(Сообщение на Секции «Философия хозяйства» Всероссийского философского конгресса)
Сомин Н.В.
1.
Человеческое знание подразделяется на два больших раздела: знание о том, «как есть» и знание о том, «как должно быть».
Первым знанием ведает наука. Она старается понять закономерности, по которым живет мир. Понять точно и обязательно «объективно» – ни в коем случае их не оценивая. Она может сказать «больше» и «меньше», но не «лучше» и «хуже».
Второе знание принадлежит нравственной области. Оно видит мир под углом зрения добра и зла. Оно именно оценивает, и это право на оценку возникает благодаря тому, что человек – не компьютер: он может сам, исходя из глубины своего существа, выбирать добро или зло, преодолевая заложенную в нем генетическую программу и жизненные «входные данные». В этом, собственно, и состоит богоподобие человека.
Научное и нравственное знания имеют совершенно разную природу и несводимы друг к другу. Но область экономики такова, что для ее понимания совершенно необходимо сочетание обоих типов мышления. Небольшой пример. Маркс выяснил, что капиталист получает прибавочную стоимость. Это чисто научный вывод. И несмотря на всю критику марксизма, обрушившуюся на него в последнее время, вывод этот верен. Но совершенно другой вопрос – хорошо это или плохо? Вот тут мы уже вступаем в область нравственных оценок, которых оказывается море разливанное. Маркс видел в этом явную несправедливость. Современные же теоретики, наоборот, считают, этот факт в высшей мере положительным, ибо им держится и развивается экономика.
Из этого примера, казалось бы, выводится, что нравственная оценка субъективна, что о ней мы никогда не договоримся, а потому о ней нет смысла говорить: мол, на вкус и цвет товарищей нет. Это неверно. Множественность нравственных оценок говорит лишь о том, что человек, будучи существом падшим, может неточно, искаженно или даже совершенно неверно оценивать тут или иную нравственную ситуацию. Но подлинная нравственная оценка существует, она установлена Богом, который поддерживает единую нравственную ось, пронизывающую все мироздание. И именно эта Божья оценка, а не собственная выгода, и есть добро. И по отношению к этому божественному добру мы можем оценивать все реальные, в том числе – и экономические, феномены этого мира.
Поэтому верная нравственная оценка экономических явлений приобретает исключительное значение. Она оказывается даже более важной, чем научный взгляд, который может лишь выявить механизм функционирования экономики. Но понять, какой же экономика должна быть он не может; это может сделать только взгляд нравственный.
2.
В связи с проведенным делением знания на научное и нравственное интересно взглянуть на всю россыпь подходов, существующих в сфере экономики. Разумеется, мы обозрим лишь некоторые, наиболее значимые, в которых проглядывает, пусть и неявно, философия хозяйства. И оказывается, что среди всего многообразия нравственный подход – отнюдь не редкость.
Начнем с «политической экономии» XIX в. Название не должно вводить в заблуждение – оно взято от предыдущего периода меркантилизма, когда все рассматривалось с точки зрения интересов своего государства. Конечно, политическая экономия занимается выяснением и экономических механизмов. Но всегда любое явление оценивалось по нравственной шкале. Так что в XIX в. слово «политическое» приобрело смысл «нравственное». В своей высшей фазе – марксизме – из совокупности нравственных оценок образовалась система – теория классовой борьбы, которая претендовала на путь перехода от того, «что есть» к тому, «что должно быть». Вот об этой нравственной системе спорить можно и нужно. И для этого небезынтересно ее сравнить с нравственной системой христианства, которую, как имеющую богооткровенный характер, следует рассматривать в качестве идеала.
Христианская нравственность включает в себя т.н. имущественную этику, т.е. учение об отношении к собственности, богатству, бедности и милостыне. Как строить экономику – ни микро, ни макро – имущественная этика не учит. Но она дает безусловные нравственные рекомендации, как относиться к явлениям, возникающим в результате функционирования экономики.
