Н.С.Солодовник

 

                         

 

ВОЗДВИЖЕНСКОЕ ТРУДОВОЕ БРАТСТВО

 

 

Н.Н.НЕПЛЮЕВ: ВОЗДВИЖЕНСКОЕ ТРУДОВОЕ БРАТСТВО - ЛОКАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ БУДУЩЕГО БЕСКОНФЛИКТНОГО ОБЩЕСТВА СОЦИАЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ: [Теория, практика, печальный финал].– М.: Издание автора, 1994.–  289с.

 

 

Об авторе

 

 Нестор Семёнович Солодовник (1906-1998) –  человек c незаурядной биографией,  запечатлевшей немало знаковых имен и событий ХХ века. Генерал-майор разведки,  кандидат военных наук, доцент; кавалер орденов Красного знамени, Красной звезды, Богдана Хмельницкого, Великой Отечественной войны I и II степеней. Он родился в селе Чуйковка, Черниговской губернии (ныне Ямпольский р-н, Сумской области). С 1922 по 1927 год учился в Воздвиженской агрономической школе, которую окончил с отличием. Однако в сельском хозяйстве пришлось работать  недолго. В 1929г. он был призван в Красную армию, с которой связана вся его дальнейшая жизнь.  В 1936г. он оканчивает военную академию, а затем – курс английского языка в Кембриджском университете и уезжает в Китай. В период сражения под Москвой зимой 1941-1942 гг. майор Солодовник — начальник разведки 20-й армии генерала А. Власова. В сентябре 1942г. он назначен руководителем военного отдела ТАСС и направлен в Египет в качестве представителя Красной Армии при штабе фельдмаршала Бернарда Луи Монтгомери, командующего 8-й английской армией.

       В 1943г. Солодовник получил звание генерал-майора. В 1944г. он был официальным представителем Советского Союза в Международной контрольной комиссии по делам Италии.

       В 1947г., по окончании Академии генерального штаба, он получает назначение на пост начальника управления в ГРУ. С 1952г. работал в Комитете информации при МИД СССР, где он был одним из заместителей В.М. Молотова, тогдашнего главы МИД и председателя Комитета. Военную карьеру завершил в 1964г. Затем cлужил советником посольства СССР в Германии. С 1968 по 1973г. был научным сотрудником Института мировой экономики (ИМЭМО). Н.С. Солодовник автор нескольких книг на военно-политическую тематику. Его заметки о некоторых малоизвестных фактах из истории Второй мировой войны опубликовал в 1985г. еженедельник «Московские новости».

Последние годы своей жизни Нестор Семенович посвятил изучению наследия основателя Крестовоздвиженского трудового братства Н.Н.Неплюева.

Что же заставило вчерашнего руководителя советских спецслужб, члена КПСС с 50-летним стажем, заняться восстановлением исторической правды о Н.Н. Неплюеве – крупном помещике и православном богослове? И это 1983 году, когда в СССР шла планомерная антирелигиозная пропаганда.

Он говорил, что взяться за перо побудили благодарная память о неплюевской школе, давшей ему «путевку в большую жизнь», близкое знакомство с воспитанниками  братства и чувство возмущения за незаслуженное попирание имени Неплюева, которое происходило в ту пору на его малой родине. Первый вариант своей рукописи он попытался опубликовать в Москве в перестроечном 1987 году. Тогда, рассказывал он, никто не захотел связываться с темой Неплюева.

Свой несколько раз переработанный труд «Воздвиженское трудовое братство» (М., 1994) ему удалось выпустить, только в постсоветское время, так сказать, «самиздатским» способом, крохотным тиражом. Книга является полноценной научной работой, по сути, диссертацией. Цель моего исследования, писал Н.Солодовник – «не осудить, приговорить или оправдать Неплюева, но понять, объяснить его личность, как общественного деятеля своего времени, наследие которого незаслуженно забыто и ещё не оценено по достоинству».

В этой работе, автор ещё нередко использует лексику и терминологию советской исторической школы. Не совсем адекватным, представляется и рассмотрение взглядов православного христианина Неплюева сквозь материалистическую призму «социального гуманизма». В нашей публикации представлены лишь некоторые отдельные главы и разделы из двух десятков, присутствующих в монографии. Её достоинствами можно назвать глубокий, всесторонний анализ рассматриваемого явления, ясность изложения, строгое следование фактам.

Ценность этой работы заключается еще и в том, что написана она очевидцем, который и до поступления в братскую школу, проживал в одном из окрестных сел. В юности Н. Солодовник успел застать Неплюевское братство в малоизмененном после Октябрьской революции виде. Здесь еще жили сестры Н.Н.Неплюева – Мария и Ольга, в школах служили учителя, назначенные братской думой, совершались богослужения в храме, словом, сохранялись дух, нрав и обычаи христианского братства-коммуны. Во время учебы в Воздвиженской агрошколе молодой Нестор Солодовник стал свидетелем драматических событий, происходивших с братством и его обитателями в начальный период советской власти. Здесь завязалась его дружба с воздвиженскими сверстниками – братчиками второго поколения, продолжавшаяся до глубокой старости. Одним из плодов этой дружбы явилась монография о Н.Н.Неплюеве.

            Знакомство с этим серьезным и весьма познавательным сочинением  будет интересно всем, кто занимается отечественной историей и изучением русского богоискательства.

                                                                      

В. Авдасев, директор народного музея

   «Трудовое братство Н.Н. Неплюева»

 

 

                           

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Друг мой, храни вас Бог от односторонности: с нею всюду человек производит зло – в литературе, на службе, в семье, словом – везде.

 Н.В.Гоголь.

 

            ПРЕДИСЛОВИЕ

 

В данном исследовании речь пойдет об одной удивительной христианской трудовой общине небольшой численности (400-500 чел.) с мессианскими чаяниями перемен к лучшему, создания «нового очага новой жизни», где будут исключены зло и социальная несправедливость, с чаяниями преобразования, в перспективе, по его образу и подобию всего общественного устройства России, а затем – и мира. Ни более и не менее.

О глубокой вере, порой до экзальтации, в Новозаветного Бога любви и милосердия, о стремлении общины любовь, братолюбие сделать законом жизни вместо борьбы за существование.

О попытках трудовой общины изменить социальную и индивидуальную психологию её членов для новой, коллективистской жизни, которым будет открыта истина, пока недоступная другим. Служение идеям общины считалось и называлось подвигом.

Об оригинальных организационных и вероучительных установлениях в общине для поддержания в ней чувства избранности, исключительности, особости, дабы не раствориться в окружающем мире.

О новаторском для своего времени экономическом устройстве трудовой общины, образовавшей в конце своей деятельности своеобразный мини-агрокомплекс.

О надеждах и разочарованиях членов общины, об их личных судьбах – драматических и трагических, - о внутриобщинных противоречиях и конфликтах (люди – не ангелы), о печальном финале.

О главном архитекторе и бессменном руководителе трудовой общины Николае Николаевиче Неплюеве, его мировоззренческой доктрине и практической деятельности по претворению её в жизнь, ревностном блюстителе устоев и миссионерского рвения общины.

И – о многом другом.

Община была названа Трудовым братством. По замыслу его учредителей это название должно было включать в себя глубокий социальный смысл и богатое идейное наполнение, ведущая роль в которых отводилась христианским нравственным ценностям и мотивам. Члены трудового братства называли друг друга братьями и сестрами.

Оттуда-то, из небольшого населенного пункта, не имевшего даже ранга села – хутора и исходили перестроечные импульсы и настойчивые миссионерские призывные сигналы: Всем, всем, всем! Слово было услышано в стране, в ближнем и дальнем зарубежье. Не всеми понято, еще меньшим числом людей принято, тогдашней общественной системой России в целом отвергнуто.

Дело же – практическое воплощений в жизнь идеалов общины – трудового братства – так и не смогло перешагнуть пределы замкнутого островного пространства. Поспешно созданные трудовым братством два аванпоста оказались нежизнеспособными и «десантники» вынуждены были вскоре вернуться в свою первообщину – Трудовое братство.

Это еще не седая старина, но, несомненно, уже давняя-давняя быль.

Со времени формирования взглядов Н.Н.Неплюева (1851-1908) минуло более века, а воплощения их в жизнь – около 90 лет. Однако, как представляется, они не утратили своего познавательного значения и по нынешним меркам.

«Опытным полигоном», своего рода строительной площадкой для практической реализации социальных, экономических и христианских устремлений Неплюева послужило его образцовое по тому времени имение с центральной усадьбой в хуторе Воздвиженске, Глуховского уезда, Черниговской губернии, ныне: с. Воздвиженское, Ямпольского района, Сумской области Украины.

Именно в Воздвиженске развивались, конкретизировались и воплощались в жизнь основные социальные установки Неплюева, в первую очередь его аграрно-кооперативные идеи. Здесь практически создавалась и испытывалась на социально-экономическую устойчивость и жизнеспособность христианская трудовая община – Воздвиженское трудовое братство, базировавшаяся на групповом (артельном) владении средствами производства, прежде всего землей, на совместном труде, коллективистском образе жизни и принципах жизни раннехристианских общин.

По замыслу Неплюева Трудовое братство должно было стать первой локальной эталонной моделью будущего более совершенного общественного устройства – бесконфликтного общества социальной справедливости в виде целостной системы трудовых братств во всероссийском, а затем и общеевропейском масштабе.

В мировоззренческой доктрине Неплюева одно из важнейших мест занимала его аграрная концепция, предусматривавшая перевод аграрного сектора страны на производственно-кооперативные рельсы. В свете этого Трудовое братство создавалось им и строилось также одновременно и как образцовая модель аграрных отношений нового типа, как трудовая община культурных земледельцев. В этом плане Неплюев считал Крестовоздвиженское трудовое братство олицетворением многовековых чаяний основной массы российского крестьянства, наглядным его будущим в живом и конкретном обличии.

Неплюев полагал возможным, более того, необходимым, перенесение системы трудовых братств, первоначально создаваемых как сельскохозяйственных, также и на иные сферы общественной структуры: городские, промышленные, интеллектуальные, сферу обслуживания и др.

В целом же, исходя из своего видения бесконфликтного общества социальной справедливости и путей его построения, Неплюев считал, что эталонный характер Воздвиженского трудового братства никоим образом не должен исчерпываться лишь его организационно-производственными, земледельческими характеристиками. Он всемерно стремился к тому, чтобы Воздвиженская трудовая община стала эталонным социальным слепком будущего бесконфликтного общества социальной справедливости и в связи с этим – средоточием высокой нравственности, культуры, духовности.

Казалось бы, что социально-экономический и нравственный выбор в хуторе Воздвиженске – довольно ординарное явление. Немало на Руси возникало и вскоре распадалось различного рода трудовых образований того или иного вида. У ряда из них были многообещающие социально-экономические программы и далеко идущие гуманистические цели, религиозно-нравственные лозунги, особо привлекательные для патриархальных слоев общества. Однако их деятельность и общественная известность ограничивалась местными рамками и узкими временными пределами. Лишь считанные единицы выходили на короткое время на всероссийскую авансцену. Например – толстовские коммуны разных укладов, сумевшие вписаться в индустриальное общество.

В данном же, Воздвиженском случае, произошло нечто иное.

Воздвиженский социальный поиск получил сразу же большое звучание не только во всероссийском масштабе, но и в европейских странах. Звучание громкое, длительное.

Воздвиженский феномен стал предметом горячих споров и острых дискуссий в российской печати, в административных и церковных кругах царской России, на общественных форумах. К нему проявлял живой интерес Л.Н.Толстой, встречавшийся с Неплюевым и обменявшийся затем с ним письмами (1). Его последователи – толстовцы не раз посещали Воздвиженск с целью изучения неплюевского опыта.

Крестовоздвиженское трудовое братство и его школы получили широкое освещение в европейской печати, привлекли к себе внимание видных европейских общественных и политических деятелей (2). В 1898 году в хутор Воздвиженск приезжал профессор Сорбонны Гастон Боне-Мори. После возвращения в Париж он обо всем увиденном и услышанном сделал положительный доклад на заседании Французской академии наук, который затем был издан отдельной брошюрой в Трудах Академии (3). Профессор Краковского университета Тадеуш Мицинский выступил с докладом о Трудовом братстве в Краковской ратуше.(4)

Не обошли Неплюевское братство своим вниманием и авторитетные международные пацифистские и культурно-просветительские организации. В 1900г. Н.Н.Неплюев был избран почетным президентом Конгрессa единого человечества, проходившего в Париже. До этого, в 1898г. Международная лига мира, с главным бюро в Берне, признала Трудовое братство своим филиалом в России с правом посылать своих представителей на все конгрессы Лиги. Англо-русский литературный союз в Лондоне, поддержал деятельность Неплюева и избрал его своим членом.(5)

Широкий общественный резонанс свидетельствовал о том, что в Воздвиженской модели «светлого будущего» на крохотном географическом пространстве как бы сфокусировались многие острейшие проблемы России того времени, необходимость поиска путей и методов их кардинального решения. Отсюда такой пристальный интерес к Воздвиженскому социальному и нравственному поиску с разных позиций со стороны демократической общественности России, правящих классов, светских властей – вплоть до царя, церковнослужителей – вплоть до Синода, многочисленных деятелей европейской общественности.

Число российских и зарубежных корреспондентов Н.Неплюева было столь велико, что индивидуальные ответные письма пришлось заменить изданием печатного информационного бюллетеня тиражом в 400 экземпляров, на русском и французском языках.(6)

«В виду большого наплыва посетителей и недостатка помещений – говорилось в объявлениях, помещенных в газетах Неплюевым – просим не приезжать к нам без предварительного сообщения о времени приезда. Ввиду того, что от станции Горелые Хутора, кроме простых телег нельзя найти никаких перевозочных средств, советуем лицам, привыкшим к более удобным экипажам, не стесняться извещать нас о дне приезда телеграммой по адресу: Неплюеву, Янполь Черниговский. Маршрут: по Киевско-Воронежской железной дороге, через станцию Ворожба, до станции Горелые Хутора».(7)

Приток посетителей в Воздвиженск не иссякал. Не утихали споры вокруг неплюевской идеи перехода через систему трудовых братств к бесконфликтному обществу социальной справедливости; вокруг локального воплощения этой идеи в жизнь в виде Воздвиженской трудовой общины. Диапазон суждений по-прежнему был широк: от безудержной апологии, до сплошного отрицания.

Тем временем Трудовое братство продолжало крепнуть. Оно впечатляюще демонстрировало перед озадаченными современниками свою поразительную живучесть и жизнестойкость в течение около тридцати предоктябрьских лет.

Одно обстоятельство крайне огорчало Н.Неплюева и его преемников – Трудовое братство так и не смогло создать свои филиалы за пределами Воздвиженска и продолжало оставаться локальным образованием. Вопреки чаяниям Неплюева, оно не переросло и явно утрачивало перспективу перерастания во  всероссийскую, а затем – вселенскую систему трудовых братств, которую Неплюев отождествлял с качественно новым, более совершенным устройством человеческого общества. Малое не стало большим. Цель всей жизни Н.Н.Неплюева, проникнутая искренним подвижничеством, оказалась недостижимой.

