Экономика экуменизма

 

А.Е. Молотков

 

 

Поражение

 

Традиционноеправославное сознание очень ревностно относится к проблеме экуменизма, считая защиту чистоты православия главным залогом свидетельства Истины христианства в мировой истории. Вполне справедливая и принципиальная позиция, на которой фактически и сформировалась вся русская цивилизация. Свой собственный, не западно-католический путь развития Россия убедительно заявила еще в XIII в. во времена Александра Невского и затем неоднократно подтверждала в процессе истории. Однако сегодня процессы глобализации ставят угрозу экуменизма острее чем когда бы то ни было, предопределяя ее самой логикой интеграционных процессов.

Если посмотреть с этой точки зрения на нынешние реалии, то дело обстоит, мягко говоря, неважно. Экспансия западно-христианской цивилизации уже практически полностью завоевала «каноническую территорию» православия, покорив ее под видом западно-либеральной экономики! Эта ситуация заставляет совершенно по новому взглянуть на проблему чистоты православия, переведя ее с задачи охранения сугубо церковного догматизма на уровень защиты традиционной социально-экономической и культурной реальности. Даже беглый взгляд свидетельствует, что положение в этой области катастрофично, и именно здесь православие терпит свое главное поражение в сегодняшнем мире. Перед русской православной церковью встала серьезнейшая угроза «экономического экуменизма» как необратимого приобщения к западно-христианской апостасии на почве неолиберальной модели общественно-экономического развития. Это одновременно проблема церкви и русской цивилизации как таковой.

Проблема проявилась неожиданно – в результате либеральной революции. Новая актуализация православия пришлась в России на тот момент кардинальных перемен в общественном строе, когда обрушилась старая социалистическая социально-экономическая система и шоковыми методами была установлена капиталистическая модель экономики. Церковь в этом выборе непосредственно не участвовала, однако пост-фактум приняла перемены вполне благосклонно, так как благодаря им не только получила свободу проповеди, но и немалые спонсорские деньги на собственное восстановление. Но что же имеем в итоге? Восстановленную церковь и разрушенное общество.

Повода для триумфа нет. Наоборот, на очереди переоценка всех видимых успехов с позиций отрезвляющего фактора социально-экономической реальности. Катастрофическая деградация общественной нравственности, культуры и государственности на фоне, казалось бы, повсеместного подъема православной активности, требует обратить, наконец, внимание на тот экономический «источник всех зол», который неумолимо разрушает и развращает российское общество. Иначе дальнейшая эффективность православной миссии остается под вопросом.

Не будет большим откровением сказать, что «источник» нынешнего социального зла в либерально-рыночной экономике. Сребролюбие, оно же стремление к прибыли, оно же поклонение мамоне, и оно же – двигатель современной российской экономики стало сегодня определяющим мотивом деятельности подавляющего большинства российских граждан. И это не их личный выбор – таков алгоритм существования социально-экономической системы навязанной обществу реформаторами. Неизбежность участия во всеобщих «тараканьих бегах» за прибылью и достатком подвергает человеческую личность мощнейшему воздействию разного рода искушений и соблазнов, преодолеть которые большинство оказываются не способны. В результате общество в целом неудержимо деградирует в духовно-нравственном отношении. И даже православное «окормление» здесь мало что меняет. Выбор жесток и неумолим: или принимай всеобщие «рыночные» условия достижения успеха, или, сохраняя духовность, сходи с социальной дистанции на обочину маргинальности. Очевидно, что большинство современных «православных» принимают именно первое условие – и это заведомо предопределяет прогрессирующую духовную деградацию общества и фактическую бесплодность христианской миссии. Несмотря на явно выраженное возвращение православия в общественное сознание, российское общество стремительно трансформируется в сторону западно-либерального образа  жизни. Русская цивилизация теряет последние признаки идентичности – таков парадокс «православного возрождения» России на основе западно-ориентированной экономики.

 

 

Идентичность

 

Чтобывскрытьсущество этого парадокса, надо вспомнить о таком фундаментальном свойстве всякой цивилизации как самодостаточность. Именно принцип самодостаточности православно-исторической традиции был грубо отвергнут реформаторами 90-х (тайными агентами глобализма), заменивших российскую матрицу исторического развития на западно-либеральную. Причем, тотально на всех уровнях: идеологическом, экономическом, социальном и политическом. Тем самым была прервана возможность собственного выбора исторического пути и русская цивилизация потеряла инерцию своего развития.