Вкратце положения имущественной христианской этики таковы. Она рассматривает проблему на двух уровнях: уровне психологическом (как богатство влияет на душу человека) и уровне микросоциальном (как богатство влияет на отношения к ближнему). На психологическом уровне богатство является громадным соблазном, которое отвращает человека от Бога, становится на Его место, так что человек начинает поклоняться идолу маммоны. На уровне отношения к ближнему богатство делает из людей хищников, которые всеми силами стараются отнять у других и то небольшое, что им по праву принадлежит. Частная собственность рассматривается православными святыми отцами вовсе не как закон природы, а как следствие падшести человека, как проявление его греха эгоизма. Имущественным христианским идеалом на личном уровне является полное нестяжание, а на социальном уровне – общность имуществ. Правда, достичь этого идеала в одночасье невозможно, нужен труд, движение по пути нравственного восхождения, и первым шагом на этом пути является отказ от привязанности к богатству, отказ от хищничества, приобретение своего имения только трудовым путем, а также творение милостыни. Милостыня, благотворительность рассматриваются в качестве силы, двигающей христианина на пути к стяжанию христианской любви. Но вот что интересно. Златоуст под милостыней понимает совершенно не то бросание монеток в стаканчики нищим, каким занимаются многие сердобольные люди. Нет, для него подлинная милостыня – вещь несравненно более щедрая и более массовая. В пределе, когда все отдадут всем все. Вот такая милостыня способна изменить социальные отношения, в честности – разорвать оковы частной собственности и перевести христианское общество к жизни в условиях общественной собственности.
Может быть, такая интерпретация имущественного учения Церкви для многих, знающих его только по Посошкову, окажется непривычной. Но именно так мыслили великие святые отцы III-V вв., и в частности св. Иоанн Златоуст. Однако удержаться на столь высоком уровне христианская имущественная доктрина не смогла. Постепенно то, что святые отцы предполагали для новоначальных, делающих лишь первые шаги, стало нормой для всех христиан. В результате доктрина стала сводиться к формуле: иметь собственность, даже большую – богатство – незазорно, но прилепляться душой к богатству – грех. Такая доктрина стала «общепринятой», и в православии дожила до наших дней. Дрейф католичества в имущественном вопросе еще более показателен. Католики последовательно прошли стадии святоотеческого учения и «общепринятой доктрины», но на этом не остановились. Уже в наше время, в понтификат «великого» папы Иоанна Павла II, католичество благословило новый мировой порядок, перейдя тем самым фактически на позиции «протестантской этики».
3.
Круг философий хозяйства, основанных на внеморальной парадигме, более широк. Однако, интересное дело: хоть все маскируется под объективную науку, но и тут, хоть подспудно, проводится. определенный нравственный взгляд.
Прежде всего, это «экономикс», заполонившая ныне все наше экономическое пространство. Казалось бы, сплошь формулы, графики, в общем – «наука». Но посмотрим, что же стоит в основании всей этой конструкции? Стоят два тезиса сугубо нравственного характера: 1) каждый участник экономического пространства стремится максимизировать свою прибыль и 2) делать это он должен «цивилизованно», без внеэкономического принуждения. Причем, эти тезисы не обсуждаются – настолько очевидными и бесспорными они кажутся нынешним экономистам. Этим как бы говорится, что экономика может быть только такой. Иной не бывает.
Совершенно другой характер, но все же внеморальный, носит теория С.Н. Булгакова, которую он изложил в своем известном труде «Философия хозяйства» [1]. О «научности» тут речь не идет – сам Булгаков над наукой иронизирует. Весь замысел «Философии хозяйства» сугубо богословско-метафизический. Основная цель работы – понять место хозяйства в общей картине мироздания, осмыслить, каковы функции хозяйства с точки зрения Бога. И эта цель настолько занимает Булгакова, что он совершенно в стороне оставляет вопросы нравственные. Обсуждение проблем справедливости, эксплуатации, так занимавшие его современников, отсутствует. Булгаков как бы говорит: нравственная философия – не философия; подлинная философия – это онтология, картина мира «как есть», но, конечно, с учетом внеземных, небесных реалий. Взгляд, надо сказать, для русской философии нехарактерный, поскольку она прежде всего была философией нравственной, и лишь во вторую очередь – метафизической. Правда, и тут, в этом демонстративном отказе от этического анализа, видна нравственная позиция: все задуманное Богом «хорошо зело». Однако, в том-то и дело, что Божие творение было извращено падшим человеком, и потому восстановление всего тварного мира в первозданной красоте, вопрос «как должно быть» становится особенно актуальным. Впрочем, «Философия хозяйства» рассматривалась автором как первая часть дилогии; во второй же предполагалось исследование этики хозяйства. Но второй том так и не был написан…
Имеет смысл остановиться еще на одной, уже современной, разновидности внеморального осмысления экономики. Речь идет о попытках найти «субстанцию» экономики (например,[3]), ту универсальную «материю», которая должна присутствовать во всех экономических процессах, не исчезая и не возникая «из ничего», а лишь перетекая из одной формы в другую. Первое, что приходит на ум – это стоимость. Но тут же возникает вопрос: а какова природа самой стоимости? И поиски «экономической субстанции» продолжаются. Не вдаваясь в подробности, отметим, что «новые физиократы» все-таки хотят построить философию хозяйства без этики, объясняя ее (экономику) одной «субстанцией».
