Византийское влияние на Руси. Собственный русский менталитет. Охранительный барьер в России. Русское богословие. Учебники нравственного богословия. В.И. Экземплярский. Природные условия русской равнины. Крестьянская община на Руси. Русское государство.
Россия прошла уникальный путь общественного развития. Будучи сначала обществом сотериологическим, она не скатилась на путь мамонизма, а благодаря Октябрьской революции сделала удивительный скачок в коллективистское общество. В этой и следующей лекциях нам предстоит разобраться, как такая трансформация произошла.
Византийское влияние и русский менталитет.
Русь приняла христианство от Византии. Причем это произошло в Xвеке, когда Империя прочно остановилась на парадигме сотериологического общества. Естественно, учителя стали навязывать свою доктрину ученикам. Ученики же, ошеломленные свалившимися на них величием христианских идей и великолепием служб, стали послушно копировать учителей. Были построены великолепные храмы, в которых священники в византийских облачениях служили восточную литургию, в подражание восточным, появились монастыри, где насельники стали бороться со страстями, начала проповедоваться «умеренная» имущественная доктрина. Русь стала одной из митрополий Византийской Церкви.
Однако Россия – это особая цивилизация. Русский человек принял христианство всерьез, – «все могу в укрепляющем мя Христе» (Фил.4,13), – как необоримую силу, которая позволит ему преодолеть падшесть и начать жить в Царстве Божием уже на земле. Сразу же после крещения князь Владимир стал, устраивая пиры для всего Киева. Это была попытка преодолеть социальную разобщенность русских людей, созвучная идеям св. Иоанна Златоуста о преображающей социальной роли милостыни. И в дальнейшем постепенно вырабатывался особый русский идеалистический менталитет, никогда не удовлетворяющимся разумным компромиссом, для которого характерно презрение к накопительству, недоверие к собственности и нелюбовь к богатству. Во всяком случае, все эти качества выражены на славянском Востоке гораздо сильнее, чем на Западе. Посмотрим хотя бы на наши народные пословицы и поговорки:
"Пусти в душу ад - будешь богат"
"Деньги копил, да нелегкого купил"
"Богатому черти деньги куют"
"Когда деньги говорят, то правда молчит"
"Черт мошну тачает - скряга ее набивает"
"Убожество учит, богатство пучит"
"Беда деньгу родит"
"Деньгами души не выкупишь"
"Работай - сыт будешь; молись - спасешься; терпи - взмилуются"
"Отец богатый, да сын неудатый"
"Не хвались серебром, хвались добром".
Влияние христианства тут налицо. Недаром одним из любимейших чтений русских были проповеди Иоанна Златоуста, переведенные еще Максимом Греком в XVIвеке.
Освободившись от татарского ига, Русь создает сильное централизованное государство. Монархия в России становится еще более абсолютистской, чем в Византии. Фигура русского царя приобретает, по сравнению с византийским василевсом, еще более сакральные черты. Помазание царя на царство русскими рассматривается как особое церковное таинство, чего еще не было у ромеев.
Русь и дальше стремится шествовать по пути, проложенному Византией. После гибели Византии (1453г.) Русь считает себя «Третьим Римом», наследницей Империи, продолжательницей ее дела. Церковь и русское государство, как и в Византии объединившись в «симфонию», строят мощный охранительный барьер, призванный на веки вечные сохранить созданный сотериологический строй. Но русский менталитет наложил на построенное общество свою печать, в результате чего «мир» имел отдельные черты христократического строя. Однако в целом социум все же имел сотериологический характер, где высокое и низкое удивительным образом уживались вместе.
Охранительный барьер в России.
В России «симфония» между Церковью и государством имела свои особенности.
Русская Церковь, будучи в киевский и ордынский периоды истории Руси независимой от Русского государства, сумела за это время накопить значительные земельные владения. Став автокефальной (в 1448г.) Церковь долгое время пыталась сохранить богатства от претендовавшего на них государства. В XVи XVIвеках глухая борьба шла с переменным успехом, и лишь в XVII веке, после низложения патриарха Никона, чаша весов стала склоняться в пользу государства. В XVIII веке Петр I ликвидировал патриаршество, установив Синодальное правление, что лишило Церковь даже той доли самостоятельности, которую она до этого имела. Довершила дело Екатерина II, отнявшая у монастырей все их наделы. Церковь была встроена в государственную машину, став фактически «министерством исповедания».