Одолевали Неплюева также опасения за дальнейшую судьбу своего любимого детища – Трудового братства. Останется ли оно, хотя бы пока и одиноким оазисом новой жизни среди «житейской пустыни» - современного псевдохристианского общества со взаимной враждой и раздорами, или же будет поглощено чуждой ему капиталистической средой с ее безжалостной конкурентной борьбой за выживание? (8)

С лета 1907г. Неплюев приступил к написанию «Завещания», в котором намеревался изложить свои тревожные мысли, опасения за будущее Братства, дать советы как избежать препятствий, внутренних противоречий, дробления и распада Братства (9). Однако он не успел составить цельного документа. Подобного рода мысли остались в виде «россыпи» в  последних письменных высказываниях Неплюева.

Один из видных российских либеральных богословов В.И.Экземплярский завершает свое исследование жизни и деятельности Николая Николаевича таким риторическим вопросом:

«Под большим деревянным крестом на простом кладбище в хуторе Воздвиженск покоится прах Николая Николаевича. Воплотятся ли его замыслы и начинания в жизнь во всероссийском масштабе, как он об этом мечтал… или под этим крестом погребено самое дело Николая Николаевича?… Трудно решиться в настоящее время быть пророком и пытаться ответить на этот вопрос». (10)

История уже дала ответ.

После Октября, в марте 1919г. Крестовоздвиженское православное трудовое братство было преобразовано в коммуну «Трудовое братство» с сохранением личного состава, основ хозяйственного устройства, духовно-культурной среды и бытового уклада. Чрез пять лет в ноябре 1924г. коммуна была реорганизована в артель, позднее она стала колхозом, совхозом-техникумом, совхозом.

При этом, как бы по цепочке, наиболее содержательные социальные, организационно-производственные и культурно-бытовые черты Трудового братства преемственно входили в последующие структуры, возникавшие на его базе. К сожалению, по многим параметрам – в убывающей степени.

Членам Братства и их семьям в 1929г. предстоял «исход» их Воздвиженска. Вынужденный – выселение. Рассеяние по стране, образование своего рода Воздвиженской диаспоры с сохранением богатого интеллектуального и духовного потенциала, обостренного чувства Воздвиженского землячества.

В с.Воздвиженском в 1981г. здание бывшей неплюевской женской школы, ставшей в советское время сельскохозяйственным техникумом, было превращено в тюрьму (учреждение 19/372), обнесено высоким забором с проволочным заграждением наверху. Заключенные: главным образом, так называемые аварийщики – виновники дорожно-транспортных происшествий. С февраля 1992г. село Воздвиженское становится местом подселения к «аборигенам» условно освобожденных лиц, своеобразной поселенческой колонией с присущей ей криминогенной обстановкой.

Первостроители  очага новой христианской жизни в хуторе Воздвиженске с их истовым стремлением к высокой духовности не могли себе представить такое даже в пору глубочайшего пессимизма.

                                              

     *          *          *

 

Н.Н.Неплюев (11.09.1851 – 21.01.1908гг. по старому стилю) – последний потомок по мужской линии старинного боярско-дворянского рода, родился в местечке Ямполь Глуховского уезда Черниговской губернии, за 10 лет до крестьянской реформы 1861 года. Неплюев скончался примерно за 10 лет до Октябрьской революции.

Время перехода Неплюева от детского к юношескому возрасту со свойственным им обостренным чувством восприятия действительности приходится на первую революционную ситуацию в России (1859-1861), которая, как известно, не переросла в революцию. Однако она заставила царизм провести буржуазные реформы 60-70гг., способствовавшие дальнейшему развитию капитализма.

Формирование мировоззренческих взглядов Неплюева, в том числе его аграрно-кооперативной концепции, а также начало его практической деятельности по воплощению в жизнь его социальных и аграрных идей в своем родовом поместье в Черниговской губернии совпадает, примерно с преддверием второй исторически нереализованной революционной ситуации в России (1878-1880) и усиление затем политической реакции.

Подведение Неплюевым итогов своей общественной деятельности, а также жизненного пути вписывается в целом во временные рамки кануна первой русской революции и, частично, столыпинских реформ, отрицающих по существу неплюевское видение кардинального преобразования тогдашних земельных отношений в России.  

Столыпиным, как известно, в основу аграрной реформы были положены интересы частного собственника земли, разорвавшего связь с передельно-общинными порядками и сделавшего ставку на отрубную или хуторскую собственность. При этом по существу не была затронута латифундистская система землепользования. Правда, некоторые историки полагают, что в отдаленной перспективе «вопреки замыслам инициаторов реформы, она могла привести к окончательному вытеснению помещичьего землевладения».

Следовательно, складывание мировоззренческих взглядов Неплюева и его аграрно-коллективистской концепции в особенности, а также его практической деятельности по претворению  их в жизнь протекали в общем в пореформенный период. «Период русской истории, который лежит между 1861 и 1905 годами» (11). Завершающий этап приходится на начало предоктябрьского периода с его поворотными пунктами: 1905г. (год начала первой русской революции) и 1917 – год Февральской и Октябрьской революций.(12)

Известно, что для пореформенного периода была характерна большая острота аграрного вопроса.

Историк аграрной экономики России Н.В.Тепцов писал («Российская газета» 02.12.1992), что вообще история земельных отношений в нашей стране сложна и противоречива, «она буквально пропитана кровью, изувечена великими и малыми переломами, исполнена боли народа…» Пореформенный период не явился исключением. «1861 год породил 1905», - подчеркивал В.Ленин.(13)

Николай Неплюев обладал социально чуткой и отзывчивой индивидуальностью. Он по-своему откликнулся на требования времени с довольно неординарных позиций для своего класса. Эта оппозиционная по своей сути неординарность, нестандартность несла в себе значительный заряд критицизма по отношению к официальной идеологии, государственным и церковным институтам, господствующим классам царской России. Каждое слово Неплюева – писал В.Экземплярский – «являлось как бы камнем, падавшим на поверхность стоячей воды», вызывало «мнительную подозрительность властей и церковной и гражданской». (14) В итоге у Неплюева были сложные и противоречивые отношения с ними.

Вместе с тем амплитуда колебаний общественной позиции Неплюева не выходила, в общем и целом, далеко за пределы зоны дворянско-помещичьего социального притяжения. В его христианских устремлениях, социально-экономической мысли и практике глубоко гуманистические, позитивные черты тесно переплетались с политическим консерватизмом.

Несмотря на известную обособленность Неплюева от своей социальной среды, репутацию «вольнодумца», его социальное бытие, а также историческое время устанавливало определенные границы для его относительно самостоятельной деятельности как представителя своего класса, члена класса. Несмотря на глубокое чувство отчужденности от праздного, паразитического образа жизни верхов царской  России, он не порывает с ними окончательно и бесповоротно. «Полный восторга любви к делу… и к обездоленным, которых хотел поставить в благоприятную обстановку… и к богатым и сильным…, я выполняю одновременно и христианскую и дворянскую обязанность мою».(15)

Социальная раздвоенность Неплюева нашла выражение также в известной драматичности его личной жизни и общественной деятельности. В 1901 году, за семь лет до своей смерти он писал: «Мой жизненный путь был… крестным путем позора, поруганий и унижений».(16)

В 1898г. Н.Н.Неплюев заболел почечно-каменной болезнью, сочетавшейся с сердечной недостаточностью. Болезнь сопровождалась частыми и тяжелыми приступами, требовавшими подкожного введения морфия. За два-три года до кончины его не покидало сознание скорой смерти.  

 

 

 

 

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. серия третья. Письма. – М.: Госиздат, 1959. Т. 66. с. 446-447;

2 Абрамов И. В культурном скиту: (Среди неплюевцев).- СПб.: Труд, 1902. с. 3-4.

3 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1908. т. 8. с. 156.

4 Там же.

5 Там же, с. 153.

6 Там же, с. 79.

7 Неплюев Н.Н. Трудовое братство и школы его. – СПб., 1900. с. 117.

8 Экземплярский В.И. Памяти Н.Н.Неплюева. – Киев, 1908. с. 2.

9 Там же, с. 51

10 Там же, с. 53.

11 Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 4. с. 429.

12 «Вопросы философии». 1985. №2, с. 15.

13 Ленин В.И. Пятидесятилетие падения крепостного права. – М.: Политиздат, 1981. с. 26.

14 Экземплярский В.И. Памяти Н.Н.Неплюева. К., 1908. с.55

15 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1908. т. 5. с. 369.

16 Там же, с. 15

 

 

 

 

 

                                                          

 

*          *          *

 

 

 

 

 

 

 

ОСНОВНЫЕ СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКОЙ СИСИТЕМЫ НЕПЛЮЕВА

 

 

Принцип мирного преобразования общественного устройства

 

Н.Н.Неплюев уделял большое внимание осмыслению путей преобразования современных ему общественных отношений; в России – особенно.

В 1885г. он писал: «Мы ясно представляем безобразие современного социального строя, мы ясно представляем себе идеал лучшего социального устройства. Весь вопрос, как перейти от безотрадного настоящего к лучшему будущему. Существует два пути: путь медленный – добровольной дружной деятельности всех классов общества, и путь скорый – грубого физического насилия» [1], т.е. классовой борьбы.

Неплюев безоговорочно высказывается за первый путь – путь так называемого мирного прогресса, бесконфликтного стирания социальных граней, без революционного потрясения государственных основ царской России. Он стоит за примирение между господствующей верхушкой и трудовым народом. Явно выражая при этом симпатии к простым людям.

«Только оставаясь самобытною в самых основах своей государственной жизни, Россия может надеяться на мирный прогресс, не только внешний, но и духовный». [2] «В то время как граф Толстой желает разрушения церкви и государства путем пассивной анархии, я всегда желал мирного преобразования жизни на лоне их…»[3]  «Достойный христиан выход из всех социальных затруднений … в определенной программе мирного прогресса… в переходе от грубой социальной борьбы между представителями труда и представителями капитала, к дружной совместной деятельности тех и других». [4] «Гармония, охватывающая собою всю жизнь во всех ее проявлениях, гармония веры, разума и жизни, гармония сильной власти, стройного порядка и христианской свободы – таков путь самобытного мирного прогресса всей святой Руси».[5] «Пусть все слои русского общества соединятся в одном, общем, честном стремлении доставить хлеб насущный всему без исключения русскому люду». [6]

В отличие от бесконфликтного мирного прогресса, социальный прогресс, двигателем которого является классовая борьба, Неплюев называет - «боевым прогрессом». 

По мнению Неплюева, царские и церковные власти должны первыми сделать решительные шаги в направлении братолюбия с социальными низами, единения с ними. Они, говорит Неплюев, должны наконец осознать «весь ужас и позор социальных отношений во всех областях социальной жизни: в семье, приходе, в области труда, церкви, государства и международных отношений». [7] Необходимо «возможно скорее перейти от внешней дисциплины страха и корысти с неизбежной системой вооруженного мира во внутренней жизни государства к внутренней духовной дисциплине – сознательной доверчивой любви».[8]

Неплюев подчеркивает, что до тех пор, пока церковь, государство и имущие классы не осознают необходимость отказа от репрессивного характера их действий, пренебрежительного отношения к социальным низам, сословного эгоизма, пока они «не покаются в великом преступлении отвержения верховного закона любви», до тех пор мирный общественный прогресс будет невозможен. А когда осознают, «тогда только станет всем понятно и дорого, будет разумно и явно высказанное Россией самобытное слово мирного прогресса и мирного благоденствия среди суеты боевого прогресса и хронической социальной и политической борьбы «культурных народов»,[9] то есть народов Запада. Тогда, продолжает Неплюев, «Россия докажет самодовольной Европе самобытность мощного духа, если мы, люди имущие, сумеем, как нижегородцы во времена Минина, употребить наши богатства для спасения родины в минуту опасности».[10]

Движущей силой общественного развития по пути мирного прогресса Неплюев считает «единение в братолюбии» всех общественных классов, слоев, групп. «В единении сила» - подчеркивает он.[11]

В приведенных размышлениях Неплюева его ключевое мировоззренческое положение «Бог есть любовь» - приобретает явно выраженное социальное звучание. «Бог – любовь» по Неплюеву – это мир социальный внутригосударственный и межгосударственный. Никакого насилия.

Когда в 1900 году в Глуховском уезде и во всей Черниговской губернии усилилось в среде крестьян движение за захват помещичьих земель, начались порубки помещичьих лесов, в том числе и неплюевских, власти и помещики громко заговорили, «что виною всему моя деятельность, внушая народу идеи братского равенства, и что моя бездеятельность (отказ от карательных мер – Н.С.) в защиту моих интересов является общественной опасностью».[12]

Неплюев был вынужден неоднократно оправдываться. «Мы не крамольные пропагандисты, мы не пойдем в народ без благословения церкви и без разрешения государственной власти».[13] «Мы искренние друзья церкви и государства и народа, ничем иным быть не можем и не желаем, а нас упорно уверяют, что мы враги и относятся к нам как к таковым».[14]

Неплюев, демонстрируя лояльность к официальной церкви и властям, стремился обеспечить себе известную свободу действий на избранном пути.

Во время революции 1905-1907 годов, когда создалась непосредственная угроза существованию царизма, самодержавие и церковь вынуждены были вспомнить о «полуопальном» Неплюеве с его проповедью ненасильственного переустройства общества.

Они попытались использовать в своих интересах известность Неплюева как гуманиста, просветителя, активного преобразователя отношений земельной собственности на артельных началах в своих имениях. Неплюев откликнулся на события первой русской революции в форме «Открытого письма к учащейся молодежи». Опубликовано оно было в журнале «Церковный голос» в 1906г. и затем размножено отдельным оттиском в синодальной типографии Петербурга в том же году.[15]

«Открытое  письмо» наделало много шуму и вызвало весьма разноречивые оценки в общественных кругах. Неплюев почти никому не угодил и по-прежнему остался в привычном одиночестве.   

Я не буржуй, заявляет Неплюев, цепко держащийся за свое добро и не желающий ни с кем делиться своим достоянием, стремящийся «всех эксплуатировать в свою пользу и обирать ради обогащения. Рутине жизни, тому, что развращало умы и сердца, тому, что делало силу зла в жизни, я настолько не сочувствовал, что заслужил репутацию пессимиста. В сочинениях моих я беспощадно клеймил рутину жизни, давно предсказывал неизбежность того озлобления, той грубой братоубийственной борьбы, в которую мы теперь погружены». (с.8)

Далее Неплюев высказывает свое полное согласие с общей социальной направленностью освободительного движения, но не с его методами. «Самый факт освободительного движения от рутины я признаю вполне законным и желательным явлением, вполне совпадающим с моими личными убеждениями и с делом всей моей жизни». (с.12)

«Я призывал – пишет он – к переустройству общества на началах широкой свободы добра и реального братства, без всякого принуждения и насилия над кем бы то ни было и без посягательства ни на чьи права. Мною был давно решен аграрный вопрос на основе моего добровольного отказа от своей земельной собственности и передачи ее трудовой общине, а не частным лицам. Представители же нынешнего освободительного движения хотят собою заменить государственную машину России, выступают не только обличителями, но также «судьями» государственных и церковных властей, совершают насилия в области права собственности, принудительно отчуждают земли… такому решению аграрного вопроса я не сочувствую».