Конечно, попытки выявить механизмы функционирования экономики можно только приветствовать. Понять «как есть» – дело хорошее. Но совершенно недостаточное. Ибо сам Булгаков пишет, что «хозяйство есть явление духовной жизни» [1,187], или, иначе говоря, прикладная этика, в которой главным является вопрос «как должно быть». Впрочем, практически все современные авторы, хотя и позиционируют себя в качестве ученых, обильно сдабривают свои экономические статьи, нравственными оценками и моральными сентенциями.
Наконец, к «внеморальным» экономическим теориям нужно причислить, как это ни странно, уже упоминавшийся марксизм. Дело в том, что на практике признавая нравственные выводы (из которых в свое время была создана теория социалистической революции), марксисты вовсе не считают моральную сферу автономной. По их теории выходит, что «все учтено могучим ураганом», что социализм, как совокупность общественных отношений, все равно наступит благодаря развитию производительных сил. И лозунг «победа социализма неизбежна» понимался марксистами не как победа нравственная, а как простое следствие «закона соответствия производительных сил и производственных отношений». Это давно было замечено русскими философами, хотя бы С.Н. Булгаковым в той же «Философии хозяйства».
Беда марксизма в том, что именно этот закон оказался неверным. Вся история советского социализма вопиет о том, что его строительство делалось вопреки ему. Русский социализм возник в стране со слабо развитыми производительными силами и погиб в стране, где производительные силы были на высоком уровне. А наиболее «коммунитарным» оказалось вовсе не Советское государство, а государство иезуитов в Парагвае XVII-XVIII веков, осуществленное на основе крайне низких производительных сил. Значит, дело не в производительных силах. А в чем же?
4.
Дело в нравственном уровне. Согласно догматическим воззрениям православия человек был создан для преображения сего мира, но пал, стал «удобопреклоняем» ко греху. Причем, в отличие от католиков, это уровень падшести в православии никогда не принимался за константу. Это значит, что и отдельный человек и общество в целом может двигаться по нравственной оси и освобождаться от греха. Если примеры праведников, во многом победивших в себе грех, имеются во множестве, то с обществом дело обстоит гораздо сложнее. Но и тут «количество переходит в качество», так что и для социумов (маленьких и больших) возможно движение по нравственной оси отнюдь не в микроскопических масштабах. Иначе говоря, что при рассмотрении экономической сферы необходимо учитывать уровень падшести общества. Фактически нравственная ось расположена перпендикулярно «научной», физическо-структурной оси, в пределах которой принято рассматривать экономику, так что конкретный экономический феномен следует изображать в виде точки на «научно-нравственной» плоскости. И если по физической оси экономика предстает перед нами как механизм воспроизводства благ, то по оси нравственной экономика видится как сфера, в которой человек воспроизводит добро или зло. С этой точки зрения экономика – специфическая сфера духовности, параллельная религии или собственно культуре.