Между тем, самодостаточность исторического субъекта подразумевает, что в собственном становлении он может исходить только из самого себя! Из того онтологического начала (логоса), которое Бог заложил в основание этого субъекта в плане Своего Промысла. Фактически так развивается и всякий организм – из глубины своего генома. Всякое вновь приобретенное качество может быть привнесено в этот организм только изнутри, через внутреннюю генерацию собственных потенциалов и «переваривание» на их основе любых посторонних влияний. Поэтому подлинная цивилизация развивается именно из себя самой! Мелкие нации (не цивилизации) могут себе позволить поиск и заимствования на стороне (им это даже необходимо чтобы не выпасть из истории), но уже действующая цивилизация всегда имеет источник собственной истории в себе самой. Вопрос лишь в том, насколько и как успешно на данный момент она реализует свой внутренний потенциал. Так все великие цивилизации (Китай, Индия, Европа, исламский мир) уже давно существуют «сами из себя» и более того, тем самым – осуществляют и формируют всеобщую Историю. Поэтому методологическая ориентация на «самодостаточность» есть принципиальное условие существования и развития всякой цивилизации. Как только такая способность по тем или иным причинам будет исчерпана – цивилизация исчезнет с исторической арены! Ей уже нечего сказать Истории.

Вот почему в условиях нашего исторического кризиса, носящего явно цивилизационный характер, принципиально важна ориентация на собственные приоритеты, а не бездумное следование западным стандартам. Чтобы не подменить исторически выстраданное решение именно нашего «русского вопроса» неким готовым «общеевропейским» заменителем.

Если бы дело касалось просто проблемы национального выживания, то можно было бы менее щепетильно относится к вопросам идеологии – что обеспечивает «чечевичную похлебку», то и истинно. Однако цивилизационный вопрос на поверку всегда оказывается главным. Наглядный пример тому, метания Украины. С одной стороны она хотела бы видеть себя частью Европы на правах одной из «европейских наций», а с другой, остаться с Россией в контексте православной Святой Руси. Не позавидуешь. И это вопрос для нации, которая просто запуталась в своей цивилизационной идентичности. Для нас же (как действующей  цивилизации) все обстоит боле серьезно – быть или не быть вообще? Мы евразийская цивилизация, и если мы «войдем в Европу» – мы исчезнем!

Восточный аспект задает для нас особую цивилизационную специфику (духовную, социальную, этическую и религиозную), которую мы обязаны сохранить и раскрыть в истории, если хотим остаться сами собой. Причем специфика эта должна быть четко артикулирована национальным самосознанием. Как это было выражено когда-то в пророчествах старца Филофея, в идеях славянофилов, в прозрениях русской литературы и откровениях русской религиозной философии – и сегодня эта специфика требует не меньшего внимания. Если хотим продолжения собственной истории, необходимо предельно ясно сформулировать собственные цивилизационные приоритеты в контексте глобализации.

 

 

Глобализм

 

Вотс этих общих позиций можно перейти к рассмотрению более частных моментов – к вопросу об активизации христианских начал в социально-общественной сфере и специфике его решения на базе католической и православной традиции. С одной стороны, казалось бы, здесь все просто: католическое и православное учение основаны на одной и той же христианской Истине, на одном и том же Евангелии – и приложение этой Истины к социальной проблематике (сегодня практически одинаковой для нас и Европы) должно бы иметь универсальные решения, которые осталось лишь подтвердить в совместном опыте. Но на практике, в силу изложенного выше, это представляется невозможным! Так как католичество и православие уже давно являются идеологическим основанием двух расходящихся веток христианской цивилизации – западной и восточной. И все социально-экономические наработки данных традиций выработаны именно в контексте развития этих цивилизаций, являясь их фактическим выражением. Это органически уже разные духовно-социальные структуры – разные цивилизации. Их обратная конвергенция без слома традиционных социальных, культурных и  духовных основ, к чему призывает глобализация, – невозможна! Как невозможен без слома тысячелетней религиозной традиции и «объединяющий» экуменизм.