Неплюев призывает учащуюся молодежь России не идти за теми, кто предлагает «насилия над чужой собственностью, путем ли «аграрных» беспорядков и погромов или путем постановления большинства в Государственной Думе». (с.33)

«Всякое насилие в области права собственности, является … покушением на свободу личности…, отказ от собственности может и должен быть только добровольным». (с.29)

Этой истины, подчеркивает Неплюев, «не понимают многие из вас, увлекаясь социалистическими учениями, избравшие не путь убеждения имущих, а путь насилия над имущими, ничего не делая для возвышения имущих и неимущих до той степени разумной любви, при которой возможно было бы отречение от собственности не только со стороны имущих, но и со стороны неимущих на пользу общую», т.е. на пользу трудовых общин (братств) с общей собственностью и совместным трудом. (с.29)

Подписывая письмо, Неплюев перед своей фамилией поставил: «Ваш старый товарищ».

Краткое резюме «Открытого письма» можно сформулировать так: «Боже, упаси нас от реакционного насилия и – Боже, упаси нас от насилия революционного».

Такая позиция не могла удовлетворить и не удовлетворила «непримиримых» как на самом левом, так и на самом правом флангах.

Для более глубокого понимания сути «Открытого письма» Неплюева полезно, нам кажется, сопоставит его с проповедью 20 февраля 1905г. в Исаакиевском соборе епископа Волынского Антония на ту же тему, под таким названием: «О страшном суде и современном положении». [16]

В своей проповеди еп. Антоний сравнил первую русскую революцию с пришествием Антихриста, а требования свободы слова, свободы совести, отмены административного произвола над личностью граждан… с голодным волчьим воем. «Все слои общества – говорил он – как голодные волки требуют себе всяких прав и льгот».

Епископ угрожает социальным низам Страшным Судом, который приговорит их «к смерти второй», от коей нет воскресенья. Свою проповедь еп. Антоний заключает призывом к черносотенным элементам и люмпенизированным слоям выступать с крестом и мечом, вплоть до пролития крови, на брань с революционными силами и устроить над ними «Страшный Суд Христа».

Тем самым прежний черносотенный лозунг «Бей студентов!» заменяется уже вселенским: «Бей антихристов!»

Тем самым епископ Антоний предал первую русскую революцию анафеме.

 

Уже в конце жизни, будучи больным, Неплюев развивает лихорадочную деятельность по разработке новых вариантов мирного решения социальных конфликтов. К ним относятся  вынашиваемый с 1898г. проект создания православной организации - Всероссийского Братства с его отделениями в городах и селах, куда бы вошли все сословия, все народности России; проект создания Партии мирного прогресса или Социального мира – светского движения для «объединения людей доброй воли на дело мирного созидания родины».

По степени детализации разработанных Неплюевым проектов и той страстной убежденности, которая пронизывает все его устные и печатные выступления в их защиту, осуществление этой утопической идеи представлялось Николаю Николаевичу простым и возможным делом.

­­­­­­­­­­­

 

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.367.

2 Неплюев Н.Н. Полн. соб. соч. – СПб., 1908. т. 5. с.30.

3 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1908. т. 5. с.339.

4 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1908. т. 5. с. 472.

5 Неплюев Н.Н. Полн. соб. соч. – СПб., 1902. т. 3. с. 155.

6 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.306.

7 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1908. т. 5. с.491.

8 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.159.

9 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1908. т. 5. с.496.

10 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с. 326.

11 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с. 82.

12 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1908. т. 5. с.332.

13 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.156.

14 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.133.

15 Неплюев Н.Н. Открытое письмо к учащащейся молодежи. – СПб., 1906. с.1-40.

16 Мережковский Д. Больная Россия. – Ленинград, 1991. с. 73-78.

 

 

 

 

 

 

ПРИНЦИП РЕШАЮЩЕЙ РОЛИ СОЦИАЛЬНЫХ ВЕРХОВ

В ПРЕОБРАЗОВАНИИ ОБЩЕСТВЕННОГО СТРОЯ РОССИИ  

 

            Оставалось ответить на вопрос: кто возглавит продвижение России по пути мирного прогресса, построения бесконфликтного общества социальной справедливости? Какого при этом следовало бы придерживаться принципа действий: «сверху» или «снизу»? или может быть принципа встречных действий? Ответ Неплюева категорически однозначен: только «сверху». Социальная историческая инициатива и верховенствующая роль должна принадлежать дворянам, помещикам, правящим классам в целом. В этом, он считал, и состоит их историческое призвание. Принцип социальных действий снизу означал бы, по мнению Неплюева, насильственные действия большинства населения против привилегированного меньшинства. «Разве не ясно как Божий день, что всякое изменение экономического строя должно исходить от людей имущих, для того, чтобы изменения эти не приобретали форму насилия?»[1]

            Таким образом, несмотря на труднейшие ситуации, в которых частенько, или вернее постоянно, оказывался Неплюев по вине правящей элиты светской и церковной; несмотря на острую свою критику в ее адрес, Неплюев продолжает сохранять свои дворянско-помещичьи иллюзии.

            Либеральные деятели, с симпатией относившиеся к Неплюеву, выражали по этому поводу, по меньшей мере, удивление. «Эта черта  Неплюева представлялась мне несколько загадочной. Я все более удивлялся, чем соглашался с ним в его воззрениях и надеждах на просветительское призвание русского дворянина», - пишет один из них.[2] Что касается демократически настроенной общественности, печати, то такая позиция Неплюева была ими встречена острой, широкой и длительной критикой.

            В пользу своей точки зрения Неплюев приводил следующие аргументы.

«Да, именно мы и никто другой должны взять на себя дело улучшения крестьянского быта в экономическом, нравственном и умственном отношении, потому что в этом мы более всех заинтересованы, потому что мы одни имеем право рассчитывать на удачное выполнение этой задачи, которая, следовательно, и есть наше истинное историческое призвание в переживаемое нами время».[3]

«Мы одни можем успешно исполнить эту задачу, потому, что в нас одних соединяется сила материальная с силой интеллектуальной. Каким бы гением ни обладал пролетариат, как бы высоко ни образован он был, как бы ясно он ни понимал действительного положения вещей, все же ему допустима одна только проповедь своих убеждений: обращенная к народу, это может быть только или революционная проповедь или глас вопиющего в пустыне. Не имея ни капитала, ни материала для созидания, он может только разрушать».[4]

Царские власти, по мнению Неплюева, не только должны остаться в стороне, но они могут и обязаны стать во главе сил, двигающих Россию по пути мирного прогресса. «Как самый богатый и могущественный землевладелец в России, русское правительство может принести большую пользу, служа для всех примером, делая в огромном размере то, что каждый из нас будет делать сравнительно в малом».[5] «Действительно, только правительство при искренней поддержке помещиков может совершить в нашем отечестве мирным путем громадный экономический переворот, который обеспечит благосостояние массы, будет порукой спокойного шествия России к дальнейшим стадиям прогресса».[6]

Неплюев считает, что при этом имущие классы должны будут поступиться своим благосостоянием в пользу неимущих, однако «соразмерно», без всякого принуждения, только на добровольной основе. «Есть жертвы, которые правительство не может требовать от одного общественного класса в пользу другого; эти жертвы должны быть предложены добровольно».[7]  

 

 

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.307.

2 Экземплярский В.И. Памяти Н.Н.Неплюева. – Киев, 1908. с. 3.

3 Неплюев Н.Н. Историческое призвание русского помещика. – М., 1880. с.11.

4 Там же, с. 11-12.

5 Там же, с. 12.

6 То же. Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.323.

7 Там же, с. 326.

 

 

 

 

 

 

 ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ. АГРАРНО-КООПЕРАТИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НЕПЛЮЕВА.

 

Напомним, что во всех мировоззренческих установках Неплюева превалирующим элементом является их христианское содержание. Не представляет исключения и его экономическая мысль.

Экономическая мысль Неплюева пользуется более категоричной терминологией, чем мысль политическая. Такие понятия как кардинальная экономическая реформа, пересоздание экономического строя и даже – громадный экономический переворот, широко применяются Неплюевым.

Под всем этим Неплюев подразумевает осуществление в первую очередь кардинальных изменений в аграрных отношениях в дореволюционной деревне в пользу основной массы крестьянства, что он считал неотложным, крайне необходимым и весьма важным делом.

В 1880г. он публикует свою первую программную брошюру «Историческое призвание русского помещика». Впоследствии в своих других работах Неплюев развивает и конкретизирует свои аграрные идеи.

В общем виде осуществление своей аграрной идеи представлялось как комплексное поэтапное решение триединой задачи: нравственное воспитание крестьянина, его интеллектуальное развитие, улучшение экономического положения. «Улучшая исключительно экономическое положение крестьянина, мы всего менее имеем право рассчитывать на соответствующее улучшение его положения в нравственном и умственном отношениях. Напротив, улучшение его положения в этих двух последних отношениях, непременно приведет и к поднятию его хозяйства, притом гораздо более прочному, чем в первом случае».[1]

Первоочередным и определяющим в этой триаде Неплюев считал нравственное воспитание крестьянина.

В отличие от славянофилов, а также ряда представителей дворянско-либеральной и буржуазно-либеральной экономической мысли, Неплюев весьма трезво оценивал крестьянскую реформу 1861 года и ее последствия. 19 февраля 1861 года, пишет он, «одним из разрядов рабов стало меньше», однако фактически крестьяне не получили полной свободы от помещиков, оставаясь  у них в экономической зависимости. Скудные земельные наделы, примитивные орудия сельскохозяйственного труда, пресловутая трехполка, низкая агротехника, частые переделы земли приводят к тому, что крестьянин получает «в поте лица собранные крохи».[2] «Пошел стон по земле православной. Какие это нам дали реформы, это не те, не заправские…»[3]

   Неплюев рисует потрясающие картины обнищания российской деревни. «Газеты заполнены известиями о накоплении громадных недоимок на всем пространстве империи. Известия о плохих урожаях, о том, что у крестьян недостает семян для обсеменения полей – вещь до того заурядная, что мы начинаем относится к ним с возмутительным хладнокровием, упрямо отказываемся приравнять эти явления к страшному понятию голода»… В северных губерниях «крестьянин давно отвык есть хлеб без примеси древесной коры. Ежедневно в течение лета выгорает много деревень, громадное количество скота уносится эпидемиями», очень высока смертность детей.[4]

Таково, заключает Неплюев «экономическое положение русского крестьянина», все это «надрывает душу». На селе очень мало школ, почти не ведется культурно-просветительная работа.

Н.Н.Неплюев оспаривает весьма распространенное мнение власть имущих, что темный, невежественный мужик политически более надежен для самодержавия, потому что менее подвержен революционной пропаганде, и, что, следовательно, нецелесообразно давать крестьянину образование. Наоборот, утверждает Неплюев, «чем свободнее и интеллигентнее станет жизнь крестьянина, тем он будет устойчивее по отношению к этим влияниям».[5]

Неплюев не рассматривал крестьянский мир как нечто однородное, выступал против идеализации крестьянской общины, непризнания социального расслоения в деревне. Сторонники таких взглядов, говорил Неплюев, делают «из мужика кумира».

Не во гнев славянофилам будет сказано, писал Неплюев, один из них (Ф.М.Достоевский – Н.С.) в публичной речи на празднике открытия памятника Пушкину в 1880 году говорил об идеально чистом и высоконравственном образе русского крестьянина. «Неужели он не понимает, - задает вопрос Неплюев, - что возгласить в напыщенной речи о том, что русский крестьянин идеально чист и нравственен, далеко не достаточно, чтобы сделать его таковым. Или славянофилы «действительно разделяют его взгляды на вещи и не возвысились до более здравых идеалов; в таком случае им не остается ничего более как добиваться соответствующих изменений в русском законодательстве, чтобы на законном основании русский крестьянин… мог сжигать колдунов и колдуний, учить жену и детей по всем правилам домостроя и решать общественные дела при помощи большего или меньшего количества водки».[6]

По мнению Неплюева, развитие капитализма в деревне принесло и приносит новые и новые тяготы крестьянину. Происходит расслоение крестьянства, разорение его беднейших слоев. Крепостнические формы эксплуатации заменяются капиталистическими, более худшими. «…Деревни пустеют, а города наполняются голодающим пролетариатом». В самих деревнях «идет грубая экономическая борьба…, где честные люди разоряются в неравной борьбе… богатства переходят к кулакам, по отношению к которым народ становится в положение худшей зависимости, чем прежняя крепостная».[7]

Что же надо делать? Надо, говорит Неплюев, оградить крестьянина «и от деревенского кулака и от волостного писаря, надо, чтобы он не отдавал последние медные гроши на молебствия о дожде или ясной погоде, не отдавал бы и знахарке за заговаривание больного ребенка или зачумленной скотины…, надо, чтобы баба его отучилась от неряшливости, надо, чтобы он познал какую-нибудь радость в жизни менее грубую, чем кабак».[8]

Надо, вновь и вновь призывает Неплюев, защитить крестьянина в земском собрании. Надо сделать так, чтобы «хлеб насущный был у всех нас»,[9] чтобы «волки не отнимали у овец хлеб насущный, не вводили их в искушение, чтобы овцы имели досуг и возможность питаться хлебом духовным».[10]

Каков же магистральный путь претворения этого призыва «надо» в конкретные дела?

На основе внимательного изучения пореформенных экономических отношений в деревне у Неплюева постепенно складывалось твердое убеждение в бесперспективности помещичьего и мелкокрестьянского хозяйствования. По мнению Неплюева, оно являлось основным тормозом для интенсивного ведения сельского хозяйства и, следовательно, подъема материального и культурного уровня сельской жизни.

В брошюре «Хлеб насущный» (М., 1883. с. 164-166) он пишет: помещичьи хозяйства ведутся тоже плохо, «если у помещика есть несколько тысяч десятин, то сам он обрабатывает 400-600, остальные отдает крестьянам исполу». Для интенсивного земледелия следовало бы «завести на каждые 200-300 десятин отдельную ферму со скотом, своим инвентарем». Однако помещики на это не идут, считают, что это потребует много хлопот и затрат. Помещики не считают нужным получать сельскохозяйственное образование. Их можно встретить во всех учебных заведениях. Есть только один разряд  заведений, в который мы никогда не заглядываем – агрономические школы и академии – отечественные и иностранные.

Бедственное положение крестьян, считает Неплюев, объясняется также и тем, что «христиане-богачи притворяются … непонимающими своих христианских обязанностей по отношению к …миллионам рабов…» Для обрисовки их отрицательного морального облика Неплюев не жалеет черных красок. Они есть лицемерные «ханжи, христиане и философы на словах, а на деле – дикие звери с животными инстинктами в сердце».

