Глава V. Органичность и соборность
Мы оставили в тылу один из важнейших и труднейших вопросов социологии: почему общество существует несмотря на индивидуализм его членов? Почему он не разваливается, не превращается в человеческие атомы? Теперь, после рассмотрения ряда вопросов христианской социологии, появилась возможность этот вопрос обсудить.
Не раз мы сталкивались с особым типом общества, связи между членами которого особенно сильны. Это и есть органичное общество – общество с сильными социальными связями; настолько сильными, что становится верной аналогия с организмом, в котором различные члены выполняют определенные функции, направленные на обеспечение жизни всего организма. В органичном обществе разрыв связей влечет гибель (или инвалидность) отторженного члена.
Иными словами, мы вводим особое социальное свойство – органичность, свойство, которое может быть присуще обществу в большей или меньшей степени. Оно то и ответственно за существование, целостность общества даже при наличии разрывающих социальные связи сил. Большая органичность хороша большей сплоченностью, повышенным сопротивлением к негативным воздействиям и наоборот, удивительной силой поддержки и взаимовыручки. Неоднократно цитировавшийся Семен Франк пишет: «Это внутреннее, органическое единство, которое мы называем "соборностью" и которое лежит в основе всякого человеческого общения, всякого общественного объединения людей, может иметь разные формы или стороны, в которых оно действует как внутренне объединяющее начало».
Мы, однако, воздержимся отождествлять вслед за Франком органичность с «соборностью», хотя и очень широко понятой. Органичное общество далеко не является нашим идеалом. Ибо спаянность общества может иметь различный духовный заряд. Например, бандитская шайка как правило органична, но ее цели носят отрицательный характер. Поэтому выскажем предположение, что силы, скрепляющие людей в общество имеют два уровня. Низший уровень и есть органичность. Это сила природная, которую Бог заложил в человека независимо от их духовных качеств. Но есть и высший уровень, соединяющий людей на духовном уровне. Это и есть соборность.
Это как человеческая любовь. Всем известно, что есть любовь-эрос – сила великая, присущая всем (если нет болезненных отклонений), на которой держится естественная жизнь человечества. А есть любовь, поднимающая человека на огромные духовные высоты и совершающаяся зачастую по совершенно другим законам. Хотя в основании все равно лежит любовь-эрос.
Так и органичность. Это лишь нулевой этаж «первичного единства», благодаря которому существует и развивается социум. Более высокие этажи занимает соборность, для которой характерно соединение людей в единое целое на основе духовности. Причем при этом соединении люди не утрачивают своей индивидуальности.
О соборности – чуть позже. Пока же отметим, что далеко не любое общество – органичное. Безусловным примером органичного общества является семья. Трудовая община, в которой реализован принцип братства, тоже является органичным обществом. А вот общество в статусе государства – далеко не всегда органичное общество. Даже когда государство осуществляет жизнеобеспечение. В капиталистическом обществе рыночные связи нельзя рассматривать как сильные, поскольку они носят индивидуалистический характер, растаскивают людей по углам и не приводят к эффекту повсеместного возникновения сильных связей. В этом смысле социалистическое общество является более органичным. И нетрудно заметить, что чем идеология общества более либеральна, тем менее оно органично.
Давно уже высказывалось предположение, что кроме органичности общество образует еще некая духовная сила – соборность. Соборность соединяет людей на более высоком, духовном уровне. И очень часто духовные связи оказываются более сильными, чем на органическом уровне. Например, христианская общинность, связывающая с помощью евхаристии людей в Церковь, оказывается куда сильнее смерти, что подтверждается многочисленными примерами мучеников. Собственно, существование соборности нисколько не удивительно. Ибо как мы старались показать в предыдущей главе, общество есть духовный феномен. И поэтому естественно, что различные форму социальной духовности
Церковная традиция связывает соборность с Церковью: «верую во едину святую, соборную и апостольскую Церковь». Поэтому разговор о соборности имеет смысл начать именно с Церкви.
Христос создал Церковь. Точнее, Церковь имплицитно существовал всегда. Существовала как основа мира, как тот каркас, благодаря которому держится мир. Но приход Христа приблизил Царство Небесное – Оно стало близким, рукой подать. Поэтому и Церковь из невидимого состояния вошла в мир, стала зримой (для тех, чьи очи способны видеть). И теперь та основа, благодаря которой стоит мир, уже находится на земле, поддерживая мир, историю и социум.