И здесь мы выходим к очень важному обстоятельству, по большей части не замечаемому строгими противниками экуменизма. Для всех очевидно, что процессы экуменизма и глобализации идут рука об руку как две стороны одного и того же явления. Но то, что движущей силой глобализации является экономические процессы, затем информационные, культурные и лишь потом религиозные, как-то не особенно принимается в расчет. Проблема экуменизма ставится как сугубо догматическая проблема конфессиональной независимости и чистоты православия без учета той социально-экономической реальности, в которую погружено общество. Словно каноническая чистота церкви способна сохраниться в неком идеальном пространстве в полной независимости от реалий социальной действительности. Между тем практика общественного бытия неизбежно довлеет над личной духовностью (о чем говорилось выше) и трансформирует ее на свой лад, незаметно меняя систему ценностей. Поэтому принятие «экономики глобализации» неизбежно приводит к «религии глобализации» – экуменизму, и это лишь вопрос времени. Мы уже твердо встали на экономические рельсы глобализации и движемся к ее экуменическому оправданию полным ходом!

При этом вся православная антиглобалистика оказывается беспомощной. Угроза воспринимается где-то на уровне микрочипов, ИНН и грядущего «информационного концлагеря», где якобы никто не сможет «ни покупать, ни продавать». Барьеры строятся в области информационных технологий, защиты от западной культурной экспансии и экуменических контактов с Ватиканом. Без тени смущения оставляя при этом всю сферу социально-экономических отношений под эгидой «рыночной экономики», как якобы имеющей абсолютное алиби исторического победителя «безбожного социализма». Считается как бы само собой, что именно эта модель универсальна, эффективна и естественна.

Здесь и происходит подмена смыслов: система защиты православной духовности начинает опираться на экономическую платформу либерализма!

Может ли из этого получиться что-либо путное? Очевидно, что нет. Наоборот, данная стратегия самозащиты русской цивилизации обречена на провал, как допустившая в свою систему «троянского коня» западно-либеральной экономики. Эта экономическая модель уже до основания разрушила систему советской промышленности и государственности, сейчас она  уничтожает остатки традиционной культуры и нравственности. И именно эта модель, а не «идеология православных ценностей», всецело определяет стратегическое включение России в систему глобализации. Даже если вся президентская рать и общество будут поголовно воцерковлены, «экономическая платформа» надежно доставит Россию по месту назначения – так даже удобнее (всем миром) встречать антихриста.

 

 

Перепутье

 

Такимобразом можно констатировать следующее.

Подлинный водораздел с западным либерализмом в обществе и церкви находится не в пространстве политических или духовных «свобод», а в области экономических предпочтений. Сторонники либерализма, они же сторонники Запада и экуменизма – в первую очередь (и обязательно) убежденные сторонники капиталистической модели социально-экономических отношений! Именно эту систему они считают универсальной и исторически неизбежной, единственно способной обеспечить построение долгожданного «гражданского общества». К великому сожалению, подавляющая часть церковного сообщества, включая и иерархию, «по умолчанию» подразумевают, что это так. Не замечая, что тем самым всецело подчиняются глобальному диктату «окончательно победившего» мамоны со всеми вытекающими отсюда духовно-историческими и эсхатологическими последствиями.

Вопрос, казалось бы, не в «символе веры», но именно здесь происходит стратегический духовный выбор. Даже если мы не участвуем в нем непосредственно, он неумолимо осуществляется всей совокупностью общественных процессов. И даже если кто-то это решил за нас…– если мы не против, значит мы за!

 Думать об этом не принято, думать об этом трудно – да и как-то не хочется. Особенно, когда альтернативой подсовывают все тот же «призрак коммунизма» с его ГУЛАГом, разрушением храмов и воинствующим атеистическим безбожием. Приятней думать о православном ренессансе, о повсеместном восстановлении храмов, о неограниченной свободе миссии, о православной (по большим праздникам) власти, надеясь, что все остальное выстроится само собой. Но не уклоняемся ли мы от принципиальнейшего вопроса истории? От необходимости подтвердить собственный путь в будущее? Утверждаем ли мы правду  русской цивилизации не только на идеальном уровне веры, но и в конкретном плане социально-экономической реальности? Ведь, вера без дел – мертва, так и русская православная цивилизация без собственной социально-исторической альтернативы западному миру не имеет смысла.

И здесь не стоит пытаться подменять этот вопрос, апелляцией к монархии, надеясь с ее помощью упростить остроту духовно-исторического момента. Монархия это вопрос о политической форме государственного устройства, проблема экономической модели общества при этом не снимается! Монархия или республика – могут существовать в совершенно разных социально-экономических условиях. Не случайно нынешняя глобализация может похвастаться полным спектром политических субъектов – от монархии и республики, до демократии и «открытого общества», лишь бы экономическая структура отвечала требованиям «свободной экономики», остальное не важно. Окончательному универсализму и торжеству этой системы мешала лишь альтернативная модель «плановой экономики», но с устранением Советской России как оплота социализма этой «удерживающей» преграды больше не существует.