Необходимо, говорит Неплюев, кардинально изменить экономические отношения в России в пользу основной части крестьянства с привнесением туда культуры. Еще раз подчеркиваю свою твердую убежденность «относительно неотложности и абсолютной необходимости для России экономической и воспитательной реформы». Для России хлебом насущным в современный период является «мирный переворот в экономическом строе страны».

Под мирным переворотом Неплюев понимает, ни более ни менее, как замену капитализма на  более совершенное общественное устройство, более справедливое и гуманное. Путем создания трудовых ассоциаций свободных производителей во всех сферах человеческой деятельности, (трудовых братств), где не будет ожесточенной борьбы за выживание. Она буде заменена «братством во труде».

Экономическая мысль Неплюева не замыкается рамками аграрного сектора. Она стремится охватить всю совокупность социально-экономических отношений в России. Вместе с тем следует иметь в виду, что Неплюев недостаточно хорошо знал город, он относился к нему недоверчиво. Он недостаточно ясно представлял себе также другие, кроме аграрной области, сферы общественной жизни. Поэтому при исследовании экономических воззрений Неплюева, необходимо всегда иметь в виду, что во всех своих социально-экономических размышлениях он имеет в виду, прежде всего российскую деревню. 

Точкой опоры в деревне Неплюев избирает трудовую общину «культурных земледельцев» -  трудовое братство – модель не только новых аграрных отношений, но также и социальных, нравственных, духовных; зачаток, очаг «новой жизни». С созданием в деревне разветвленной системы трудовых братств, с капитализмом в аграрном секторе будет покончено.

По своему обыкновению аргументы в пользу перехода к более совершенному общественному устройству через создание системы трудовых братств Неплюев ищет в священном писании, в практике раннего христианства.

Следует, пишет он «вернуться к забытым традициям церкви, к трудовым общинам времен апостольских, где дружно, бескорыстно работали на пользу общую. Там была гармония веры и труда».[11]

Неплюев ссылается и на более поздние примеры – на опыт жизни монастырей, которые одни «среди капиталистического общества отрицают право частной собственности и всякой корысти».[12]

Однако при этом Неплюев делает весьма существенную оговорку: монастыри, пишет он, сохранили лишь идею трудовых братств как общин первоначального христианства. Весь же уклад монастырской жизни не может «служить нормою для нас», быть признаваемыми «явлением нормальным», поскольку монастыри отрицают земную жизнь, целиком ориентируясь на потусторонний мир. Если, по Неплюеву очистить саму «великую идею… апостольских времен» от позднейших монастырских наслоений, то «получится братская община и общий бескорыстный труд на началах братолюбия, получится трудовое братство».[13]

Неплюев однако не утрачивает чувство реальности. Он поясняет, что эти трудовые братства не будут и не должны быть простыми копиями трудовых общин первоначального христианства, что они будут носить печать своего времени.

Утверждать, говорит он, что между трудовыми братствами и  братскими общинами времен апостольских нет ничего общего, неверно. Общее между ними «самый принцип организации жизни и отношений на началах братолюбия». Во всех других аспектах, в том числе «в потребностях» - разница громадная: и времена и люди не те».[14]

По-Неплюеву, самобытные основы России требовали замены крепостного права не капитализмом, а трудовыми братствами, что было бы «громадным прогрессом». «Перейти от капитализма к трудовому братству является насущной потребностью для русского народа, непременным условием для его самобытности, мирного прогресса…»[15]

Неплюев признает, что сделать это будет нелегко, что общая одновременная реформа в этом отношении «практически невозможна в настоящее время».[16] Раз уж так случилось, что капитализм пришел в Россию, посему надо начинать с отдельных трудовых братств, прежде всего в аграрном секторе.

Чтобы еще раз обосновать историческую преемственность идеи трудовых братств с первоначальным христианством и отвести подозрения церковных властей от коллективистской сущности проектируемых им трудовых братств, Неплюев спешит уверить, что трудовые братства «не только не новшество в жизни церкви, но даже не выходило из церковной практики и теперь должно быть из явления исключительного вновь возведено в явление нормальное». 

Неплюев предупреждает, что трудовые братства будут «безусловно невыгодны с точки зрения корысти» для «меньшинства победителей в борьбе за существование и богатых по наследству, баловней судьбы»[17], но зато они безусловно будут выгодны «для громадного большинства человечества, сравнительно с опасностями необеспеченности и бедствиями», подстерегающими это «побежденное в жизни большинство» при капитализме.[18] Поэтому, поясняет Неплюев, идея трудовых братств не привлекает к себе людей корыстных, алчных, одержимых жаждой спекуляции, с рыночным подходом, ибо в трудовом братстве «ничто не покупается и не продается, а безвозмездно отдается на общее дело».

Новый экономический строй в форме трудовых братств, по мнению Неплюева, имеет явные преимущества перед капитализмом. При капитализме большинство человечества «испытало бы много экономических превратностей, прожило бы век среди тяжелой экономической необеспеченности и, может быть, не оградило бы вдов и сирот своих от тяжелой нужды».[19] Трудовые братства, есть антипод капитализма с его «экономической борьбой и ее неизбежными спутниками: жестоким положением победителей и унизительным, горестным положением побежденных».[20]

В целях противодействия разлагающему влиянию капиталистических начал особенно в деревне Неплюев придавал исключительно большое значение воспитанию христианской нравственности, чувства коллективизма у первых контингентов трудовых братств, «гармоническому развитию всех сторон человеческой природы: физической, умственной и нравственной».[21] Люди, «нравственно и умственно исковерканные  ненормальной обстановкой современной крестьянской жизни, должны быть воспитаны для жизни свободных людей, сознательно образующих ассоциацию для разумного, единодушного труда».[22] Они должны будут «побороть дух розни, узкого эгоизма, взаимного нерасположения и других антисоциальных инстинктов, привитых нашему народу веками рабства».[23]    Важнейшее значение, по Неплюеву, имеет воспитание единомыслия, подлинно христианских братских отношений внутри трудовых братств.

            От русского правительства, говорит Неплюев, крайне желательна нравственная поддержка, явное сочувствие и покровительство всем местным начинаниям, имеющим целью пропаганду идей трудовых братств и их практическое осуществление. «Это движение не преминут назвать христианским социализмом. Если назвать социализмом улучшение социальных отношений и согласование их с правдой веры, христианское государство не может не сочувствовать ему и не покровительствовать ему, не отказавшись предварительно от всякой солидарности с самим христианством… эта форма социализма безвредна для общества и вожделенна для государства, желающего мирного прогресса для православной России. Не надо ограждать общество от социального движения в направлении трудовых братств, но необходимо этому делу мира и любви оказывать защиту от представителей злобы и неверия».[24]

              Свои идеи коренного улучшения общественного бытия людей, Неплюев противопоставляет филантропической благотворительности – «бессистемной благотворительности» - со стороны имущих, которая, по его мнению, лишь убаюкивает их совесть, подкупает общественное мнение, ставит заплаты, не устраняя ни причин бедности в целом, ни социальной несправедливости. Лечит не социальную болезнь капиталистического строя, а лишь наросты на нем.

            «Для богатого человека в материальном отношении, несомненно, выгоднее платить минимальную заработную плату рабочим и подкупать общественное мнение «пожертвованиями на дела благотворительности», не организующими жизни, и следовательно, не уменьшающими ни народной нужды, ни количества пролетариев, нуждающихся в работе».[25]

            «При таких обстоятельствах и самая благотворительность принимает фарисейский, фальшивый оттенок: «грабят пудами, а благотворят золотниками», по меткому выражению графа Толстого».[26]

            Неплюев едко высмеивает бессистемную благотворительность светского общества в виде устройства цветочных базаров, чаепитий и др., называя её «бессистемной раздачей пятаков». Толстой же, добавляет Неплюев, «заменяет бессистемную раздачу пятаков – бессистемною кладкою печей, паханием земли».[27]

            Вместе с тем, говорит Неплюев, нельзя оказывать в помощи попавшему в беду человеку, ожидая построения системы трудовых братств. Надо только, чтобы такая помощь не заменяла деятельности по коренному улучшению материального положения людей на основе трудовых братств, а лишь сопутствовала ей, временно.

            «Надо быть исключительно жестокосердным человеком, чтобы не пожалеть изнуренного голодом и дрожащего от холода или покрытого гнойными ранами».[28]

            В начале 1890-х годов Неплюев на опыте Воздвиженского трудового братства делает обобщающие выводы о желательности и возможности замены капиталистического строя системой трудовых братств не только в России, но и во всемирном масштабе. «Мы кость от кости, плоть от плоти всего человечества: все что нам доступно – всем доступно, все, что нами пережито – может быть и всеми пережито; все нами достигнутое – всеми может быть достигнуто. Именно это делает наше дело вселенским, вселенски полезным, нравственно вселенски обязательным».[29]

            С целью выяснения практических возможностей создания сети трудовых братств за рубежом, прежде всего в славянских землях, Неплюев в первой половине 1901 года совершил поездку в Румынию, Болгарию, Сербию, Австрию, Италию, Швейцарию.[30] Результаты были неутешительными. 

            Таким образом, для Неплюева не просто отрицание капиталистического строя, как общественной системы, а такое его отрицание, которое сопровождалось разработкой высшей социальной ему альтернативы, побуждало Неплюева искать для России и других стран наиболее безболезненный с его точки зрения путь «переоборудования» капиталистической системы в общество с высокими социальными и нравственными ценностями.

            Неплюев считал капитализм чужеродной общественной формацией для самобытного пути развития России. Закономерным с его точки зрения был бы, как упоминалось, переход от крепостничества к новому высшему экономическому строю в форме трудовых братств, непосредственно минуя капитализм. «Замена крепостного права капитализмом есть несомненный регресс в области экономической, что дает себя чувствовать хроническими голодовками и другими грозными признаками экономических нестроений русской жизнедеятельности».[31] Борьба за существование изменила свой характер, «но привела ли она к счастью, привела ли она хотя бы к оразумлению жизни…»[32]

            Капитализм, по словам Неплюева, удлинил и усложнил путь перехода к трудовым братствам, создал угрозу срыва мирного прогресса, бесконфликтного продвижения к неантагонистическому обществу – совокупности трудовых братств в России и во всемирном масштабе. Он принес с собой новые формы эксплуатации и новые формы угнетения народных масс, а патриархальные нормы нравственности заменил безнравственной погоней за наживой.

            Для капитализма, говорит Неплюев, характерна экономическая борьба. При этом на одного победителя приходится тысяча, если не больше, побежденных. Думая только о себе, капиталисты «стремятся всех обобрать в свою пользу, они все нравственные понятия заменили практическими расчетами о выгоде и все общественные отношения свели на почву биржевых сделок. Так как в этой дикой схватке всякий сознает, что «своя рубашка ближе к телу»…, то выходит, что вся жизнь поглощена приобретением средств к этой самой жизни и ограждения того, что приобретено…, трезвые практические дельцы довели человечество до позора капиталистического строя жизни, этого вооруженного лагеря…»[33]

Неплюев называет капитализм пожизненной каторгой капиталистической цивилизации, где интересы наемных рабочих и капиталистов «прямо противоположны, непримиримы, враждебны», поэтому, говорит он, «лживы все повороты ума, при помощи которых стараются прикрыть неприглядную наготу корыстных отношений и создать фикцию капиталистической идиллии… Капитализм не идиллия, а зверский рукопашный бой». [34]

Уменьшение заработной платы, указывает он, находится в прямой зависимости от степени народной нужды; чем народ беднее, чем безвыходнее его экономическое положение, тем выгоднее для капиталиста, тем ничтожнее заработная плата. «Капитал дает наибольший процент прибыли именно там, где массы рабочего люда наиболее нуждаются».[35] Так называемые свободные представители труда «загнаны нуждою на фабрики и заводы», притупляют себя в течение недели, прилагая свою силу» в однообразной работе. Их с полным правом можно назвать «свободными каторжниками».[36]

По мнению Неплюева, если капитализм будет и впредь развиваться, если не найти ему замены, то «одна половина России будет бездомными пролетариями, а другая не будет иметь возможности прокормить свою семью скудным урожаем, получаемым с истощающейся почвы своего надела».[37]

Критикуя капитализм за бесчеловечность, Неплюев внимательно присматривается к порождаемому капитализмом пролетариату. Развитие техники при капитализме, говорит он, «способствует только выгоде капитала и нарастанию пролетариата». В Западной Европе, «где жизненный опыт вполне убедил представителей труда, что им нечего ждать сентиментального отношения к ним капиталистов, они тоже, отбросив всякую сентиментальность, стали на почву «трезвой практичности» и решили «перевернуть все вверх дном».

В связи с этим Неплюев дает остроумное определение основного различия между крепостничеством и капиталистическим строем.

При крепостничестве, говорит Неплюев, существовала «форма бития лежачего» крепостниками; теперь же, при капитализме, существует «форма капиталистической драки», которая означает для капиталистов «бить и быть битым»[38], поскольку в отличие от крепостного крестьянина, рабочий научился давать сдачи. Например, говорит Неплюев, там, на Западе «рабочие союзы организовали некую систему самообороны и все чаще принимают наступательное положение» прибегают к стачкам, уличным выступлениям, разгрому промышленных предприятий и торговых заведений. Динамитные взрывы, аграрные беспорядки, застращивание капиталистов и властей – все это становится обыденным, нормальным явлением в современной жизни капиталистической цивилизации на Западе».[39]

Неплюев иронически замечает, что многие называют капитализм «высшей формой социальной жизни», [40] тогда как его основной принцип: «всяк за себя, а Бог за всех».[41]

Неплюев предостерегает российское самодержавие, что социальные последствия капитализма, имеющие место на Западе, не минуют Россию, если она не откажется от капиталистического пути и не станет на мирный путь общественного развития в форме трудовых братств. «Только люди, ослепленные внешним блеском современной культуры, могут не сознавать социальной опасности современного капиталистического строя. Экономическая распыленность общества и неизбежность грубой, ожесточающей и развращающей экономической борьбы с ее неизбежными последствиями: гнетущей нуждой, отчаянным положением многосемейных и вдов, преступной заброшенности детей, голодом и холодом больных – вот что «на самом деле способствует революционному социализму».[42]

По Неплюеву, капитализм носит преходящий характер, на смену ему неизбежно должен придти христианский общественный строй в форме трудовых братств во всех сферах человеческой деятельности с коллективной собственностью и совместным трудом на общее благо.

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Неплюев Н.Н. Историческое призвание русского помещика. – М., 1880. с.16.

2 Там же, с. 10.

3 Там же, с. 8.

4 Неплюев Н.Н. Историческое призвание русского помещика. – М., 1880. с.10.

5 Там же, с. 11.

6 Там же, с. 107.

7 То же. Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.164.

8 Неплюев Н.Н. Историческое призвание русского помещика. – М., 1880. с.9.

9 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.300.

10 Там же, с. 303-307; с.164; 303.

11 Там же, с. 164.

12 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1903. т. 4. с.6.

13 Там же, с. 52.

14 Там же, с. 45.

15 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.152-153.

16 Там же, с. 153.