Главная задача Церкви – спасение людей, сопровождение их в Царство Божие. Но замысел Бога относительно Церкви этим не ограничивается. Бог дал человеку свободу, и поэтому спасение происходит не единообразно и мгновенно – оно совершается Церковью через жизнь во времени (историю) и благодаря деятельности в пространстве. В последнем случае спасение происходит через жизнь в обществе. Поэтому Церкви предназначено Богом жить в истории и творить в социальном пространстве. Но оказывается, что это задача очень сложная. Церковь свята, но не потому, что в ней пребывают святые люди. Безусловно, в Церкви всегда есть святые. Но их очень мало. Остальные – грешные, которые едва спасаются. И поэтому все время жить и работать в миру (в истории и обществе) оказывается для Церкви тяжелой задачей. Куда как проще убежать от мира, выскочить их постоянно волнующейся истории. И это постоянно происходит: возникают вне мира монастыри, навсегда фиксируются обряды и нормы. Конечно, в определенном смысле такая деятельность полезна самой Церкви – посмотреть на себя не в мирской суете, а как на нечто идеальное, служащее одному Богу. Она не дает Церкви держать марку высоко, скатиться на потребу миру. Но превратить это в систему Церкви не позволено. Господь дал христианам две главные заповеди: любви к Богу и любви к ближнему. И ради исполнения второй заповеди («равной первой») Он еще и еще посылает Свою Церковь в пекло мира – людей надо спасать. А сделать это только на пути отрешения от мира нельзя. Ведь учредив Церковь, Христос вовсе не отменял социум, включая все его проблемы. Нет, Церковь должна работать в гуще социума, должна преодолевать падшесть мира, погружаясь в его глубины. Тогда будет и результат.
Все это еще и еще раз указывает нам, что проблема взаимоотношения общества и Церкви – проблема вечная, актуальность которой никогда не исчезнет.
Но все таки – почему так? Почему Господь велит работать в миру? Видимо, тут есть очень веские, принципиальные причины. И они быстро находятся. Зададимся вопросом: что же скрепляет общество? Ясно, что присущий падшему человеку индивидуализм тут не проходит. Наоборот, индивидуализм, эгоизм разрушает такое столь деликатное и сложное образование как социум. Поэтому общество не может стоять ни на чистом эгоизме, не на тотальном принуждении – все равно развалится. Так почему же общество тем не менее существует? И более того, если общества нет, то оно спонтанно возникает? Крайне интересный ответ дает наш выдающийся христианский социолог Семен Франк. Ответ и простой и одновременно нетривиальный. Общество держится на «соборности» – удивительной силе, которая учреждена Господом при сотворении человека и является одной из самых глубинных его характеристик. «Соборность» внедрена в каждого из нас, внедрена как способность дыхания. Без нее нет человека, а есть только человекообразный робот. И эта «соборность» мгновенно и незаметно начинает действовать, если люди собираются вместе, даже на короткое время. А уж если они живут постоянно рядом, то «соборность», как некая сила, действует вовсю.
Иначе говоря, Франк считает, что в основе общественности лежит «соборность как первичное органическое единство» [1,95]. Франк объясняет это путем апелляции к русской лексике. Кроме «я» наш язык содержит еще «мы» – грамматическую форму, которая вовсе не сводится к «я». И не сводится ни к чему другому: «ты», «он» и прочее. «Мы» оказывается фундаментальной грамматической константой, имеющей собственное бытие и не позволяющей себя из языка выкинуть или чем-то заменить. Это «мы», по Франку, и есть соборность. Конечно у Франка слово «соборность» означает несколько иное, чем, скажем, соборность Церкви или «соборность» как свойство общества, описанное в предыдущей главе. Хотя суть понятия остается таким же – Господь собирает отдельные личности в нечто целое, причем такое, что индивидуальность каждой личности не исчезает, но наоборот, обогащается новыми контактами и приобретает вместе с другими личностями угодное Богу единство. Причем, свою «соборность» Франк рассматривает вовсе не как органическую силу, а как духовный феномен, присущий человеку свободному.
Кстати, близок к такому пониманию и Владимир Соловьев в его «Оправдании добра». Он пишет: «По существенному своему значению общество не есть внешний предел личности, а ее внутреннее восполнение» [2,203]. Иначе говоря, общество и соборность как единство свободных – близкие вещи.