 

 

Социализм

 

Иэтотфакт должен быть, наконец, осмыслен не только с точки зрения итогов «холодной войны», но и с точки зрения восстановления основ национально-исторической идентичности. Факт состоит в том, что в этой войне потерпела поражение не просто «коммунистическая Россия», а Русская цивилизация как таковая! Весь набор признаков, включая западную модель экономики, низведение до роли сырьевого придатка, расчленение на несколько фрагментов, оккупацию идеологического пространства, установление компрадорской администрации и внешнего управления, есть не что иное как победная контрибуция Запада в цивилизационной войне против России. Причем, как сейчас очевидно, переломной операцией этой войны был сокрушительный слом хозяйственно-экономической системы социализма, цинично завершившийся танковым «салютом» по Белому дому в 93-м.

История навсегда запомнит имена предателей и пособников этой «шоковой диверсии» Запада против России. Нам же важно понять, что восстановление государственного могущества надо начинать с обратного – с восстановления социалистических начал общественного бытия как наиболее близких русскому духовному строю. Продолжение игр в «рыночную экономику» лишь все дальше и дальше будет уводить нас от самих себя – за двадцать лет «реформ» пора бы это уже понять. Расхождение путей христианской цивилизации на западную и восточную не определяется лишь конфессиональной окраской, но подразумевает конкретное социально-экономическое выражение! И есть все основания полагать, что специфика восточно-христианской цивилизации состоит именно в ориентации на социалистические принципы общественного устройства, в то время как западное (католическо-протестантское) христианство вполне удовлетворено капиталистической формой отношений. Для русской цивилизации это в частности выражается в соборности и общинности, подразумевающих приоритет социальной справедливости, в то время как для европейской традиции привычен индивидуализм с опорой на частные интересы, наиболее ярко заявленных в протестантизме.

Да,учение социализма первоначально зародилось в западно-христианской мысли, но реализовано было именно в русской цивилизации! И это, конечно, не с проста. В то время как для запада социализм был лишь теоретической реакцией на социальную несправедливость капиталистической реальности, для русской цивилизации он оказался шансом вообще миновать капиталистический путь развития. Так сошелся исторический Промысел, что Россия до конца XIX века еще сохраняла патриархальную общинность и угроза капиталистической экспансии оказалась для нее более неприемлемой, чем риск пойти непроторенными путями истории. Цивилизационный вопрос стоял тогда именно так и Россия в 1917 сделала свой однозначный выбор. А Запад так и не смог преодолеть собственный цивилизационный барьер и навсегда остался в рамках буржуазного строя, лишь немного скорректировав его в сторону большего патернализма.

Здесь не место обсуждать атеистический аспект социализма XX века (это отдельный вопрос), но то, что на базе социализма Россия достигла исключительных высот своего цивилизационного развития, думаю, никто не отважится отрицать. И это именно говорит о том, что социализм органически близок русской цивилизации, являясь формой ее оптимального социально-экономического устройства. Нынешняя капиталистическая «направляемая катастрофа» лишь подтверждает этот тезис.

 

 

Путь

 

И этоне дань социальной архаике. Социалистический путь России предопределен не только ее патриархальной традицией, но и миссией православия по христианскому преображению жизни. Ибо чем еще можно свидетельствовать христианскую истину «всем народам», если не зримым примером христианского общества? В этом собственно и состоит оправдание восточного христианства как самостоятельной цивилизации. Еще в середине XIX века А.Герцен писал: «Перед социальным вопросом начинается наше равенство с Европой, или лучше, это точка пересечения двух путей; встретившись, каждый пойдет своей дорогой» [1]. И действительно, «собственной дорогой» русской цивилизации стал социализм, строй, основанный на приоритете общественного начала над индивидуальным. В этом не стоит усматривать примитивную редукцию христианства, как возвращение от христианской личности к обезличенному коллективизму. Наоборот, здесь заложено высочайшее задание христианской истории по христианскому преображению общества! И если западное христианство много сделало для раскрытия индивидуально-личного начала в человеческой истории, то восточное христианство призвано осуществить это в отношении общества – наполнить его бытие христианским смыслом. Это объективная задача христианской истории, которая доныне не раскрыта, и кроме русской цивилизации решать ее некому. Здесь переплетаются важнейшие смыслы исторической диалектики, цивилизационной необходимости и христианской миссии – и это задача России.

