Вячеслав Макарцев
Многие критики православного социализма убеждены, что его никогда ещё не существовало в природе. Но так ли это? Совершенно не так. Сначала появился православный социализм, причём не в качестве утопии, а реальный, а уже потом – советский социализм, устроители которого заимствовали некоторые «параметры» его устройства. Дабы скрыть факт заимствования, из истории вырвали всё, что касается реального православного социализма: имя его основателя, историю этого общества, реакцию на него дореволюционной России. Это кажется невероятным, но давайте попробуем разобраться в существе вопроса.
Человеку, основавшему православный социализм, была посвящена статья в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Но в Большой советской энциклопедии для него места уже не нашлось. Что, несомненно, является удивительным и непонятным, поскольку его имя гремело на всю Европу. Представим его: Николай Николаевич Неплюев, родившийся 24 сентября (11 сентября по старому стилю) 1851 года. Это была не просто незаурядная личность, но человек, чьи дела стали «малой закваской», оказавшей колоссальное влияние не только на судьбу России, но и всего мира. Дело всё в том, что созданное им Крестовоздвиженское Трудовое Братство было первой утопией с «общественной формой собственности на средства производства», добровольно и успешно осуществлённой на земле православными христианами Российской Православной Церкви. Не «опасностью близкой» убегающих от царской власти старообрядцев, но доброй волей православных «никониан».
Разрешение на учреждение Трудового Братства было получено от Императора Александра III и Святейшего Правительствующего Синода: в 1893 году высочайшим повелением утвержден Устав Трудового Братства. Благословение на свою деятельность Николай Николаевич Неплюев получил от тогда ещё старцев Иоанна Кронштадтского и Варнавы Гефсиманского. Последним священником Трудового Братства был участник Поместного Собора 1917 – 1918 гг. протоиерей Александр Секундов, расстрелянный в 1938 году. Он на протяжении многих лет (с 1903 до ареста в 1925 году после начавшихся гонений на Братство) оставался его верным и истинным служителем. Братство просуществовало до 1929 года, когда властями была насильственно прекращена его деятельность, а братчики разогнаны.
До протоиерея Александра Секундова непродолжительное время священником Братства был Роман Медведь, будущий исповедник. У него возник конфликт с Николаем Неплюевым и с Трудовым Братством, о котором он послал обстоятельный доклад епархиальному архиерею. Недостатки и, скажем так, нестандартные порядки, о которых докладывал священник Роман Медведь, действительно имели место. И, судя по ряду признаков, этой критике Неплюев внял. Во всяком случае, новый священник – протоиерей Александр Секундов – значительно продвинулся в том направлении (на взгляд некоторых современных критиков даже чересчур), которому призывал дать простор Роман Медведь. Но и всё же создавалось впечатление, что дело здесь совершенно в другом: в позиции самого священника. Во время заключения священника Романа Медведя всё прояснилось. Вот как это произошло.
Священник во многих письмах к дочери жаловался на то, что заключённые крадут его личные вещи, которыми он очень дорожил. Это его держало в постоянном напряжении, потому что он не хотел окончательно переходить на казенное обеспечение. Однажды священник Роман отлучился всего лишь на минут десять и, вернувшись, вновь обнаружил пропажу: правда, по горячим следам часть похищенного удалось вернуть...
Но в один прекрасный момент всё
изменилось. Вот как он пишет об этом в письме от
Николай Неплюев нисколько не уступал в известности, например, Льву Толстому: тысячи людей желали встретиться с ним, побывать в его Братстве, для чего была построена специальная гостиница. Он был желанным гостем на международных встречах и собраниях. Представитель одного из древнейших русских родов, родственного царскому роду Романовых по мужской линии, Николай Неплюев не был чужим по линии матери и западной аристократии.
Получив наследство после смерти отца, он стал очень богатым человеком, и почти всё своё богатство вложил в фундамент созданного им Крестовоздвиженского Трудового Братства, в чём нашёл понимание и помощь со стороны своей матери, урождённой баронессы Шлиппенбах, и родных сестёр.