Соборность как взаимная любовь имеет глубочайшее богословское основание в Святой Троице. Троица являет высшую соборность. Божественные личности Отец, Сын и Дух Святой являют нам столь сильную взаимную любовь, что объединены в Единое общей божественной природой. Как пишет О. Сергий Булгаков в замечательной статье «Благодатные заветы преп. Сергия русскому богословствованию»:
«Бог, во Святой Троице сущий, есть Абсолютный Субъект, в котором соборная, триединая природа я, осуществляется абсолютным образом». [8,353].
Это говорит о том, что человек сотворен как образ Троицы, как многоединство, как общество, члены которого предназначены ко взаимной любви:
«Полнота образа Божия раскрывается и осуществляется не в отдельном индивиде, но в человеческом роде, множестве, для которого существует не только я, но и ты, и он, и мы, и вы, которое соборно как род и призвано к любви». [8,353].
Это крайне важно – именно общество, а не отдельная личность есть самый глубокий, подлинный образ Божий. А соборность, объединяющая личности в общество – одно из самых главных характеристик человека. «Это означает, что природа я соборна, соборность или многоединство есть неотъемлемое свойство личного я, ипостаси, вне которой она не может раскрыться и просто существовать» [8,352] – пишет О. Сергий. И более того, «… эта соборность любви есть Церковь, человеческий род в своем оцерковлении, богоуподоблении, обожении, которое и есть цель и задача человеческой жизни». [8,354 . Человек предназначен к обожению соборно. Ибо все связаны в общество, повязаны социальными связями, которые и после смерти тянутся за нами. Это вовсе не означает, что, например, все в России спасутся. Нет, такое понимание было бы профанацией этой мысли. Но, как можно предположить, это объясняет, почему Господь помимо личного суда сразу после смерти, учредил еще один, окончательный, Страшный Суд – на нем, помимо личных грехов, будут судиться и грехи рода, страны, нации и пр., т.е. общественные грехи человечества и приплюсовываться к личным грехам(то же самое можно сказать и о добродетелях). И это являет нам высшую Божественную справедливость.
Знаменательно, что именно в такие решающие моменты истории, когда от народа требуется максимальная соборность, святые особенно остро чувствуют присутствие Святой Троицы. Преподобный Сергий Радонежский, создав в лесной глуши монастырь, смело назвал его во имя Святой Троицы. Ибо до него Троица, если теоретически и признавалась, то практически почитание Троицы было незначительным – Троицкие храмы, если и существовали в незначительном количестве, то имели малый срок жизни и не оказали на духовную жизнь Руси значительное влияние [9]. После же преподобного Сергия почитание Троицы стало у нас одним из самых распространенных. Недаром вся жизнь Сергия была направлена на преодоление «ненавистной розни» в русском обществе. И совершенно не случайно именно в этот период освобождения Руси от татарского ига преподобный Андрей Рублев создает свою удивительную икону Троица – шедевр, выше которого не поднималось человеческое богословие в живописи. Рублевская Троица – одновременно и изображение божественной соборности, образ и подобие которой носит человеческое общество.
В своем философствовании (которое по существу есть богословие) Семен Франк вторит О. Сергию Булгакову. Он утверждает, что «общество в своей основе носит сакральный, священный характер, социальное единство в его живой глубине ощущается как святыня» [1,90]. А святыня уже – от Бога, святыня уже принадлежит Церкви. Иначе говоря, общество, по замыслу Божьему, есть Церковь. Только до Христа эта идея была где-то в глубине человеческого сознания. Теперь же, после явления Спасителя, Церковь начинает быть видимой через пелену мира. Тут-то и выявляется церковность общественной «соборности» – ведь Церковь делает именно это самое – соединяет разрозненные души в единое целое. Обнаружение Церкви в мире позволяет увидеть замысел Господень о социуме: общество должно быть Церковью,– должно в конце концов превратиться в Церковь. Именно поэтому Русь называет себя Святой – ее задача стать и социумом и Церковью, одновременно и сакральной святыней и обществом социальной правды.
Однако, говорят наши христиане, у Церкви четко определенные задачи. А именно: совершать спасение людских душ, забрасывать их на Небо, в Царство Небесное. А вовсе не заниматься улучшением общества. Более того, ставить задачу преображения социума – значит де факто отвергать задачу спасения души и тем самым извращать саму сущность Церкви. Тем более, сама жизнь показывает, что из усилий Церкви по преображению социума ничего хорошего не выходит – мир по-прежнему остается непросветленным. И даже наоборот: эти усилия приводят к обратному результату – страшным социальным бедствиям.