17 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1903. т. 4. с.185.

18 Там же.

19 Там же.

20 Там же, с. 161.

21 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.313.

22 Там же, с. 306.

23 Там же.

24 Там же, с. 153.

25 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1903. т. 4. с.166.

26 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1908. т. 5. с.351.

27 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1901. т. 1. с.80.

28 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.72.

29 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1908. т. 5. с.19.

30 Там же, с. 340.

31 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.152.

32 Там же, с. 7.

33 Там же, с. 217-218.

34 Там же, с. 219, 223.

35  Там же, с. 224.

36 Там же, с. 226.

37 Там же, с. 303.

38 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1901. т. 1. с.228.

39 Там же.

40 Там же.

41 Неплюев Н.Н. Историческое призвание русского помещика. – М., 1880. с.7.

42 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. т. 3. с.153.

 

 

 

 

 

СОЦИАЛЬНО-БЫТОВАЯ ЖИЗНЬ В ТРУДОВОМ БРАТСТВЕ.

 

Когда начинаешь рассматривать социально-бытовые стороны житейских будней Крестовоздвиженского трудового братства, то невольно напрашиваются определения в превосходной степени: уникальное, исключительное для своего времени и для подобного рода земледельческих трудовых общин…

Поскольку движимое и недвижимое имущество считалось артельным, то жилые помещения, в которых проживали  братчики (как семейные так и холостяки), назывались общежитиями. Плата за жилье, за отопление, освещение и др., словом, за коммунальные услуги с членов братства не взималась. Эти расходы покрывались за счет общебратской кассы. Аналогично обстояло дело с медицинским и культурным обслуживанием, баней, прачечной, обучением в школах, содержанием детей в детских садах и др.

В пункте 11 устава говорится, что «Братство имеет попечение и призрение больных, престарелых, их вдов и сирот». Там же указывалось, что на случай смерти член братства может по своему усмотрению – по завещанию – распорядиться причитающейся ему суммой, но только, если онне оставляет свою семью на попечение братства. Если же член братства умирает, не оставляя завещания и не имея жены и детей, то имеющаяся на его личном счету сумма считается пожертвованной на основной капитал братства. Если же осталась вдова и дети, они, по желанию, получают всю сумму на руки или остаются на попечении братства, сохраняя право получить во всякое время остаток от расхода на их содержание.[1]

Эти положения Неплюев комментирует  так. «На случай болезни – сам больной, его жена, дети и сироты, пока они желают оставаться в лоне братства… пользуются содержанием от братства, не имея, однако, права на отчисления на личные счета, пока это право не возобновляется равным с другими участием в общих работах. Дети членов братства воспитываются в братских школах, получают профессиональное образование, согласно нуждам братства».[2]

В правилах и рекомендациях братства, своего рода памятках, содержались советы по соблюдению элементарной гигиены, в том числе, личной, для сохранения здоровья, о необходимости посещать больных и «стараться поддерживать у них духовную бодрость». Обращалось внимание и на соблюдение меры труда. «Нужна мера и в подвиге труда. Надо уделять сну и отдыху достаточно времени, чтобы сохранить здоровье, без чего мы можем подорвать свои силы и перейти в разряд неспособных к работе».[3]

Казалось бы, зачем надо было составлять подобного рода памятки, давать элементарные рекомендации по бытовым вопросам. Мы перестанем удивляться, если представим себе, хотя бы по книгам, тогдашний общекультурный уровень и состояние бытовой гигиены крестьянской бедноты того времени.

Членами братства, говорилось в уставе (пункт 15) наравне с мужчинами могут быть и женщины. В братстве они во всем пользуются одинаковыми правами. Это положение устава осуществлялось на практике полностью. Например, в 1900г. из десяти производственных семей, половина возглавлялась женщинами в качестве старшин. Женщины были представлены и в учительском  персонале и, разумеется, лидировали, как и ныне, в качестве воспитателей в детских садах, приютах, начальной школе. С начала основания братства его члены питались в общебратской столовой, филиал которой был в каждой братской семье (т.е. каждом общежитии). Обслуживание столовой осуществлялось поочередно. Продукты выдавались на братском складе.

Судя по внутрибратским дискуссиям по социально-бытовым вопросам, не все члены братства приплюсовывали, хотя бы «в уме» для себя, общебратские коммунальные расходы к своей доле чистого дохода, заносимой на их личные счета. Общебратский фонд на эти цели рассматривался как нечто даровое, само собой разумеющееся. Грех – далеко не изжитый и в наше время.

 

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Неплюев Н.Н. Трудовое братство и школы его. – СПб., 1900. с. 119.

2 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1903. т. 4. с.187-188.

3 Неплюев Н.Н. Трудовое братство и школы его. – СПб., 1900. с. 15.

 

 

 

 

 

 

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ  ЖИЗННЬ

 

 

Было бы ошибочным представление, что духовная жизнь Трудового братства сводилась к молениям и покаяниям во искупление действительных или мнимых прегрешений. Интеллектуальная жизнь Братства для того времени и для такой сельской глубинки как Воздвиженск, была заметным и отрадным явлением на фоне окружающих сел.

Стремление к просветительству у Неплюева было поистине неистребимо. В Братстве и школах неплохо была поставлена самодеятельность, преподавались музыка, живопись, хоровое пение, проводились музыкальные и литературные вечера, нередко с приглашением профессиональных исполнителей, ставились спектакли. Например, Неплюев, в своей записи отмечает, что 4 июня 1900г., состоялось представление пьесы «Ганеле» Г. Гауптмана, и что позднее происходило музыкальное собрание, посвященное творчеству композитора Дж. Верди.  Приглашались лекторы по самым разнообразным вопросам, часто читались лекции о русской и зарубежной литературе, о русских писателях – Л.Н.Толстом, Ф.М.Достоевском, Н.В.Гоголе и др. Воспитанники школ регулярно выступали с рефератами, по естественным наукам, литературе, истории, философии. Неплюев, возвращаясь из поездок по России или Европе, обычно выступал на общебратских собраниях с докладами и отчетами. Образованные лица, часто посещавшие Братство также выступали перед братчиками с беседами, докладами, литературными произведениями.

Братская библиотека насчитывала более 6 000 томов. Хорошо были укомплектованы и школьные библиотеки. Выписывались разнообразные периодические издания.

Особенно плодотворно работал литературный кружок. Прозаические и публицистические произведения, стихи братчиков, находили место на страницах общероссийских изданий. После окончания школ и ухода из Братства «во внешний мир» немало бывших братчиков работало, и весьма успешно, на литературном поприще в крупных городах страны. Среди питомцев Воздвиженского были композиторы (П.И. Сеница), художники (Н.А. Фурсей), селекционеры (С.Ф. Черненко).

Заслуживает отдельного упоминания  выпускник Воздвиженской мужской с/х школы, а затем – в течение нескольких лет – член Братства И.С. Абрамов. После ухода из братства, он написал книгу «В культурном скиту: среди неплюевцев» (СПб., 1902), в которой подверг жесткой критике деятельность Неплюева. В этом «разоблачительном» сочинении наряду с важными наблюдениями и здравыми суждениями, многие факты поданы тенденциозно, а оценка нравственной личности Неплюева явно несправедлива.

Абрамов признавал высокий интеллектуальный уровень неплюевских школ. «Те воспитанники, – писал он – которые стремились к умственному развитию, достигали выдающихся результатов. Помогали этому часто устраиваемые литературные вечера, а также отличная библиотека» (1). Позднее Абрамов стал действительным членом Российского географического общества. Из-под  его пера вышло немало краеведческих трудов: «Край Тараса Бульбы» (Спб.,1902), «Черниговские малороссы. Быт и песни населения Глуховского уезда Черниговской губернии» (СПб., 1905), «Поездка в Стародубье» (СПб., 1910), «Что говорят забытые могилы» (СПб., 1912), «Под родным солнцем» (СПб., 1914).

 Неплюев и Трудовое братство осуществляли широкую издательскую деятельность. В типографиях Москвы, Петербурга, Киева, Чернигова, уездного города Глухова, помимо работ самого Неплюева, довольно широкими тиражами выходили в свет сочинения, авторами которых являлись питомцы Трудового братства.

   Творческому настрою способствовал в значительной мере и природный ландшафт Воздвиженского, обустроенный и ухоженный. Н.Н. Неплюев считал, что для эталонной модели более совершенного человеческого общества должно быть создано и соответствующее природное обрамление. В Воздвиженском были вырыты пять прудов, из них два сравнительно больших, устроены цветники, клумбы, площадки для игр, произведены декоративные кустарниковые насаждения. Весь братский хутор располагался среди большого, уютного парка, созданного на основе векового леса, который был расчищен и облагорожен. Вокруг женской школы был посажен просторный яблоневый сад. 

Неплюевым была составлена своего рода обязательная памятка о правилах отношения к окружающей природной среде; тогда она называлась более поэтически – миром Божиим. «К животным и растениям, - читаем мы – относиться бережно и с любовью, понимать, что красота мира Божия - осуществившаяся  мысль Творца... Со смиренным уважением мы должны относиться и к тайне вечного смысла бытия живой природы и даже минералов» (2).

Главнымсвязующим элементом усадебного комплекса была так называемая Хомяковская горка – мемориал А.С. Хомякову. 4-го августа 1886г. напротив дома Неплюева, на месте небольшого природного холма был установлен этот мемориал. Никто из других писателей, поэтов и философов такой чести не удостоился. Сама горка была насыпана учащимися мужской сельскохозяйственной школы.

Мемориал А.С. Хомякову представлял собой как бы монументальное выражение религиозно-нравственного кредо также и самого Неплюева. Поэтому мы его опишем подробно.

Широкая лестница вела на первую площадку, упирающуюся в архитектурно оформленную каменную стену. На стене была установлена мемориальная металлическая доска со следующей надписью (автор Неплюев):

               «Христианину-поэту и глубокому мыслителю

                      Алексею Степановичу Хомякову.

                                  

                        Святым огнём душа твоя горела,

                        Могучий стих как колокол звучал.

                        Но искра Божия, что в бодром сердце тлела,

                        Погасла с жизнью. Презрительно толпа холодная смотрела,

                        И гордый ум призыву не внимал». 

 

На стене, над этой доской, был установлен бронзовый горельефный портрет Хомякова, а над ним, на стене, переходящей в пьедестал – скульптурное изображение ангела с крестом, одной рукой указывающего на небо. 

От первой площадки вела крутая винтовая лестница к вершине горки, к увенчивающей горку резной беседке, завершавшейся серебристым куполом. Горка всегда содержалась в образцовом порядке. Летом выставлялись тропические растения в дополнение к дикому винограду.

Выглядела Хомяковская горка красиво, торжественно, хорошо смотрелась и доминировала над воздвиженским усадебным ансамблем.   

Неплюев хорошо понимал значение влияния природного ландшафта и впечатляющих элементов усадебного ансамбля на человеческую психику.

Предоставляю слово П.С. Клюеву, родившемуся и выросшему в Воздвиженском и получившему образование в неплюевской школе, чтобы хотя бы частично, представить себе, как тогда выглядел Воздвиженск.

 

                                       «Старинные парки спокойно дремали,                                                                                                   Душистые вербы гляделись в пруды.

                                        Над хутором тихим года пролетали…

                                        Как много с тех пор убежало воды.

                                              

                                      Как хочется вновь хоть на час, на мгновенье                                                                              Ушедшую юность мне снова вернуть,

                                      Как прежде душистых полей дуновенье

                                      Порою вечернею жадно вдохнуть.

 

                                      Как хочется вновь по знакомым аллеям

                                      В цветущем саду прогуляться вдвоём,

                                      Увидеть, как день умирает алея,

                                      Услышать, как вечер звенит соловьём.

                                  

                                      Увидеть знакомых, родных незабытых,

                                      Почувствовать дружбы былой теплоту,

                                      Всплакнуть над могилами тех, кто зарыты,

                                      Воздвиженских мест пережить красоту.

 

            А  вот его строки о воздвиженском парке:

 

           «Так тихо, так лунно и так непохоже

                                   На шумную жизнь полудневного часа,

                                   Мерцает средь парка в искусственном ложе

                                   Уснувшего пруда стеклянная масса.

                                   И кажется нам, что над хутором спящим

                                   С высокого неба все лунные струи,

                                   Пролившись, застыли…И в ненастоящих,-

                                   А в сказочных отсветах – полночь июня.

                                   И парк наш старинный, сияния полный

                                   Нам лица ласкает ночною прохладой,

                                   Цветов полевых ароматные волны

                                   Струятся с полей сквозь дубов колоннаду».

           

            Интеллектуальная жизнь Трудового братства тесно сопрягалась с его нравственной жизнью, со все более глубоким «освоением» членами братства нравственных ценностей, накопленных историей. Система воспитания принятая в братстве, была постоянно озабочена тем, чтобы не возникало разрыва между ростом общекультурного уровня членов братства («разумом») и развитием их нравственных способностей («верой»). Как писал Л.Н. Толстой: «Наши нравственные чувства так переплетаются с умственными силами, что мы не можем затронуть одних, не затронув других» (3).

            Воздвиженское трудовое братство с его высоким нравственным, интеллектуальным и общекультурным уровнем Неплюев однажды назвал вожделенной формой христианского социализма. Оно, по мнению Неплюева, призвано «стать спасительным примером и проповедью словом и делом среди окружающего хаоса и экономической борьбы» (4).

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Абрамов И. В культурном скиту. СПб., 1914. с. 48.

2 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. -  СПб., 1903. Т.4. с. 347-348.

3 Разум сердца. Мир нравственности в высказываниях и афоризмах. – М.: Политиздат. 1989. с. 2.

4 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1902. Т.3. с.153.

                                              

 

 

 

 

 

 

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ВОЗДВИЖЕНСКОГО ТРУДОВОГО БРАТСТВА

                                                С ОКРЕСТНЫМ НАСЕЛЕНИЕМ

                                              

                                                                       Ибо не только о своих бедах печалятся,

                                                                       но и о чужих удачах.

                                                                                             Скифский мудрец Анахарсис.

 

 

В целом, взаимоотношения братства с окрестным населением нельзя назвать благополучными, в них существовала известная напряженность, сквозило недоверие со стороны населения, неприязненность. Их источниками, в основном, являлись: сам факт существования Братства – непривычного для мелкокрестьянской среды новшества, а также банальная зависть: много земли – до сих пор не поделенная, живут лучше нас, все грамотные, не курят и не пьют, не слышно, чтобы дрались, похожи на панов. При этом, сколько и как работают – никого не интересовало.

Неплюев постоянно этим огорчался, искал причины и выход. В его сочинениях много раздумий по этому поводу, горестных размышлений.

Понятие – окрестное население – есть широкое понятие, оно включает различные социальные слои и прослойки с различными социальными интересами. Поэтому в нашем рассмотрении мы будем придерживаться дифференциального подхода.

