Сомин Н.В. (ПСТБИ)

Социологическое прочтение двух евангельских притч

 

Когда православные люди начинают обсуждать социальные вопросы, то они часто любят высказывать мысль, что вера православная и вообще церковная жизнь не зависит от господствующего социально-экономического строя. Говорят, что христианство взыскует небесного, призывает к внутреннему преображению человеческой души; и здесь, после искупительной жертвы Спасителя, все зависит от самого человека, и никакие социально-экономические условия не могут помешать его спасению, если он этого действительно захочет. Говорят, что Евангелие обращено к личности человека и не содержит социальных идей. Отсюда делается вывод, что Церковь не должна вмешиваться ни в политику, ни в экономику - это не ее дело.

Такой взгляд часто считают ортодоксально-православным, хотя Православная Церковь, проходя свой исторический путь, вовсе не чуралась общества и всегда имела определенную социальную доктрину, а именно - учение о симфонии Церкви и государства. Но самое интересное, что и в Евангелии можно найти ряд "социологических" мест, проливающих свет на взаимосвязь веры и социума. И прежде всего нам нужно обратить внимание на две притчи, прекрасно известные слушателям: это притча о сеятеле и притча о неверном управителе. Сразу нужно оговориться, что дерзая касаться Евангелия, автор доклада ни в коей мере не отрицает весь багаж толкований, накопленных Церковью. Наоборот, его цель состоит в том, чтобы, опираясь на святоотеческие толкования, показать обоснованность поиска в Евангелии основ православного социального учения.

Притчу о сеятеле комментирует Сам Господь, развертывая перед нами, говоря современным языком, широкую социологическую картину. По отношению к слову о Царстве люди делятся на несколько групп: "при дороге" (они слово не уразумели), "на каменистых местах" (они восприняли слово, но испугались трудностей и гонений), "в тернии" (они тоже приняли благую весть, "но забота века сего и обольщение богатства заглушает слово и оно остается бесплодно"), "на доброй земле" (лишь они принесли плод). По толкованию свт. Иоанна Златоуста /2:468/ все дело в испорченной воле человека. Не имея должной решимости следовать за Христом, люди или устрашаются гонений или соблазняются приманками мира сего и отходят от Христа. Поэтому Церковь призывает, подобно семенам "на доброй земле", стать людьми, вера которых и решимость идти за Спасителем превосходит силу искушений. Возгревая веру и решимость христиан, Церковь воздействует именно на те обуславливающие спасение человека факторы, которые непосредственно находятся в ее влиянии. И в такой направленности своего служения Церковь безусловно права.

Но давайте, все-таки, взглянем на другие факторы, от которых тоже зависит спасение - на силу соблазнов или гонений. Мы видим, что, во-первых, эти факторы носят социальный характер и определяются социально-экономическим устроением общества. А во-вторых, налицо очевидная зависимость: чем сильнее искушения, тем больше отпавших от Христа. Это ясно показывает история России XX века. Тяжелейшие гонения, которые обрушились на православных, с одной стороны, дали множество мучеников за веру; но, с другой, - вынудили многие миллионы от этой веры отказаться, и лишь немногие сумели воспитать в Православии своих детей. А нынешнее время показывает силу "лести богатства" и "наслаждений житейских". Сейчас православные стонут: соблазн стяжания столь всемогущ, разврат столь силен, что, несмотря на все усилия, их дети (да и сами они) находятся в величайшей опасности. Таким образом, "на камени" и "в тернии" можно рассматривать как две модели социума, работающие против Церкви: одна искушает страхом скорбей, а другая - соблазном удовольствий. И надо сказать, что обе уловки сатаны оказываются для падшего, не утвержденного в вере человека путем к погибели, о чем с удивительной объективностью и повествует нам притча о сеятеле.

Вывод ясен. Социум влияет на веру, влияет властно и многообразно, препятствуя в той или иной мере Церкви выполнять свою работу. Поэтому христианам отнюдь не все равно, как устроено общество, как оно воспитывает своих членов, какие нравственные ориентиры оно предлагает. Конечно, возможности влияния Церкви на общественное устройство сильно ограничены, но считать, что это, в принципе, не дело Церкви, явилось бы умалением самого христианства. В сферу внимания Церкви входит все, что касается спасения людей, приведения их ко Христу, и раз устроение социума небезразлично для спасения, Церковь обязана заниматься вопросами общественного строя, выработки православной социальной доктрины, которая должна стать частью нравственного богословия.

