крест и построена Крестовоздвиженская часовня. Не памятник со звездой, а именно православный крест. И многие люди почитают их с того времени как мучеников за други своя живот положивших. О том, что в Верховном Совете погибли именно православные христиане, говорит и их Завещание, известное с октября 1993 года: «Братья, когда вы прочтете эти строки, нас уже не будет в живых. Наши тела, простреленные, догорят в этих стенах. Мы обращаемся к вам, кому повезло выйти живым из этой кровавой бойни.
Мы любили Россию. Мы хотели, чтобы на этой земле восстановился, наконец, тот порядок, который Богом ей определен. Имя ему — соборность; внутри ее всякий человек имеет равные права и обязанности, и преступать закон не позволено никому, в каком бы высоком чине он ни был...
Да, умирать страшно. Однако что-то поддерживает, кто-то невидимый говорит:
“Вы кровью очищаете свою душу, и теперь сатана ее не достанет. И погибнув, вы будете гораздо сильнее живых”.
В наши последние минуты мы обращаемся к вам, граждане России. Запомните эти дни. Не отводите взгляда, когда наши обезображенные тела будут, смеясь, демонстрировать по телевидению. Запомните все...
Простите нас. Мы же прощаем и тех, кто послан нас убить. Они не виноваты... Но не прощаем, проклинаем бесовскую шайку, севшую России на шею.
Не дайте затоптать великую православную веру, не дайте затоптать Россию.
Наши души с вами».
События, произошедшие 21 сентября — 4 октября 1993 года еще до конца не осмыслены. Но уже сейчас можно говорить следующее: на пути либерализма в России 4 октября 1993 года встали «сергиане». Именно они составляли основную массу последних защитников Верховного Совета России, вошедших из пламени Верховного Совета в обители Бессмертного Бога. Когда Верховный Совет оставили все внешние, то они, поддерживаемые Богом, остались верны своей погибающей Родине. Они не сказали ей: корван (дар Богу), Родина, чем бы ты от нас пользовалась. Ибо они умом и сердцем понимали: сын не может отказать в почтении и любви своей Матери, даже тогда, когда и иерархи Церкви от нее отвернутся ...
Каждый год 4 октября 1993 года к памятному кресту на Красной Пресне приходят тысячи людей поклониться павшим защитникам Верховного Совета, почтить их память. Кто-то говорит, что это, мол, какое-то разношерстное собрание: казаки, коммунисты, патриоты, православные и неверующие. Зачем приходят они туда? На какой вопрос ищут ответа? Вопрос он наш, известный: что делать, как жить? И пока не все слышат ответ, который дают у памятного креста мученики, погибшие в Верховном Совете России. Но голос их становится все слышнее и слышнее. «Можно ли жить без социализма», - спрашивают их коммунисты. «А разве не за завоевания социализма мы отдали свою жизнь», - отвечают мученики, и голос их когда-то услышат все.
«А без веры, без веры можно прожить», - вопрошают православные, казаки и неслуживые. «Но разве не за веру православную мы отдали свои жизни, - отвечают они, - разве Верховный Совет России не принимал законы о свободе совести, о запрете тоталитарных сект и пресечении деятельности лжепроповедников?»
«А Родину, народ нужно любить, или можно сказать Родине: корван (дар Богу), Родина, чем бы ты от меня пользовалась», - вопрошают патриоты. «Но разве мы сказали Родине корван, чем бы ты от нас пользовалась?» - отвечают вопросом на вопрос мученики. Пройдет время и их ответы услышат все: коммунисты, патриоты, православные и неверующие... Что их соединяет 4 октября 1993 года? - Память и почитание мучеников.
Публицист Дмитрий Ольшанский в статье «Россия родится из 1993 года» пишет «... Откуда возьмется Россия настоящая? Где тот фундаментальный кризис, благословенный слом, те родовые муки, в которых было дано новое начало процессу национальной истории? Теперь уже можно указать четкую дату: 21 сентября — 4 октября 1993 года. То был первый момент “со времен Гостомысловых”, когда масштабный и примиряющий классы общественный протест был выстроен вокруг народного представительства, действительного русского парламента, каким, в отличие от балаганной Думы, был Верховный Совет. Напомню, что в 1918 году разгон Учредительного Собрания, а равно и прежние аналогичные меры... подобной реакции не вызывали. Но с 1989 по 1993 год мы прошли большой путь к тому, что можно назвать подлинной национальной субьектностью — и только откровенно диктаторские действия архаичной, зацентрализованной власти свердловско-африканского царька смогли временно оставить Россию в ее прежнем положении «самоколонии». «Россия родится из октября 1993 года — таким окажется смысл давно прошедших трагических событий, о которых нам еще не раз придется вспомнить». К этим словам Дмитрия Ольшанского нечего добавить...
21 сентября 2008 года. Рождество Пресвятой Богородицы.