Местные служители церкви категорически не принимали ни трудовых общинных идей братства, ни подозрительных для них неплюевских новшеств в религиозной братской жизни, ни, разумеется, острой критики Неплюева в адрес официальной церкви. Уже одно то, что братская дума подбирала и утверждала кандидата в священники братской домовой церкви, а также могла высказать свое неодобрение его деятельности, потребовать его смещения, приводило их в ярость.

В сравнении с церковной обрядностью в братстве, обрядность в сельских храмах выглядела убого, примитивно, грубо. Нагляднее бросалась в глаза невежественность деревенского клира, его коммерческий подход к взиманию платы (треб) за совершение обрядов, похорон, свадеб, крещения младенцев и др., чего в братстве не практиковалось. Там священник состоял на жаловании, размеры которого устанавливала братская дума.

Прибавим к этому право и привычку Неплюева читать богословские труды своего собственного сочинения, произносить проповеди с церковного амвона наравне со священником, главенствующую роль Неплюева в религиозно-молитвенных ритуалах вне стен церковного храма и др.

Например, на этой почве, во второй половине 1899г. произошел конфликт между Неплюевым и священником Воздвиженского храма, в результате которого священник был вынужден уйти. «Пришлось расстаться со священником нашего храма о.Ч.» - пишет Неплюев.[1] 

Когда братство обратилось к окрестным священникам с просьбой временно, до замещения вакансии, хотя бы поочередно, совершать в Воздвиженске богослужения по праздникам, последовал отказ. После нескольких таких обращений дал, наконец, согласие священник из отдаленного села Слоут. Это произвело на братство такое большое впечатление, что было специально собрано общебратское собрание, на котором было принято постановление объявить этому священнику благодарность, о чем послать ему официальное уведомление. 18 октября 1899г., записывает Неплюев, братство выразило благодарность протоиерею Самуилу Имшанецкому за его неизменно доброе отношение к нам «в то время как отношение слишком многих представителей окрестного духовенства было крайне недоброжелательным».[2]

Ушедший из братства священник Ч. (Сергий Четвериков), выступил затем в печати против братства и лично Неплюева. «Еще более грустное явление, - замечает в связи с этим Неплюев, - представляли собою статьи «ревнителей» православия во главе с бывшим священником братства Сергием Ч.».[3]

Мелкое и среднее чиновничество недолюбливало братство за то, что оно не могло там заниматься поборами как в деревнях: перед Неплюевым приходилось все-таки ломать шапку. То же относится и к сельским писарям, старостам, лавочникам.

Зажиточная часть деревни видела в Воздвиженском артельном хозяйстве своего антагониста, тем более, что Неплюев в своих сочинениях не скрывал своей неприязни к кулачеству и прямо указывал на то, что развитие сельского хозяйства в форме трудовых братств избавит крестьянина от всех форм экономической зависимости. Кроме того, зажиточное крестьянство зарилось на братскую землю.

Не всегда было доброе согласие у Неплюева и с земством. Земство противилось политехнизации образования в сельских школах, стремлению Неплюева направлять туда учителями выпускников своих школ, которых Неплюев считал лучше подготовленными, чем учителя земства. Вызывало недовольство земства и то, что им фактически был закрыт доступ в Воздвиженские сельскохозяйственные школы; там полным хозяином был Неплюев.

Серьезные разногласия существовали в вопросах религиозно-нравственного воспитания в школах, которое Неплюев хотел насадить в Глуховском уезде. Земство считало такое воспитание чрезмерным.

Сложные были взаимоотношения братства с основной массой окрестного крестьянства. Казалось бы, раздумывал Неплюев, с простым народом у нас должны быть хорошие отношения. Братство для всех – раскрытая книга, приходи и читай, вступай в него. Для поступления в братские школы подается шесть заявлений на одно место, значит они пользуются авторитетом. Члены братства поддерживают тесное личное общение с родными и знакомыми вне братства. Братство устраивает празднества для народа в Воздвиженске и др. Надо бы, размышляет Неплюев, да не хватает сил вести широкую пропаганду здравых понятий о самых разнообразных сельскохозяйственных знаниях, выпускать по этим вопросам листки, брошюры, проводить народные чтения, беседы, создать братскую медико-санитарную бригаду для оказания медицинской помощи населению, прежде всего одиноким, хронически больным… Почему же нас порицают? – не один раз задавал себе вопрос Неплюев. Трудно понять…

По Неплюеву, по отношению к братству основную массу окрестного крестьянства можно разделить на три группы: первая (небольшая) – «горячо сочувствует делу братства»; вторая группа (большинство) – относится к братству «совершенно недоверчиво, сторонясь этого непонятного новшества»; третья (небольшая) – испытывает к нам «фанатическую ненависть».[4]

Мне, продолжает недоумевать Неплюев, удалось установить дружественное общение с широким кругом лиц – «людьми доброй воли» - в России, Германии, Франции, Италии, Швейцарии, Англии, Бельгии и ряде других стран, издавать за границей на иностранных языках немало брошюр о трудовом братстве и его школах. Многие зарубежные журналы поместили сочувственные и восторженные статьи. Огромный интерес к делу братства проявляется во всей России… А вот у себя, с соседями, дело не ладится…

«Большинство представителей окрестного населения, не желая ни прочитать мои сочинения, ни ознакомиться с делом братства на месте, продолжает проявлять недоброжелательство, охотно принимая на веру самые нелепые клеветы, часто поражающие совершенным отсутствием всяких причин для возникновения».[5]

Создавая Трудовое братство, Неплюев надеялся, что окрестное население, в первую очередь крестьянско-бедняцкая часть, в массовом порядке начнет вступать в него или с помощью Неплюева создавать новые подобного рода трудовые братства, с таким же большим желанием, как оно отдавало своих детей в неплюевские школы-интернаты. Но этого не произошло.

Были периоды и резкого обострения отношений братства с окрестным населением – в первой половине 1900г. и в период первой русской революции. В одной из своих записей Неплюев указывает, что 15 марта 1900г. на хуторе Рождественске случился большой пожар: сгорел скотный двор, погибло много сена, сельскохозяйственных машин, скота…[6]  О причинах пожара Неплюев не говорит. Возможно, был поджег. Например, в местной печати (1983г.) указывалось, что окрестное население в дооктябрьский период несколько раз поджигало братское имущество.[7]

Во время первой русской революции распри между братством и окрестными крестьянами достигли своего пика. Участились потравы на братских полях, попытки явочного захвата участков земли, имущества. Доходило и до прямых столкновений.

Так, в ночь на 30 августа 1905г. более 100 крестьян соседнего с Воздвиженском с. Гремячка, вооружившись камнями и дубинами, выгнали своих лошадей на клеверные поля Братства. Братскому управляющему пришлось вызывать на помощь отряд вооруженных казаков. После этого инцидента в 1907г. братством в Черниговской губернской типографии была издана брошюра «Письмо Трудового братства к жителям села Гремячка». В нем селяне призывались к налаживанию и поддержанию добрососедских отношений с братством.[8]

Крестьяне не делали различия между коллективной собственностью братства и помещичьей, и та и другая – крупная.

Стойкое неприятие любого крупного хозяйства середняцко-бедняцкая часть окрестного населения переносила и на такое для них «новшество», как артельная форма хозяйствования и землевладения Воздвиженского трудового братства. Отождествлению артельной земельной собственности братства с помещичьей способствовали следующие обстоятельства: во главе Братства стоял помещик Неплюев, у которого оставалось в его частной собственности немало других имений, в том числе и на той же Ямпольщине; не стершаяся социальная память об отце Н.Н.Неплюева – помещике-крепостнике, а затем помещике, заменившем в своих имениях крепостническую эксплуатацию на капиталистическую.

Вызывало недовольство у местного населения и более высокая земельная обеспеченность на каждого члена братства в сравнении с душевыми земельными наделами окрестных крестьян.

После унаследования Братством огромных земельных владений Неплюева после его смерти и превращения Трудового братства в крупного собственника с возросшим применением наемного труда, отождествление братских владений с помещичьим стало еще более полным. По некоторым сведениям, стоимость подаренного Неплюевым имущества оценивалось в 1 млн. 750 тыс. рублей. В физическом выражении: 16 500 десятин земли с лесом, постройками, подсобными предприятиями, двумя винокуренными заводами, сахарным, литейно-механическим, кирпичным заводами, сыроварней, маслобойкой и др.[9]

 

 

 

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Неплюев Н.Н. Полн. собр. соч. – СПб., 1908. т. 5. с.152.

2 Там же, с. 172.

3 Там же, с. 174.

4 Там же, с. 80.

5 Там же, с. 151-152.

6 Там же.

7 Ямпольская районная газета «Путь коммунизма». 1983г. от 01 сентября.

8 Абрамов И. В культурном скиту. СПб., 1914. с. 96-97.

9 Там же, с. 8.

 

 

 

 

 

 

ВОЗДВИЖЕНСКОЕ ТРУДОВОЕ БРАТСТВО У ФИНИШНОЙ ЧЕРТЫ

 

После смерти Н.Н.Неплюева в январе 1908г. в Трудовом братстве произошли знаменательные перемены. Сестра Неплюева М.Н. Уманец возглавила братство – стала его блюстителем. Она не обладала такими знаниями, опытом и тем более авторитетом как её брат. Её управленческая власть была по существу формальной и практически сводилась к представительству. Управленческие вожжи крепко взяла в свои руки братская дума.

Доходы от дарственных владений Неплюева в годы, предшествующие Первой мировой войне, достигали 112 тысяч рублей в год, а активы братства составляли более двух миллионов рублей. Число работающих по найму в этих владениях, исключая собственно братские владения в хуторах Воздвиженск и Рождественск доходило до 900 человек (1).

В 1912г. братство купило в Пермской губернии около 20 тыс. десятин спелого леса для промышленной разработки (2).

Были существенно ослаблены ограничения для членов братства на общение их с «внешним миром».

Миссионерского рвения, которое было присуще Неплюеву, братская дума не проявляла. Никаких новых братских филиалов даже во владениях Неплюева создано не было.

Несмотря на наличие в общей братской кассе весьма значительных средств, рядовые члены братства по-прежнему продолжали трудиться от зари до зари и жить, как и ранее, по неплюевским канонам «опрятной, здоровой, дешевой простоты».

С началом Первой мировой войны более 70 мужчин братства ушли на службу в действующую русскую армию. В братской больнице был устроен лазарет для раненых.

Советская власть впервые установилась на территории Сумской области в январе 1918г. и затем была полностью восстановлена вновь в январе 1919г. Уже в марте этого года, т.е. через три месяца, Крестовоздвиженское православное трудовое братство преобразуется в Воздвиженскую коммуну «Трудовое братство» с сохранением организационных основ и людского состава.

От старта в 1889г. до финиша в 1918г. Воздвиженское трудовое братство прошло сложный и нелегкий путь. Во временном исчислении – это около 30 лет: срок для подобного рода образований в дореволюционной деревне небывалый. Каковы же основные причины такой долговечности и жизнестойкости братства? Попробуем назвать некоторые из них на фоне сравнительного анализа толстовских и энгельгардовских производственных сельскохозяйственных артелей.

Как известно, в основе деятельности толстовских коммун лежали принципы строгой уравнительности в производстве и распределении, общинной одинаковости их членов, натурального замкнутого ведения хозяйства (автаркия), примитивного культурного и технического уровня хозяйствования. Их экономическая деятельность была ориентирована «вовнутрь» - главным образом, на потребительство.

Толстовские трудовые общины не только не стремились опираться на технические и культурные завоевания капитализма, но относились к ним крайне отрицательно: они-де приводили к вытеснению крестьянской патриархальщины во всем укладе деревенской жизни. Хозяйственная автаркия дополнялась автаркией духовной.

В результате производительность труда в толстовских коммунах была в общем недостаточно высокой, организационная структура аморфной: она не ставила административных преград против развития центробежных сил, возобладания частнособственнических интересов.

В толстовских коммунах обычно отсутствовал ведущий костяк кадров, хорошо подготовленных агротехнически, обладающих знаниями, умением и стремлением конкретно практически воплотить весьма расплывчатые толстовские идеи «царства Божиего на земле» на передовом для своего времени научно-практическом уровне.

В целом, как видим, толстовские трудовые общины существенно отличались от Трудового братства по своим основным характеристикам.

Производственные сельхозартели А.Н. Энгельгарда были ближе к трудовому братству в их общем видении нового будущего кооперативного устройства аграрного сектора России, чем толстовские общины. Однако, в плане конкретно-практической деятельности – почти  столь же далеки.

По Энгельгарду, крестьяне должны были начинать артельную жизнь на материально-технической базе мелкопоместных хозяйств, объединяющихся в артели. В дополнение предусматривалось взятие в аренду части помещичьих земель, скота, инвентаря. И только затем, по мере накопления средств, планировалось создание общеобразовательных и профессиональных школ для подготовки «интеллигентных земледельцев», обзаведение передовой техникой, полный переход на научную систему земледелия.

Будучи народником, Энгельгард обратился к интеллигенции с призывом «сесть на землю», научить крестьян культурному ведению артельного хозяйства, стать цементирующим началом в трудовых общинах. Для тех, кто откликнулся на этот призыв, а их оказалось немало, он организовал в селе Батищево Смоленской губернии при своем образцовом хозяйстве агрономические курсы научно-практического характера. С помощью таких поспешно подготовленных аграрников – главным образом управленцев – было создано несколько артелей. Существование этих артелей, в среднем длилось в пределах двух лет.

Интеллигенты, «севшие на землю», представляли собой лишь тонкую управленческую прослойку в артелях и не могли оказывать должного влияния на остальных членов артели – исконных крестьян-единоличников. У них же самих деревенские корни были недостаточно глубоки. Крестьяне, объединившись в артели, сразу же столкнулись с серьезными первоначальными трудностями в устройстве артельного быта, в области производства, в деле накопления средств для предстоящего скорого, как ожидалось, социально-экономического подъема. Наступило разочарование. За ним следовал распад артелей.

Стартовые условия Воздвиженского трудового братства были более благоприятными, чем у толстовских коммун и артелей Энгельгарда в кадровом, материально-техническом и организационном отношениях. Неплюев начал создавать братство как бы в обратном порядке по сравнению с Энгельгардом. Он начал с создания земледельческих школ с длительным сроком обучения для профессиональной подготовки первоначальных  артельных кадров, их нравственного воспитания в общинно-братском коллективистском духе.

В неплюевские школы набирались преимущественно дети крестьянской бедноты, генетически, так сказать, связанные с земледелием, имеющие к нему устойчивую привязанность, глубокие деревенские корни.

Помимо высокой для своего времени общеобразовательной подготовки, добротного научно-практического обучения, учащимся прививались навыки коллективного артельного труда в хозяйстве школ, в том числе и управленческого характера, в котором применялась передовая система земледелия, что у Энгельгарда отодвигалось в отдаленную перспективу. Христианская система воспитания, ориентированная на нравственное совершенствование,  эстетическое развитие, осуществляемое в братских школах и «трудовой закал», приобретенный в школьном хозяйстве, - способствовали повышению социальной зрелости учащихся, их общекультурного уровня.