Каким же должно быть социально-экономическое устроение общества, способствующее церковным задачам? Евангелие и здесь дает нам немало свидетельств, причем одним из самых интересных является притча о неверном управителе.

Эта притча часто вызывает недоумение и затруднения в понимании, несмотря на многочисленные попытки толкования. Прежде всего, о чем эта притча? Обратимся к толкованиям святым отцов. Иоанн Златоуст: "ты только распорядитель своего имущества... Хотя ты получил родительское наследство, и таким образом все имущество составляет твою собственность, - однако все оно принадлежит Богу" /4:779/; Василий Великий: "Как же ты не любостяжателен, как же ты не хищник, когда обращаешь в собственность, что получил только в распоряжение?" /5:97/. Наконец, блаженный Феофилакт: "мы не господа имения, ибо ничего собственного не имеем, но что мы управители чужого, вверенного нам Владыкою" /1:164/. Как видно, везде ситуация, описанная в притче, соотносится с собственностью. Поэтому не будет неожиданностью сделать вывод, что эта притча - о частной собственности. В таком предположении весь ее текст становится прозрачным. Действительно, частная собственность - "богатство неправедное", ибо, как мы только что слышали, только Бог (в притче - господин) является полновластным собственником всего сотворенного, человек же - лишь управитель, приставник, распорядитель того, что Бог ему вверил в управление. И если же человек начинает присваивать Божие в собственность себе, то он становится "управителем неверным", которого Господь отстраняет от управления.

Больше всего затруднений вызывает фраза: "и похвалил господин управителя неверного", хотя тот, вроде бы, своего господина обманул. Замечательное толкование этому дает Архиепископ Лоллий (Юрьевский) (ум. в 1935г.) /3/. Являясь прекрасным знатоком восточных обычаев, он эпизод с заменой записок трактует так: должники - это арендаторы земли господина, расплачивающиеся с ним натурой; управитель, пользуясь своим положением, завышал цену, назначенную господином и заставлял должников писать расписки на большую сумму. Разницу, естественно, управитель присваивал себе. Лоллий замечает, что в древности такая практика со стороны управителей была настолько распространена, что понимание этой стороны притчи у современников Христа не вызывало никакого затруднения. Отметим, что управитель в полной мере усваивает себе роль собственника, присваивая право назначать цену за землю и тем самым получать нетрудовой доход от своей собственности. О том, что всякое богатство - неправедное, говорит нам Иоанн Златоуст:

"Невозможно разбогатеть тому, кто не делает несправедливости. На это и Христос указывает, говоря: "сотворите себе други от маммоны неправды" (Беседа 12 "Толкование на 1 Тим.", цит. по /7:124/).

Господин отнимает у приставника управление домом, ибо собственник перестает служить Господу и начинает служить себе. Но неверный управитель, раскаявшись, исправился: он скорректировал величину долга, указав ровно столько, сколько должны были должники господину и не оставив себе никакой прибыли. Тем самым он отказался от роли собственника, отдал свою собственность, свое "богатство неправедное". За этот действительно достойный поступок и похвалил управителя господин. И чтобы смысл притчи был более ясен, Христос разъясняет нам, непонятливым: "если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное? И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше?", т.е. если вы присвоили себе в собственность материальное богатство, которое человеку "чужое", ибо принадлежит одному Богу, то как можно дать вам "ваше", "истинное" богатство, т.е. духовные дары от Бога? И в конце повествования Господь говорит уже без всякого иносказания: "не можете служить Богу и маммоне". О словах "в малом" и "во многом" Феофилакт пишет так:

"Господь "малым" называет земное богатство..., а "многим" - богатство небесное... Посему, кто оказался неверным в сем земном богатстве и данное на общую пользу братьев присвоил себе, тот не будет достоин и того многого, но будет отвергнут как неверный" /1:166/.

Итак, мы видели, что Господь отстраняет от управления приставника, захватившего то, что принадлежит Богу, в свою собственность; и, наоборот, хвалит его, когда тот от собственности отказывается. Таким образом, оценка частной собственности, - этого общественного института, вокруг которого ныне кипят такие бурные страсти, - явно негативная: "что высоко у людей, то мерзость пред Богом". Впрочем, сколько бы мы не читали Евангелие, нигде, даже косвенно, апологии частной собственности мы там не найдем; но наоборот, найдем множество речений, хотя в явном виде и не осуждающих собственность, но в корне подрывающих те мотивы, ради которых человек к ней стремится.