Его Трудовое Братство, продемонстрировавшее на практике, что утопия вполне осуществима, если опирается на любовь к ближнему и к Богу, и по сию пору остаётся, как представляется, непревзойденным образцом социального строительства. Совершенно очевидно, что подавляющая часть видных большевиков, несмотря на то, что Николай Неплюев умер сравнительно рано (в 1908 году), была знакома с его творчеством, с достижениями его Трудового Братства. По-другому просто быть не могло, потому что о Братстве вышло множество статей, его деятельность активно обсуждалась в российском обществе. И, судя по всему, большевики были не просто знакомы с жизнью Крестовоздвиженского Трудового Братства, а (без указания источника) заимствовали его драгоценный опыт, в том числе и педагогический: например, учреждение в советской школе октябрят и пионеров было прямо скопировано из неплюевского опыта «младших» и «старших» школьных кружков. По большому счёту, своим в советском социализме было лишь то, что имело негативный или явно ошибочный характер. И здесь нет ничего удивительного: «...Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15:5), – предупреждает Христос.
Православный социализм, втихаря «востребованный», и позволил осуществиться всему доброму, что было в советском социализме. То, что в советской историографии именовалось «творчеством масс», было в значительной степени социальными технологиями, основанными на православной вере и проверенными несколькими десятилетиями жизни и практической деятельности Трудового Братства Николая Неплюева. Но человек, которому Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона посвятил статью, был проигнорирован не только Большой советской энциклопедией, но и советской исторической наукой: как будто бы такого имени и вовсе не было в истории России! Думается, можно сказать, что это – исключительное явление в мировой истории.
Причина, как видится, лежит на поверхности: ни в коем случае не допустить того, чтобы представление о социализме было связано хотя бы в малейшей степени с христианством, с Христом. Здесь был просчёт, который стоил жизни советскому обществу: дело в том, что в Трудовом Братстве тоже возникло «движение» за «перестройку», которое Николаю Неплюеву удалось с Божьей помощью остановить. Вот как говорил один из «архитекторов перестройки» Трудового Братства: «Труд не для стяжания мне представляется слишком большим подвигом». То есть речь идёт о «критике» так называемой «уравниловки». Но «уравниловка», по убеждению Неплюева, – это единственный способ выявить «разочаровавшихся» в Братстве, что и было подтверждено практикой братской жизни. Помимо этого «разочаровавшиеся» жаловались на «отсутствие свободы» и строгость религиозного воспитания, установленного Николаем Неплюевым: «В нравственный рост человека небо не вмешивается», – вызывающе заявил один из лидеров «перестройки» Братства.
Единственный выход из такого рода кризиса – отделение «разочаровавшихся»: «Пусть уйдут от нас и дела нашего все те, которые и после скорбного опыта нами пережитого, не будут иметь достаточно веры, любви и смирения для добровольной дисциплины любви и радостного созидания под руководством Думы (руководящего органа – В.М.) святыни братства в жизни», – говорил, обращаясь к «несогласным» Николай Неплюев.
Советский социализм был жив до той поры, пока опирался на человека, воспитанного православным христианством. Первый его масштабный кризис случился тогда, когда в трудовую и общественную жизнь вступило поколение, родившееся в тридцатые годы – в разгар воинствующего безбожия: это так называемые «шестидесятники». Кризис был назван «Хрущевской оттепелью». Его усугубил уход из активной социальной жизни последнего поколения, воспитанного до совершеннолетия в православной вере. Поколение, родившееся в сороковых, когда политика в отношении Церкви существенно смягчилась, несколько выправило положение, и кризис завершился процессом, названным «застоем». Когда же во взрослую жизнь вошли поколения, родившиеся в безбожные пятидесятые и шестидесятые годы, то дни советского социализма были сочтены: в конце восьмидесятых в начале девяностых годов на высшие посты в партии и обществе заступили «шестидесятники», приступившие к его демонтажу...