Зададимся наиболее важным для нас нравственным вопросом: к чему нужно стремиться в сфере труда и экономических отношений? Многие современные авторы говорят о творческом, свободном труде, когда он перестанет быть отчужденным от работника. При этом иногда упоминается, что для этого необходимо чувство хозяина, для воспитания которого потребна частная собственность или по крайней мере дифференцированная оплата труда. С этим трудно согласиться. Конечно, творческое отношение к труду – вещь замечательная. Но, во-первых, чувство хозяина и частная собственность тут не причем. Как указывают святые отцы, частная собственность развивает не творческие навыки, а жадность, сребролюбие. Во-вторых, творческие способности, по мнению психологов, присущи далеко не всем: таких людей около 5-10%. А как же остальные? В-третьих, далеко не всякий труд – творческий. Как бы его не механизировать, но нетворческая компонента остается в любом труде, и компьютеризация отнюдь творчеству не способствует.
Наконец, и это самое главное, цель вовсе не в творческом труде. Подлинная цель – в достижении любви между людьми. Любовь же в производственных отношениях – это ответственность, это умение сознательно, ради пользы ближнего, подчинять свои интересы интересам всех. Наш выдающийся мыслитель и практик общинного дела Н.Н. Неплюев называл это свойство дисциплиной любви. Он считал, что выработка дисциплины любви – самое главное, это – определяющее понятие, на достижение которого и должно быть направлено все воспитание. И конечно же, Бог, христианство являются решающим условием ее достижения, ибо «Бог есть любовь» (1 Ин.4,8).
И если можно согласиться с выводами современных «новых физиократов», что экономической «субстанцией» по физической оси является труд, то по оси нравственной такой субстанцией является любовь (в христианском понимании). И любой сдвиг по нравственной оси приводит к огромным подвижкам, прямо-таки к изменению содержания основных понятий экономики и основных «законов экономики». Изменяются понятия о собственности, изменяется содержание стоимости (ибо она есть мерило справедливости в экономической сфере [4]), изменяются мотивы трудовой деятельности, изменяется сам смысл экономики.
В работе [5] уже давался предварительный обзор основных экономических станций на нравственной оси. Повторим его вкратце (снизу-вверх):
1. Криминальная экономика. Собственность распределяется по праву силы, она отбирается у другого (народа, класса) путем внеэкономического принуждения. Стоимость определяется «затратами», затраченными на отбор вещи. Суть экономики – садизм.
2. Капиталистическая экономика. Внеэкономическое принуждение отпадает, но господствует частная собственность. Стоимость определяется затратой капитала. Суть экономики – личный эгоизм.
3. Социалистическая экономика. Общественная (государственная или общинная) собственность на средства производства. Стоимость определяется трудовыми затратами. Каждому – по труду. Экономика отражает идею справедливости.
4. Коммунистическая экономика. Общественная собственность, устойчивость которой обеспечивает дисциплина любви. От каждого – по способности. Стоимость определяется ценностью вещи для общества. Больше получает не самый трудолюбивый, а самый нуждающийся. Исчезают деньги как средство накопления и обмена (но остаются как средство учета). Вся экономика становится не только сферой жизнеобеспечения, но и полем проявления и приумножения любви.
Из этого ряда выводится совершенно другой основной закон смены экономических формаций: производственные отношения должны соответствовать нравственному уровню общества. Марксизм считает, что этот уровень является производным от экономики, и более того – от производительных сил. Однако думается, что все же основной источник нравственности – Бог, религия. Но и вовсе отрицать влияние производственных отношений на общий уровень падшести было бы необоснованным упрощением. В таком случае, если учесть, что уровень падшести общества формируют разные сферы жизни: экономика, культура, религия, то сформулированный закон становится банальностью и сводится к тезису, что общество стремится выстроить экономику, отвечающую его среднему уровню падшести.
5.
В свете сказанного наиболее актуальным для России представляется рассмотрение зависимости между христианством (или его отсутствием – атеизмом) и основными способами производства – капитализмом и социализмом. Каждый из возможных четырех случаев представляет интерес (см. табл.1).
|
|
Социализм |
Капитализм |
|
христианство |
христианский социализм |
христианский капитализм |
|
атеизм |
атеистический социализм |
атеистический капитализм |
Табл. 1.