Подобные мнения в православной среде довольно распространены. Но фактически они противоречат христианской вере. Всякий христианин по несколько раз на дню твердит Христову молитву «Отче наш» со словами: «да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли». То есть Христос четко говорит о том, что воля Отца Небесного (и Самого Христа) должна распространяться на весь мир – как на преображенную его часть («небо»), таки на пока еще не преображенную («землю», включая социум). Т.е. не только «небо», куда нас отправляет Церковь, но и «земля» тоже должна стать областью Божией. А за это надо бороться, согласуя свою волю с волей Божией. Иначе говоря, христианин обязан вести брань с темными силами, чтобы возвратить землю под власть Христа. Другими словами, бороться за преображение общества.
По своему трактует эту необходимость св. Ириней Лионский. Он подчеркивает, что жизнь в социуме дана человеку для его же научения, чтобы «навыкнуть Царству» уже здесь, на земле. И Господь своим подвигом настолько приблизил Царство, что оно стало видимым, стало как бы просвечивать сквозь пелену мира. А для того, чтобы «навыкнуть», надо хоть частично прожить жизнь уже преображенном обществе. Т.е. если человек хочет жить в Царстве, то он обязан стараться преобразить этот мир живя в нем.
Наконец, принятые в 2000г. «Основы социальной концепции РПЦ» [3], четко толкуют, что : «Ее (Церкви – Н.С.) целью является не только спасение людей в этом мире, но также спасение и восстановление самого мира» [3,4].
Мысль о том, что христианин живет как бы в двух мирах высказывалась давно. В частности наш выдающийся мыслитель А.С. Хомяков писал: «Между тем каждый христианин есть в одно и то же время гражданин обоих обществ: совершенного, небесного — Церкви, и несовершенного, земного — государства» [4]. И преображение общества не только необходимо, но оно и возможно через Церковь, которая учит любви.
Аналогичные мысли высказывает и С. Франк. Он, совершенно не являясь апологетом социализма, а скорее его твердым противником, тем не менее согласен с тем, что христианин обязан работать над преображением социума. Противоположную позицию, когда христианин должен только спасаться, только стремиться из этого мира он называет как позицию «спасайся кто может!» [5,136] и заключает: «Человек, сознающий себя христианином, не может ни думать только о своем спасении, пренебрегая участью своих братьев» [5,136].
В Соловьев всю жизнь боролся за активную позицию христианина в вопросе социальных преобразований. Кстати, его уклонения в католичество были связаны именно с тем, что Соловьев ясно видел, что наша Русская Церковь недостаточно активно работает на социальном поприще.
Эти мысли можно дополнить еще идеями Н.Ф. Федорова о «общем деле» для всего человечества [6] . Кстати, С.Н. Булгаков, с Федоровым во многом соглашался, признавая положительное в социальной и исторической активности человечества. Так, говоря о федоровских идеях, он писал: «Учение Федорова нельзя принять в том виде, в каком оно представлено им. Но в его ударении на общее дело человечества заключены правильные мысли, что человеческая активность является не отрицательной, а положительной силой, и то, что происходит в истории, имеет значение для будущего» [7].
Таким образом, согласная позиция русских религиозных философов ясно выразила одну из фундаментальных идей христианской социологии о необходимости активной позиции Церкви и в социальных вопросах.
Но речь идет не только о благих пожеланиях, не только о должном. История Церкви полна прецедентов, когда Церковь вплотную занималась мирскими и в частности социальными вопросами. Но поскольку Церковь тут вступает в иную, несколько не свойственную для себя область, то она не действует в одиночку, а вступает в союз с мирскими силами – государством или самим обществом. Цель же у Церкви во всех этих предприятиях одна – любовь к ближнему, стремление улучшить жизнь мира, привести его в состояние, более близкое к христианским заповедям.
В качестве яркого примера можно указать на симфонию властей, появившуюся в Византии в IV в. и официально оформленную в 6-ой новелле Юстиниана в VI в. Симфония состояла в том, что Церковь и государство совершенно добровольно образуют союз, направленный на христианизацию общества. Благодаря именно симфонии Византия просуществовала более тысячи лет, несмотря на постоянную вражескую агрессию. Симфония позволила Византии употребить социальные силы в борьбе со злом и получить статус удерживающего. Впоследствии симфония появилась и в России и принесла не менее замечательные результаты.