Западная элита, по существу, поддержала вычеркивание из истории имени Николая Неплюева. Утверждение, что возникновение советского государства, советский опыт социалистического строительства оказали влияние на западную элиту в плане смягчения «ужасов капитализма», содержит лишь часть правды: у неё под рукой всегда было достаточно сил и средств, чтобы покончить с любой революцией. Здесь присутствует в значительной мере другое: Николай Николаевич Неплюев для этой элиты был «своим человеком», да к тому же очень богатым, к голосу которого она прислушивалась. Однако и у западной элиты не было желания увязывать «очеловечивание» капитализма с социализмом, пусть и христианским. В таких условиях вычёркивание имени Николая Неплюева из учебников по истории стало неизбежным.
Но допускал ли Николай Неплюев, чтобы его дело могли называть православным социализмом? Да, допускал. Вот что он сам говорит по этому поводу в работе «Путь к лучшему будущему»: «Это движение не преминут назвать христианским социализмом. Если назвать социализмом улучшение социальных отношений и согласование их с правдой веры, христианское государство не может не сочувствовать ему и не покровительствовать ему, не отказавшись предварительно от всякой солидарности с самим христианством. Только люди, – продолжает Николай Неплюев, – ослепленные внешним блеском современной культуры могут не сознавать громадной социальной опасности современного капиталистического строя. Экономическая распыленность общества и неизбежность грубой, ожесточающей и развращающей экономической борьбы с ее неизбежными последствиями: гнетущей нуждой побежденных в борьбе, отчаянным положением многосемейных и вдов, преступной заброшенностью детей, голодом и холодом для больных и сирот – вот худший, наиболее преступный социализм. Если принять в соображение, что православное трудовое братство, осуществляемое частными людьми доброй воли, есть дело свободного изволения веры и любви, будет вполне ясно, насколько эта форма христианского социализма безвредна для общества и вожделенна для государства, желающего самобытного мирного прогресса для Православной России. Не только нет надобности ограждать общество от социального движения в направлении трудовых братств, но необходимо оказать этому делу мира и любви защиту от представителей злобы и неверия, для того, чтобы оно могло мирно развиваться и стать спасительным примером и проповедью делом среди окружающего хаоса грубой экономической борьбы», – убеждает Николай Неплюев.
Однако надо честно признать, что значительная часть христиан очень резко реагируют на слово «социализм», пусть и с прилагательным «христианский». Один православный публицист когда-то верно подметил, что это очень похоже на поведение купчихи Настасьи Панкратьевны Брусковой из пьесы Александра Островского «Тяжелые дни»: «Вот тоже, как услышу я слово "жупел", так руки-ноги и затрясутся»...
Но сложнее всего, думается, здесь (в осознании значения христианского социализма Николая Неплюева) профессиональным гуманитариям, особенно историкам. Просто «втиснуть» это имя в университетские схемы они не могут, потому что исторической наукой «места расписаны» и «пропорции» определены. Другое дело, скажем, технари, у которых нет «раз и навсегда заданной» книжной версии истории. Включение еще одного «фундаментального имени» в «гуманитарное здание» не вызывает, чаще всего, в их мировоззрении «катастрофических последствий»…
Как мы видим, православный социализм – это не только не утопия, но и тот росток, что дал начало всему здоровому, что было в советском социализме. Больше того, православный социализм был одобрен Российским Императором и Святейшим Правительствующим Синодом, а подвижник, оный продвигавший, благословлён на это дело святыми старцами. Несомненно, что они, будучи современниками, были прекрасно осведомлены о практической деятельности Братства и о той разноголосице мнений, что звучали по поводу православного социализма. В любом случае, то что православный социализм возник за несколько десятилетий до построения советского социализма – исторический факт, который невозможно опровергнуть.