Первые два – «атеистический капитализм» и «христианский социализм» (в табл. 1 они подчеркнуты) удовлетворяют закону соответствия производственных отношений нравственному уровню общества. Для капитализма атеизм естественен. Об этом уже давно говорили наши философы. Бердяев: «Капитализм есть практический атеизм» [6,308]; Булгаков: "Капитализм есть организованный эгоизм, который сознательно и принципиально отрицает подчиненность хозяйства высшим началам нравственности и религии, он есть служение маммоне, маммонизм, по выражению Т. Карлейля. Никогда еще в истории и не проводилось в жизнь такое безбожное, беспринципное служение золотому тельцу, низкая похоть и корысть, как ныне" [7,242]. Атеистический капитализм – наиболее низкий в нравственном отношении строй. Он является как бы нравственной ямой, в которую стремится скатиться современное общество. С другой стороны, социализм может быть только религиозным. Булгаков говорил о "религиозной природе социализма" [8,201], замечая, что «чисто научного социализма и вообще быть не может» [2,200]. Христианство и социализм не только совместимы, но именно такое сведение неба на землю (а лучше сказать, возведение земли на небо) придает устойчивость всей системе. Конечно, устойчивость и этих обществ относительна: возможны и нравственные падения и нравственные взлеты. Но все же выполнение основного закона позволяет говорить об их стабильности.
Другие два варианта – «атеистический социализм» и «христианский капитализм» (они в табл. 1. выделены курсивом) – вопреки мнению их многочисленных апологетов, следует считать неустойчивыми. В этих обществах неизбежны «переходные процессы». Низкое здесь борется с высоким, и результат изменений зависит от того, что окажется сильнее. Иначе говоря, эти общества неизбежно переходят в одно из устойчивых состояний первой пары – атеистическому капитализму или христианскому социализму.
Разумеется, далеко не все равно, куда по нравственной оси происходит движение общества – в сторону добра или зла. Но видимо, нормальным (если так можно выразиться) следует считать движение общества от одного устойчивого состояния к другому через одно из промежуточных состояний. Однако история России опровергает все априорные соображения. Наша революция должна была стать переходом из неустойчивого состояния «христианский капитализм», в которое она незадолго до этого попала, в состояние христианского социализма. Таков был замысел Божий о России, такова была направленность общественных процессов. Но в истории добро борется со злом. И в результате траектория революции была искажена. Вследствие причин, требующих особого тщательного анализа, произошел уникальный переход «наискосок», в другое неустойчивое состояние – «атеистический социализм». Этим собственно и объясняется крайняя противоречивость, с которой это событие оценивается. В принципе выход из атеистического социализма мог быть двояким: либо восхождение в социализм христианский, либо падение в пучину атеистического капитализма. К несчастью, случилось второе. В этом смысле контрреволюция 1991 г. отнюдь не симметрична великой русской революции – она опустила Россию в бездуховное общество с антисоциальной, антинародной экономикой. Думается, что несмотря на все море сказанных по этому поводу слов, мы еще не до конца осмыслили трагизм совершившегося.
1. Булгаков С.Н. Философия хозяйства. – М.: Наука, 1990. – 412 с.
2. Булгаков С.Н. Первохристианство и новейший социализм// С.Н. Булгаков. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. – СПб.: Изд-во РГХИ, 1997 - с. 181-206.
3. Корняков В.И. Об экономической субстанции. // Философия хозяйства. № 3. 2004. – с.109-127.
4. Сомин Н.В. Стоимость как справедливость//Феномен Сталин. М-Краснодар: Издание Моск. ун-та, 2003. - с. 316-322.
5. Сомин Н.В. Законы экономики с точки зрения христианской этики//Философия хозяйства. Альманах Центра общественных наук и экономического факультета МГУ. № 5 (29), 2003. - с.179-184.
6. Н.А.Бердяев. Царство Духа и царство кесаря. М.: Республика, 1995. – 383 с.
7. С.Н.Булгаков. Христианство и социализм. В сб. Христианский социализм (С.Н.Булгаков). Новосибирск. "Наука", 1991.
8. С.Н.Булгаков. Первохристианство и новейший социализм. В Сб. "Два града. Исследование о природе общественных идеалов". - Спб.: Изд-во РХГИ, 1997. - 589с.