Еще одна трудность притчи - речение "приобретайте себе друзей богатством неправедным". Иногда в друзьях пытаются видеть должников господина, которые из благодарности помогут управителю в его тяжелой ситуации. Но такое толкование не согласуется с тем, что друзья примут управителя в "вечные обители". Логика притчи дает другую возможность толкования этого фрагмента. Друзья - это святые на небесах, просиявшие нестяжанием. Они, когда вы, раздав свое "богатство неправедное", в буквальном смысле "обнищаете", также буквально "примут вас в вечные обители". Именно так толкует этот момент блаженный Феофилакт, который относительно затруднений управителя замечает:

"Что же остается делать? Разделить с братьями это имение, дабы, когда прейдем отселе, то есть переселимся из здешней жизни, бедные приняли нас в вечные обители. Ибо нищим во Христе назначены в удел вечные обители, в которые они могут принять явивших им любовь здесь через раздачу богатства".

Итак, не собиранием "богатства неправедного", а наоборот, его раздачей, стяживаются вечные обители. Важно указать, что обнищание Христа ради - это не только аскетический отказ от имения, являющегося таким сильным соблазном для человека; прежде всего - это милостыня, причем столь обильная, что дающий ее, ради любви к ближнему, ради служения ему, отдает все свое имение. Василий Великий по этому поводу говорит: "Кто любит ближнего как самого себя, тот ничего не имеет у себя излишнего перед ближним" /6:101/. Такая милостыня действительно возводит на небо. Но этого мало. Иоанн Златоуст столь высоко ставил милостыню, что придавал ей социальное значение. По его мнению, если милостыня подается всеми, всем и очень щедро, то неизбежными становятся новые организационные формы милостыни, причем организацию, упорядочивание всего этого потока милосердия должна взять на себя Церковь. Златоуст не раз говорит, что церковное имущество принадлежит бедным. Иначе говоря, Церковь, принимая пожертвования, должна употреблять эти средства в первую очередь на раздачу их бедным. И при возрастании религиозного энтузиазма эта социальная функция Церкви может стать столь значимой, что оковы частной собственности в обществе разрушатся. Именно это, по мнению Златоуста, и произошло в рамках первохристианской Иерусалимской общины. Тогда, под действием Духа Святого, члены общины продавали все свое имение и приносили выручку к ногам апостолов, которые организовали жизнь общины на основе общности имущества (Деян.2,44-45;4,32-37). При этом, как замечает Златоуст, литургическая и хозяйственная жизнь общины оказались в тесной связи. Евхаристия зиждет Церковь, объединяя всех в единое Тело Христово, следствием чего является и общение имуществ, которое, в свою очередь, поддерживает это единство.

Вот он - социальный идеал. Вот основа социального учения Православной Церкви, и думается, что основа эта - надежная, ибо она высказана в творениях авторитетнейшего Великого святителя и Учителя Церкви - Иоанна Златоуста. И поэтому нет необходимости искать нам это социальное учение ни в книгах католиков или протестантов, ни в сомнительного достоинства работах некоторых русских богословов и философов первой половины XX века.

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1. Блаж. Феофилакт. Толкование на Святое Евангелие. Т.2. М.: Скит, 1993.

2. Иоанн Златоуст.  Избранные творения. Толкования на святого Матфея евангелиста., Т. 1,2, М., 1993.

3. Архиеп. Лоллий (Юрьевский). Неверный управитель (Лк.16,1-14). Историко-археологическое изложение притчи. Православний Церковный календарь на 1995г. С-Пб.: Сатис. 1995.

4. Иоанн  Златоуст.  Избранные творения.  Толкования на Деяния Апостольские. Изд. отдел Моск. патриархата. М., 1993.

5. Св. Василия Великого, Творения, часть IV. Беседа 6 "На слова из Евангелия от Луки (12,18): 1  0"разорю житницы моя, и большия созижду", и о любостяжательности". М., 1993.

6. Св. Василий Великий. К обогащающимся. Творения, часть IV, М., 1993.

7. В.И. Экземплярский. Учение древней Церкви о собственности и милостыне. Киев, 1910.

 

январь 1999.