Выпускники этих школ и составили первоначальную кадровую основу братства. В дальнейшем, по мере вступления в братство последующих выпусков, они составили ведущую силу в братстве (его кадровое ядро), цементирующую Воздвиженскую трудовую общину, упрочивающую его устойчивость и жизнеспособность.

Вступающие позднее в братство взрослые крестьяне со стороны заставили уже вполне сложившуюся и успешно функционирующую социальную структуру, устоявшиеся формы социально-бытового уклада. Они должны были приноравливаться к нему, приглушать, а затем постепенно изживать свои частнособственнические привычки и навыки. Их приобщение к более высокому, чем в окрестных селах, материальному и культурному уровню жизни способствовало более быстрому и прочному их становлению как «культурных земледельцев», чем, скажем, «интеллигентных мужиков» в артелях Энгельгарда.

Воздвиженское трудовое братство не стремилось к хозяйственной автаркии – этой утопической мечте толстовцев. В своей хозяйственной деятельности, в образе жизни оно старалось использовать в полной мере технические и культурные завоевания капитализма, достижения сельскохозяйственной науки. Братство было тесно привязано к капиталистической системе хозяйства, иначе оно не могло бы выжить.

            Следует также учесть такой важный фактор, что трудовое братство во всех своих видах деятельности сохраняло известную устойчивую самостоятельность, автономность в отношении к окружающей социальной и административной среде: ограниченный доступ земства, своя система образования, организация труда и распределения, формы культурной жизни; своя система социального обеспечения, вообще отсутствовавшая в царской России, даже своя форма религиозной православно-братской жизни, выработанная Неплюевым.

             Государство не назначало в братство своей администрации, не вмешивалось в его повседневную деятельность. Даже церковные власти не могли по своему усмотрению назначать или освобождать братского священника…

            У членов Трудового братства как бы не было персонифицированного работодателя, как например, у промышленного рабочего, сельского батрака, крестьянина, работавшего на помещика исполу. Члены братства были избавлены также от бесплатных работ на помещика за пользование так называемыми отрезными землями, от отработок кулакам за семенные суды, от ростовщических процентов, от различных мирских повинностей от притеснений и поборов местных властей…

            Однако, это не означает, что члены Трудового братства находились вне сферы эксплуатации. Их эксплуатировали: государство в целом, самодержавие – через прямые и косвенные налоги и др., а также капиталистическая система хозяйства – через конъюнктуру рынка и др. Так что экономическая и административная зависимость существовала, но она была не столь обременительной и менее непосредственной, чем зависимость индивидуального крестьянина.

            Известно, что в отличие от единоличного труда совместный труд многих людей, какова бы ни была их определенная форма, порождает объективную необходимость соблюдения производственной дисциплины, взаимной ответственности, общего управления, состязания работников, коллективных форм организации труда.

            Указанные свойства совместного труда были в той или иной степени присущи и Воздвиженскому трудовому братству, причем в более глубоком их смысле, поскольку труд членов братства базировался также на совместной собственности. При этом достигалась определенная, хотя и далеко неполная, стыковка экономических интересов как отдельных членов братства, так и трудовой общины в целом. Ориентация на уравнительность, вернее на уравнительный принцип «средней достаточности» в братстве не оказывала такого отрицательного воздействия на индивидуальные «интересы» братчиков, как в толстовских коммунах, поскольку эта уравнительность компенсировалась в значительной мере  немалыми, а, точнее, щедрыми расходами на социально-культурные и бытовые нужды членов братства, финансовыми вливаниям в братство средств из других имений Неплюева.

            Немаловажную роль в скреплении братства играла также личность самого Неплюева, его повседневная деятельность, подвижническое рвение. Особенно наглядно это проявилось в трудные периоды становления братства, при обострении внутрибратских противоречий. Его высокий личный авторитет, страстные выступления в защиту принципов социального гуманизма (христианского общежития) неизменно давали решающий перевес центростремительным силам над центробежными.

            Одним из факторов жизнеспособности Трудового братства, учитывая тогдашние средства связи и управления, является относительная стабильность личного состава и его небольшая численность в пределах до 400-500 человек.

            Когда у основателя Кибуца в Израиле спросили: «Как же все-таки вы решаете проблему стимулов? Где ваши лентяи, лодыри, несуны, воры, пьяницы?», ответ был таков: «Кибуц как система социально-экономических отношений хорош, пока он мал. Двадцать человек – как одна семья, все на виду, все друг друга знают. Двести человек – это уже критическая масса. Две тысячи человек я вообще не обсуждаю» (3).

            И, наконец, Трудовое братство представляло собой локальный агропромышленный комплекс по современной терминологии. В хозяйстве не только производилась продукция, но и обрабатывалась. На кооперирующих предприятиях изготовлялся и ремонтировался инвентарь и т.д. Все это делалось на столь высоком уровне, что часть продукции братства шла даже на экспорт.

            После Октября братчики стали советскими коммунарами, а с осени 1924г. – колхозниками. У них должно было открыться как бы второе дыхание, появиться широкие возможности творческого коллективистского применения накопленных в братстве знаний, опыта, интеллектуального потенциала.

            Однако эти надежды не сбылись, о чем наш рассказ в следующей главе.

 

 

­­

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Абрамов И. В культурном скиту. СПб., 1914. с. 8.

2 Там же, с. 9.

3 журнал «Дружба народов», 1990, №4. с. 269.

 

 

                                           

 

 

 

 

 

АНТИБРАТСКИЙ СИНДРОМ. ИЗГНАНИЕ

 

                                               Всякая насильственная мера черевата новым злом.

                                                                                                       Ф. Бэкон

 

Свыше четверти века члены Воздвиженского трудового братства верили и гордились тем, что они прокладывают путь к новому светлому будущему, каким оно им представлялось. Время шло, а братству никак не удавалось перешагнуть пределы своей первоначальной локальности. Воздвиженский социальный поиск оставался единичным. Устремления членов братства «преобразовать мир» начали уступать чувству удовлетворения тем, что уже достигнуто, в самом братстве для них самих. Прежнее горячее стремление заглянуть за подвижную завесу социального горизонта сменялось бытовизмом сегодняшнего дня.

Требовался новый мощный импульс для нового социального старта. Такой импульс братство должно было получить от Октября. Члены братства и начали было энергично действовать, руководствуясь новыми социально-политическими ориентирами. Но тут стали происходить события, исполненные предельного драматизма, для судеб бывших членов братства.

Предвзятое и даже враждебное отношение к ним окрестного населения, проявлявшееся в дореволюционное время, не исчезло, оно было перенесено на коммуну и, разумеется, коммунаров – вчерашних членов братства. Острота противостояния не смягчилась и после преобразования коммуны в артель.

В первые послеоктябрьские годы со стороны окрестных селян выдвигались требования распустить коммуну, т.е. добиться исхода оттуда бывших братчиков, а владения коммуны разделить между крестьянами или на худой конец, передать их крестьянам целиком для организации тех или иных земледельческих объединений, товариществ (1).

Местные власти, уездные – районные и выше не остались в стороне от антибратских настроений. Как только политическая обстановка в регионе стабилизировалась после гражданской войны, они активно подключились к этому делу, придав экспроприационным требованиям определенных слоев крестьянства оправдательную политико-идеологическую окраску.

Понятие «братчик» приобретает негативный оттенок и начинает ассоциироваться с такими понятиями как «антисоветчик», «чуждый элемент», потенциальный вредитель, но пока еще не «враг народа». Словом, потрясатель не так давно утвердившихся устоев.

Здесь уместно вспомнить, что и при самодержавии Трудовое братство считалось тоже опасной для устоев общественной аномалией, отклонением от официальных предначертаний, т.е. чужаком. Таким образом, эстафета отчуждения и отторжения идей и сущностных черт жизнедеятельности братства, их персонифицированных носителей была передана из одной общественной формации в принципиально иную, в «надежные» и, как мы потом увидим, в более жесткие руки. Очевидно, что и «справа», и «слева» при этом пользовались одной и той же шкалой оценок, одних и тех же общественных явлений. Возможно, с обратным знаком. 

Коммуна и впоследствии артель утрачивают ту самостоятельность в ведении своих дел, которой пользовалось в свое время Трудовое братство. Наступает царство тотального контроля сверху. Вот что писал о братской коммуне, посетивший её известный московский журналист М. Грандов в газете «Беднота» за 11 октября 1922 года: «…экспонаты, которые привезет в Москву, на будущую Всероссийскую сельскохозяйственную выставку эта коммуна (Трудовое братство – Н.С.), привлекут к себе заслуженное внимание всех интересующихся сельскохозяйственным миром. Но расскажут ли эти экспонаты про то,что подтачивает хозяйственный организм коммуны, отравляет ей жизнь и спокойствие, подрывает энергию и гасит энтузиазм в коммунарах, наконец – поселяет недоверие к советской власти?

Про это могут рассказать вам только стены тех комнат, где заседают бесконечные комиссии, приезжающие то из волости, то из уезда, то из райцентра, то из губернии. Только бледные лица взволнованных членов коммуны; только подернутые тоской и недоумением глаза их,- этих живых жизнерадостных, трудолюбивых людей, одинаково любящих и труд, и музыку, одинаково спаянных и дружных и в работе на поле, и в музыкальном зале, где все они обучаются музыке.

Чем заняты сейчас члены совета коммуны?

Чем поглощено их внимание? Тем ли, как идет уборка картофеля и корнеплодов, молотьба хлебов и трав, вспашка полей под яровые? Тем ли, как следовало бы подготовиться к весенней кампании? Тем ли, какие технические работы предпринять наступающей зимой? Тем ли, как составить программу ближайшего литературно-музыкального и вокального вечера (здесь не пьют и не курят). Тем ли, как бы подешевле смастерить давно намеченную экскурсию учащихся в Москву и в Петровскую сельскохозяйственную академию?

Чем угодно, только не этим. Как угорелые, члены совета мечутся по всяким приемным волостных, уездных, губернским коллегий и подколлегий, обивают пороги всяких «нач» и «зам»-ов, изводят горы бумаг на всякие ответы и жалобы по поводу явно издевательских, головотяпских решений какого-нибудь земоргановского  несмышленыша…» 

Могут сказать, что жесткий, по существу тотальный контроль в сельском хозяйстве – это общая беда аграрного сектора в то время. Поэтому, мол, стоит ли так красочно описывать тот психологический шок, который испытывали Воздвиженские коммунары вследствие некомпетентного и бесцеремонного вмешательства в их дела. Так-то оно так, но не лишне вспомнить, что коммуна располагала образцовым для того времени хозяйством, а ее члены – богатым агротехническим опытом и высокой профессиональной подготовкой. Нелепости они переживали весьма остро и болезненно.

Действительно, тотальный контроль – это общая беда, а на миру и смерть красна. Но, кроме того, политическое давление на членов бывшего братства шло «отдельной строкой» - только для них лично, индивидуально. Оно затем переросло в политическую дискриминацию.

В уездной печати (г. Глухов) стали появляться явно инспирированные статьи с несуразными обвинениями бывших братчиков, с «компроматом» на них: сначала эти обвинения носили общий характер, а затем приняли более конкретную и зловещую форму – подготовка к вооруженным выступлениям против советской власти, создание для этой цели складов оружия и т.п.

В Воздвиженск зачастили представители ГПУ: искали ценности, оружие, «подрывную литературу». В конце концов, они нашли зарытые в землю винтовки, приобретенные братчиками в 1918г. в период гражданской войны для самозащиты от всевозможных банд, которые, надо признать, орудовали в здешних местах вплоть до 1930-х годов. Пролежавшие 5 лет в земле винтовки, утратили свои боевые свойства, но это было уже не важно. Факт «хранения оружия» был «доказан».

В октябре 1925г. в г. Глухов состоялась выездная сессия Верховного суда УССР, на которой «за контрреволюционную деятельность» были приговорены к различным срокам заключения несколько членов братства. Их вина, в действительности состояла лишь в том, что они относились в свое время к числу наиболее активных членов думы братства. Среди них: Андрей Иванович Фурсей, Иван Андреевич Цвелодуб, Федор Трофимович Ключко, Федот Яковлевич Бурдукало, Ефрем Никитич Бессмертный, Георгий Михайлович Павлов,

Нестор Романович Овчаренко, священник братства Александр Александрович Секундов.   

            Затем были еще дознания, суды, приговоры. Пока, однако, выборочно.

            Раздражение и неприязнь вызывали многие личностные качества бывших членов братства: неприятие ими примитивного воинствующего атеизма на уровне Остапа Бендера, который, как известно, вел антирелигиозную пропаганду, опираясь на такой «несокрушимый» аргумент: «Бога нет, потому что это медицинский факт». Это во-первых, а во-вторых, их непохожесть на основную массу окрестного населения. Уже очень бросалось в глаза и служила молчаливым укором «благопристойность» бывших членов братства, цивилизованное поведение, культурное использование свободного времени. Как говорили тогдашние партийные активисты: «Не пьют, не ругаются, не курят, называют друг друга братьями и сестрами…»  Не те люди, не наши.

             Определенная часть окрестных крестьян уже сидела на узлах и чемоданах, ожидая, когда же начнется исход бывших братчиков из созданного ими «земного рая», чтобы немедля ринуться туда. И дождались.

            Поздней осенью 1929 года властями было принято решение выселить принудительно почти всех бывших братчиков, теперешних коммунаров-колхозников из хуторов Воздвиженска и Рождественска, т.е. оттуда, где они проживали с самого начала возникновения трудового братства. С семьями.

            Вина их состояла лишь в том, что они за 30 лет до Октября предприняли попытку построить христианский коммунизм.

            Братчики не выселялись скопом и под конвоем, их не грузили в спецвагоны, как это стало практиковаться позднее. Им просто сказали: «Идите, куда глаза глядят. Но обязательно идите. Иначе…»

            И далее совсем по Некрасову:

                                   И пошли они, солнцем палимы,

                                   Повторяя: «суди его Бог»,

                                   Разводя безнадежно руками,

И, покуда я видеть их мог,

С непокрытыми шли головами. 

 

В итоге Воздвиженский колхоз лишился наиболее грамотных своих кадров: «интеллигентных мужиков» (Энгельгард), «культурных земледельцев» (Неплюев), «цивилизованных кооператоров» (Ленин). Время и судьбы разметали бывших братчиков по городам и весям всей страны. Их дружные земляческие гнезда, а также отдельные семьи осели в Киеве, Москве, Ленинграде, Ахтырке, Чернигове, Бердичеве, Мичуринске, Алапаевске, Выборге, Нижнем Новгороде.

К их чести, особенно братчиков второго поколения, они не замкнулись в себе, не опустили руки, а активно включились в жизнь. Правда, они долгое время избегали афишировать свою былую принадлежность к Воздвиженскому трудовому братству.

Л.В. Померанцева (Пушенко), бывшая братчица, любезно сообщила мне ряд о судьбах членов Трудового братства «кто кем стал» после вынужденного ухода из братских хуторов Воздвиженска и Рождественска.

Бондаренко М.В. окончил Военно-воздушную академию им. Жуковского в Москве, работал в главном конструкторском бюро генерального конструктора А.М. Люлька ведущим конструктором. Имеет правительственные награды.