Экономика является материализованной этикой. Форма экономических отношений прямо отражает духовный уровень общества и задает параметры социальной организации. Поэтому, по большому счету, современной социальной доктриной православия должна бы стать «христианская концепция социализма», ровно в такой же степени, как социальной доктриной католичества является ныне «христианская концепция капитализма» [2]. Это и явилось бы достойным и адекватным ответом православия на принципиальный вызов истории. В противном случае нам предстоит довольствоваться уже законченной в своей неолиберальной догматике социальной доктриной католичества как «догматическим» основанием собственного вхождения в западную цивилизацию [3]. К сожалению, нынешняя социальная доктрина РПЦ очень близка к концепции Ватикана и фактически прямо идет ее стопами.

Эта тенденция должна быть преодолена. Время ждет новых православных богословов, способных поднять задачу социальной актуализации православия на качественно новый уровень, способный вывести русскую цивилизацию и историю на новые стратегические горизонты. Надо брать на себя историческую и духовную ответственность по формулированию собственной социально-экономической доктрины, отвечающую евангельскому духу, национальной традиции и суровым вызовам времени. Либо мы ее сформулируем, либо разговоры о «православном возрождении» останутся беспочвенными. Если кто-то думает, что можно следовать универсальной (единой для всего мира) либерально-капиталистической модели социальных отношений и при этом хранить для этого мира особую истину православной духовности, то он жестоко ошибается. Всякая подлинная духовность имеет под собой зримое социальное выражение как в личном, так и в общественном смысле, и если этого нет – то эта духовность самообман.

Здесь, кстати, скрывается и ключевая для социальной актуализации современной РПЦ проблема воцерковления активного мужского большинства. У современного православия женское лицо. Женское сознание более асоциально, чем мужское, являющегося по природе, наоборот, более социально ответственным. И если женскому духовному чувству достаточно «храмового православия», то для рационально-волевого мужского строя такое православие не убедительно. Мужчина по своему складу призванный воспринимать реальность максимально трезво, не видит за отвлеченным православием социальной подлинности и поэтому обходит его стороной. Лишь когда современная православная доктрина займет социально значимые позиции перед лицом общества и власти, утверждая духовно убедительные ориентиры национально-общественного развития, активное мужское большинство подключится к этому процессу, почувствовав в нем реальное историческое дело. Либо православие осуществит эту предметную связь с социальной реальностью, либо обречено остаться в области духовного факультатива.

Да, у РПЦ есть собственная официальная «социальная концепция» [4]. Но она очень неопределенна в социально-экономическом отношении и поэтому не действенна как критерий общественно-экономической и политической стратегии. Она никак не соотносится с сегодняшней реальностью в этой сфере, фактически по умолчанию лишь подтверждая ее статус-кво. Но нынешняя российская действительность по факту реализует именно западно-христианскую (католически-протестантскую) социальную модель! И при чем тут тогда православие? Вот где основная двусмысленность нынешнего положения РПЦ по отношению к обществу, государству и истории. Пока она не преодолена, нынешний «православный ренессанс» остается исторически беспредметным.

Есть ли у современной РПЦ как общественного института какие-то резервы для разрешения этой назревшей духовно-исторической проблемы, или это решение должно осуществить сама «православная общественность» как актуальная социально-политическая сила? Пока ответ не ясен. Но явно затянувшаяся нерешительность церковной иерархии в этом вопросе делает более вероятным именно второй вариант. Что подразумевает формирование в современном общественно-политическом пространстве новой православно-политической силы, способной взять на себя решение этой задачи как в теоретическом, так и в практическом отношении. Многие предпосылки к этому уже созрели – пора формировать широкое «народное ополчение» по защите Русской цивилизации от угрозы неолиберального уничтожения.

 

 

 

Примечания:

1.     Герцен А.И. Русские немцы и немецкие русские // Утопический социализм. М. 1982. С.406.

2.     См. Компендиум социального учения Церкви. М. 2006. 

3.     Согласно католической доктрине «Между неолиберализмом и христианским социальным учением нет никакой подлинной противоположности». (Йозеф Хеффнер «Христианское социальное учение» М.2001. С.180.)

4.     Основы социальной концепции РПЦ. М. 2000г.