Другой пример – знаменитая «уваровская» формула «Православие, Самодержавие, Народность», по которой жила Россия в XVIII-XIX вв. Тут, помимо союза с государством, предполагается союз Церкви и общества, что безусловно укрепляет и углубляет классическую симфонию.
Таким образом, можно говорить об особом классе религиозно-социальных проектов (РСП), целью которых является осуществление евангельской заповеди любви к ближнему в масштабах государства. РСП являются как бы зримой стороной соборности. Кстати, само слово «соборность» – от соборов в России, на которых присутствовали и светские и духовные деятели.
Следует отметить, что РСП тем не менее носят паллиативный характер. Они не претендуют на создание рая на земле и радикальное избавление от зла, но лишь его ограничение на социальном уровне. Падшесть этого мира остается вплоть до Второго Страшного Пришествия Спасителя.
Обычно рассмотрение проблемы общества начинают с альтернативы общество-личность. Надо сказать, что такая традиция возникла потому, что в рамках христианского богословия человек рассматривается как индивид, личность в его предстоянии перед Богом. В результате общество как бы теряется, растворяется в отношении личности к Богу и ближнему.
Не отрицая такой традиционной постанови вопроса социология, в том числе и христианская, утверждает, что объединение взаимосвязанных личностей образует объект – общество – кардинально отличающееся по свойствам от индивида. Отличающееся как структурой, так и поведением. И в то же время общество состоит из людей, представляя таким образом новый взгляд на человека в ракурсе его множественности.
Личность человека бездонна. Она, разумеется, совершенно не исчерпывается как «совокупность общественных отношений». Но общественные отношения занимают в человеке настолько большое место, что их переплетение образует совершенно новый объект – социум. Объект, достойный тщательного не только научного, но и богословского анализа. Очень интересно о смысле общества рассуждает В.С. Соловьев. Его взгляд на общество можно сконцентрировать в его изречении: «Общество есть дополненная, или расширенная, личность, а личность - сжатое, или сосредоточенное, общество» [2,204]. Иначе говоря, общество, в котором находится человек, расширяет его (человека) границы, наполняет новым содержанием. Причем, содержанием нравственным. Соловьев даже дает определение общества как «организованного добра», «организованной нравственности» [2,246], подчеркивая, что в своей полноте нравственность проявляется только в обществе. Таким образом, наш замечательный философ вполне определенно выдвигает духовно-нравственный аспект в рассмотрении общества.
Важно подчеркнуть, что общество воспитывает личность – в этом процессе принимают участие как взаимодействия между членами общества, так и воздействие на индивида общества как целого. И воздействие общества на индивида очень велико. Конечно, нельзя утверждать, что общество полностью формирует индивида – человека нельзя приравнивать, как это делает марксизм, к совокупности человеческих отношений. Но нельзя и преуменьшать степень этого воздействия. Оно может иметь как положительный, так и отрицательный знак – оно может быть развивающим или приводящим к деградации, может человека делать более нравственным и даже духовным, а может толкать его на путь эгоизма и сатанизма. «Худые сообщества развращают добрые нравы» (1 Кор. 15, 33) - говорит апостол.
Литература
1. Франк. Духовные основы общества. – М.: Республика. 1992. – 511с.
2. В.С. Соловьев. Оправдание добра. – М: «Республика». 1996. – 479 с.
3. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М.: 2000. – 88 с.
4. Хомяков А.С. По поводу статьи И.В.Киреевского "О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России"» //Всемирная задача России – М.: Институт русской цивилизации, 2008. – С. 357-418.
5. С.Л. Франк. Свет во тьме. – М: «Факториал», 1988. –256 с.
6. Н.Ф. Федоров. Собрание сочинений в четырех томах. Тома 1-3,. Издательская группа «Прогресс», Москва, 1995г.
7. С.Н. Булгаков. Христианская социология. // Булгаков С.Н. История экономических и социальных учений. – М.: Астрель, 2007. – С.813-854.
8. О. Сергий Булгаков. Булгаков С., прот. Благодатные заветы преп. Сергия русскому богословствованию // В сб. Сергий Радонежский – М: «Патриот», 1991 – СС.345-365.
9. Г. Георгиевский. Завет Преподобного Сергия // В сб. Сергий Радонежский – М: «Патриот», 1991 – СС.321-335.