Икрянникова Ю.П. окончила университет, до ухода на пенсию – на партийной работе, в том числе секретарем Петроградского райкома партии г. Ленинграда. Имеет правительственные награды.  

            Коломейченко А.Г., бывший в начале 1920-х годов, директором мужской сельскохозяйственной школы Братства. После «исхода» плодотворно работал на ниве народного просвещения, возглавлял средние учебные заведения.

Коломейченко М.А. (его дочь). Окончила в Киеве химический институт, стала доктором наук, профессором в институте прикладной химии.

Набоко С.И. стала, пожалуй, единственной в Советском Союзе женщиной-вулканологом, профессором.

Кокубинская Е. стала библиотекарем. Впоследствии жена Аркадия Гайдара.

Павлов М.М. окончил в Москве артиллерийскую академию, участник Вел. Отеч. войны, полковник в отставке.

Павлов Н.М. окончил институт в Киеве, работал референтом в Совете министров УССР.

Соколова М.П. окончила институт в Москве, до пенсии работала в Совете министров УССР, возглавляла планово-экономический отдел.

Шаповал И.Т. окончил Артиллерийскую академию им. Дзержинского, участвовал в разработке новейших видов боевой техники, ветеран войны, полковник в отставке.

Черненко С.Ф. стал Героем Социалистического Труда, доктором с/х наук, профессором, селекционером с мировой известностью.

Черненко Е.С. окончила МГУ, стала доктором с/х наук, профессором, заведующей кафедрой Плодоовощного института в городе Мичуринске.

Черненко Г.С. окончил в Москве  радиотехнический институт, стал крупным радиоинженером. Руководил проектами по разработке и созданию радиоэлектронных систем связи в Китае, Болгарии, странах Африки. Долгое время был директором Московского научно-исследовательского института радиосвязи.

Дико-Костюченко О.И. окончила Киевский медицинский институт, во время Вел. Отеч. войны работала в госпиталях, была полевым хирургом. В послевоенное время – кандидат медицинских наук, заведующая Центральной киевской клиникой им. С. Стажеско.

Дорофеев П.П. стал выдающимся садоводом-селекционером, профессором Кишиневского университета.

Клюев П.С. стал инженером-металлургом, начальником цехов Алапаевского металлургического завода. Имеет правительственные награды.

Сеница  П.И. окончил Московскую консерваторию. Стал известным украинским композитором, автором четырех симфоний, большого числа хоровых, вокальных и камерно-инструментальных сочинений.

Федоренко П.К. окончил Киевский университет, автор  фундаментальных работ по истории Украины, вышедших отдельными книгами в издательстве Академии наук СССР.

Фурсей Н.А. стал профессиональным художником-графиком, иллюстратором «Госиздата». Иллюстрировал  книги сочинений  Н.В. Гоголя, У. Шекспира, И.А. Крылова, М.М. Пришвина.

            Кулиш И.Ф. стал заслуженным  учителем, литератором, депутатом Верховного Совета УССР, он автор поэтического сборника «Золотые поля».

Костюченко П.А. стал ученым почвоведом, автором (вместе с профессором Г.Самбуром) книги «Почвы Украины», лауреатом премии  им. В.В. Докучаева.

            Цвелодуб Б.И. окончил Институт инженеров железнодорожного транспорта. Руководитель крупных железнодорожных строек в СССР, кандидат технических наук, автор учебного пособия «Строительство железных дорог», награжден Орденом Ленина.

            Джуринский Д.М. окончил Тимирязевскую с/х академию, был  заведующим кафедрой земледелия Житомирского с/х института.

            Бондаревский В.С. стал конструктором ирригационных систем, кандидатом технических наук.

Омельченко В.К. стал селекционером, сотрудником Всероссийского института растениеводства, соратником Н.И. Вавилова.

Столяренко А.М. окончил Военно-морское училище, аспирантуру при ВПА, доктор наук профессор, начальник кафедры военной академии, участник войны.

Шоломий Ф.М. окончил педагогический институт, кандидат педагогических наук, преподаватель русской литературы в Симферопольском университете. Участник войны.

Старовойт Я.А. стал профессиональным музыкантом (скрипка), был дирижером симфонического оркестра Украинского радио.

Терницкий П.И. окончил Полтавский институт свиноводства, видный ученый в области разведения с.-х. животных, доктор с/х наук, член-корреспондент ВАСХНИЛ (1956),  работал директором Сибирского НИИ животноводства, вывел несколько пород высокопродуктивного скота, лауреат Государственной премии.

Список можно было бы продолжать и продолжать. Но даже этот далеко не полный перечень лиц, которым было выражено в 1920-х годах политическое недоверие со стороны местных органов советской власти – убедительное свидетельство о полнейшей несостоятельности такого недоверия. Я мог бы назвать расстрелянных фашистами участников партизанского движения Федину, Имшанецкого, Кудлай и др., награжденных орденами и медалями за успехи, достигнутые в социалистическом строительстве, простых честных тружеников без орденов и медалей…

После исхода бывших братчиков на их место пришли селяне из окрестных сел. Занимая освободившееся добротное жилье, вступая во владение хорошо налаженным хозяйством, многие из них говорили: «Пожили братчики как баре, а теперь мы поживем».

Трудно объяснить почему, но с этих пор центр антибратских настроений перемещается в сам хутор Воздвиженск. Братчиков и след простыл, а самые уродливые домыслы о братстве набирают все большую силу и стойко удерживаются. То затухая, то усиливаясь. Так неожиданно всплеск антибратских настроений произошел осенью 1983г., что нашло отражение в явно тенденциозных и грубых по тону статьях в Ямпольской районной печати (2).

Известно, что после войны по всей стране начали благоустраиваться захоронения павших в боях, создание мемориалов в населенных пунктах, с указаний имен и фамилий своих земляков. В Воздвиженском также была проведена такая работа. При этом, однако, преднамеренно, совершенно сознательно было решено людьми с ущербной совестью, что бывшие члены братства, погибшие за Родину, недостойны вернуться на свою малую родину даже посмертно, в бронзе и камне.

В 1978г. потребовалась специальная поездка бывшего члена Трудового братства – участника войны полковника М.М.Павлова в Ямполь, обращение его в районный комитет партии, чтобы подобная кощунственная позиция была осуждена и грубо попранный девиз «Никто не забыт и ничто не забыто» был полностью восстановлен.

В мемориале села Воздвиженского появились следующие имена:

Старший лейтенант Шаповалов С.Т.

Лейтенант Косенко В.Г.

Младший лейтенант Пушенко А.В.

Шишлевский Л.Д.

Павлов В.Ю.

Кожемяченко С.С.

Клюев В.С.

Ахтырко П.З.

Леонтенко П.З.

Леонтенко А.П.

 

Официальное «признание» братства в целом, а также политическая реабилитация его бывших членов началось на районном уровне в 1987г. В сентябре этого года в Воздвиженском было торжественно отмечено 110-летие со дня рождения ученого садовода, Героя Социалистического Труда С.Ф. Черненко, бывшего члена думы Братства создавшего более 45 сортов яблони и груши. В этом торжественном церемониале приняли участие и районные партийные и исполкомовские представители.

В Воздвиженском был обновлен 200-гектарный сад, заложенный С.Ф.Черненко еще в 1907 году, когда он был главным братским садовником. В Сумской областной газете вышла статья о знаменитом земляке, а Ямпольская районная газета с семи своих номерах дала на этот раз уже объективную оценку исторического прошлого Трудового братства (3).

А.И. Герцен на утверждение, что «рано или поздно истина всегда побеждает», ответил: «А мы думаем, очень поздно и очень редко» (4).

Для большинства бывших членов Трудового братства – очень поздно, не дожили.

Любовь у воздвиженской диаспоры к своей малой родине с годами не слабела, а скорее крепла и пронизывалась сентиментальной грустью, некоторой идеализацией прошлого. 

 

 

 

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Ямпольская районная газета «Путь коммунизма», от 22 октября 1983г.

2 Там же, номера от 27 сентября и 22 октября 1983г.

3 Там же, №104, 106, 108, 110, 113 за сентябрь 1987г.

4 Герцен А.И. Сочинения. Т. 6. – М.: Госиздат. 1957. с. 506.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

Память о предках — вот что отличает человека от варвара.

 

А.С.Пушкин

 

Утверждают, что культура памяти говорит о культуре жизни.

Завершая наше исследование, обратимся к кладовой исторической памяти и попытаемся обнаружить в ее донных отложениях документальные и материальные свидетельства о духовном, экономическом и нравственном поиске Неплюева в хуторе Воздвиженском, о том, что помнится или не помнится о Неплюеве и Трудовом братстве.

Э.Б. Тайлор в своей книге  «Первобытная культура» (М.: Политиздат. 1988. с. 310) заявляет, что «в человеческом роде интерес к отдельным личностям почти всегда ограничивается современниками; память о лице сохраняется лишь до третьего или четвертого поколения» (1).

 Проверим правильность утверждения Тайлора и посетим интересующие нас места, пока еще не успело полностью смениться второе поколение людей со времени ликвидации Трудового братства в хуторе Воздвиженском.

Село Воздвиженское – преемник хутора с таким же названием, утратило прежний облик дворянской усадьбы с живописной природой и окультуренной средой обитания. Экологическая обстановка в сравнении с хуторской, заметно ухудшилась.

Из-за небрежного ухода за прудами нарушилась дренажная система, подпитывавшая водное зеркало подземными источниками. Вода в прудах зацвела, началось заболачивание почвы, подтопление подвалов близстоящих строений.

Печальное зрелище представляет собой и место последнего упокоения Н.Н. Неплюева. Мы увидели запущенный, заросший непроходимым кустарником погост, оказавшийся вследствие прокладки дороги, в болотистой низине. Громоздящийся рядом коровник безжалостно теснил. К скромным обитателям кладбища нет даже тропинки. Большой дубовый крест на могиле Неплюева завалился, и какая-то недобрая душа из местных жителей унесла его для укрепления ворот своего двора. Правда, стараниями какого-то доброго человека, или скорее группы людей, чтящих историю, установлен на могиле Николая Николаевича новый крест. 

Воздвиженское «обзавелось» тюрьмой. Зато лишилось красивой деревянной церкви, разрушенной в пору воинствующего атеизма.

Красивое, добротное здание бывшей Преображенской школы братства приспособлено теперь для тюрьмы. Бывшие корпуса братских общежитий с их зелеными крышами, строгими порталами и безупречно белыми стенами стоят облупившиеся, с облезшими рамами окон. Возле них, на месте цветников и детских площадок – кошары, сараи. Не радует былым уютом и бывший братский парк. Жалко было смотреть на «Хомяковскую горку», от которой остался только безликий, голый земляной холм, поросший сорной травой.

Таковы свет и тени при сравнении внешнего облика «братского» и сегодняшнего Воздвиженского.

В целом  Воздвиженское не производит впечатления полного запустения и полусонной жизни. Село Воздвиженское – не рядовое село. В нем расположены сельский совет, которому подчинены восемь населенных пунктов, здесь же – центральная усадьба крупного совхоза, есть большой дом культуры с залом на 650 мест, библиотека с фондом свыше 15 тыс. книг, средняя общеобразовательная школа, музей истории села, больница, детский сад, столовая, семь магазинов, пункт бытового обслуживания и др. 

За совхозом закреплено свыше 4 000га сельхозугодий, из них около 3000га пахотной земли и 250га сада, заложенного еще Трудовым братством и с тех пор постоянно обновляемого. По агротехническому уровню земледелия совхоз (как для своего времени) значительно уступает братству. Промышленная переработка садово-ягодной продукции, производимой при братстве даже на экспорт, полностью свернута. Кирпичный и спиртовой заводы, а также сыроваренный цех, дававшие братскому хозяйству большую прибыль, полностью разрушены.

В целом же производственная активность и результаты хозяйственной деятельности совхоза по нынешним меркам вполне соответствуют массовому уровню хозяйствования в стране.

Из новых строений в Воздвиженском своей монументальностью выделяется дом культуры, возведенный на фундаменте недостроенного братского храма, заложенного в 1910г.

Ни на одном из сохранившихся от братства зданий, ни, скажем, на ограде бывшего братского сада вы не найдете ни одной таблички или другого мемориального знака, напоминающего о создателях Воздвиженского культурного оазиса, людях, обустроивших эту землю.

Музей истории села Воздвиженского обосновался в одном из помещений дома культуры в ноябре 1967г. Один из стендов экспозиции посвящен истории Трудового братства. Здесь представлены сочинения Н.Н.Неплюева,  фотографии Николая Николаевича и его семьи, фотоматериалы из жизни и производственной деятельности братства, школ, уставы Трудового братства и его школ. Один из разделов озаглавлен: «Контрреволюционная деятельность членов думского совета братства».

Согласно музейной экспозиции, жизненный путь Трудового братства завершается в 1917 году. Вместе с тем, на соседнем стенде указывается, что в марте 1919 года в хуторе Воздвиженском была создана советская коммуна «Трудовое братство». Как будто на пустом месте. На самом деле советская коммуна была создана на базе Крестовоздвиженского трудового братства, членами самого братства, с сохранением всех основных черт этой христианской общины. Очевидно, «постеснялись» признать факт генетической преемственности коммуны с Трудовым братством.

В целом для экспозиции музея характерно умолчание о преемственном наследовании лучших черт Трудового братства последующими образованиями: коммуной, артелью, совхозом.

Поскольку музей работает на общественных началах, то заведует им обычно пенсионер, хорошо еще, если из местной интеллигенции, совмещающий в одном лице  директора музея, экскурсовода, главного хранителя, разнорабочего, оформителя, уборщицу и сторожа. Где уж тут до научной работы?

О Неплюеве и Трудовом братстве могут сказать, и то лишь в самом общем виде, редкие представители местной интеллигенции. Остальные, особенно молодое поколение, ответят вам примерно в таком духе: «Неплюев? Да, кажется, был такой пан. Организовал в Воздвиженском что-то вроде монашеской коммуны. Жили все, говорят, неплохо. Потом, после революции разбежались кто куда».

История Воздвиженского трудового братства продолжает зарастать густой травой забвения. И это тогда, когда еще не сменилось полностью второе поколение людей с тех пор. А что останется в памяти людской при третьем и четвертом поколениях? Тем более, после их ухода в мир иной? Кто и что вспомнит о смелой попытке первопроходцев прорваться к светлому будущему своим, особым путем, казавшимся им единственно верным и вполне достижимым?

Н.Н. Неплюев – создатель и руководитель этой общины предстает перед нами как философ, богослов, проповедник, педагог, публицист, просветитель, политик, активный социальный практик и, наконец, пророк. Известно, что пророком долго быть невозможно: либо в тебя бросают камни, либо ты перестаешь пророчествовать. Неплюеву суждены были «камни» до конца его жизни.

Завершая свое исследование, хочу отметить, что Н.Н. Неплюев и Воздвиженское трудовое братство и в дальнейшем имеют право на внимание исторической мысли и художественного творчества.

                                                   

                                                                                                          1993г.