Однако, такая зависимость Церкви только упрочила «симфонию», хотя теперь о равенстве ее участников не было и речи: Церковь была вынуждена полностью поддерживать социальную политику государства. Впрочем, желания вести какую-то собственную политику у Церкви не было – она была вполне удовлетворена сложившимся сотериологическим обществом, и не хотело перемен.
В результате блок «Государство-Церковь» стал мощной консервативной силой. Созданный им охранительный барьер, явился серьезным препятствием на пути сил, стремившихся к трансформации общества. Кроме того, основную массу населения России составляли крестьяне, которые тоже поддерживали идею сотериологического общества и тем самым являлись союзниками консервативных сил.
Итак, основными социальными силами, поддерживающими российское сотериологическое общество были Церковь, крестьянство и государство. Но налицо были и противники. Ими являлись буржуазия и интеллигенция. Рассмотрим более обстоятельно эту пятерку социальных сил, участвовавших в великой драме слома русского сотериологического строя.
Русское имущественное богословие XIX-XXвв.
Состояние русского имущественного богословия наиболее ярко характеризует охранительную позицию Церкви.
Семинарские учебники.
Проф. А.А. Бронзов, знаток работ по нравственному богословию, отмечает одну характерную особенность этих изданий – практически все они списаны с книг известных на Западе богословов, как католических, так и протестантских /85/. Разумеется, корректный профессор говорит о «влияниях», но на практике эти «влияния» сводились к переводу творения (или какой-либо его части) иностранного автора и косметическому причесыванию текста под православие (выбрасывание цитат и упоминаний не почитаемых в православии богословов). Такая ситуация возникла из-за очень слабого развития нашего русского богословия и потери преемственности с богословием греческим.
Обычно, учебник по нравственному богословию состоял из двух частей. В первой части – теоретической – излагалось общее учение о христианской нравственности. Во второй – практической – предлагался свод нормативов, говорящих о том, как христианин должен относиться к жене, детям, начальству, государству, почестям и прочим окружающим его в миру духовным и материальным явлениям. В том числе, как правило, в учебник включался небольшой раздел об отношении к собственности, богатству и бедности. Обсуждая содержание учебников, мы, в зависимости от преобладающих «влияний», выделим несколько периодов.
Первую половину XIX в. можно назвать «протестантским периодом». Начало века ознаменовано выпуском нескольких книг по нравственному богословию протестанта Х.Ф.Геллерта и анонимных авторов, переведенных с латинского и немецкого. В них развивается учение, что христиане «обязываются к снисканию и сохранению имений (Мф.6,11,33; Еф.4,28)» /86:157/, ибо «Бог владычество вещей одобряет» и «богатство есть благодеяние Божие» /86:159/.
В
Конечно же, в трактатах «протестантского периода» мы сталкиваемся не с «протестантской этикой», а с «умеренной» доктриной. Однако черты лютеранства все же отчетливо просматриваются: христианам вменяется в обязанность стяживать богатство, иначе они прегрешают. Об опасных сторонах богатства почти ничего не говорится.
Реформа духовного образования 1867г. ознаменовала начало «католического периода». В качестве учебника была рекомендована вышедшая в 1864г. книга о. Павла Солярского «Записки по нравственному православному богословию» /35/. В этой книге, составленной, как утверждают критики, по руководству католического моралиста Риглера, содержится гораздо более развернутое имущественное учение. Основная мысль та же: «Иметь собственность и пещись о умножении ее Христианину не предосудительно» /35:156/, причем эта мысль подтверждается рядом ссылок на Быт.1, 26 («и да владычествуют они (люди – Н.С.)…над всею землею»), Климента Александрийского, Гангрский собор, Василия Великого и даже Иоанна Златоуста. Упоминает автор и «аргумент от благотворения», встреченный нами еще у Климента. Кроме того, о. Солярский видит в богатстве и другие положительные стороны: богатство дает возможность освободиться от тяжелого бремени труда, дает средства к образованию, позволяет приобрести любовь и уважение в обществе, оживляет чувство благодарности Богу и, наконец, распространяет «здравые понятия и чистую нравственность» /35:158/.
Однако о. П. Солярский говорит и об отрицательных сторонах богатства – и в этом новизна его учебника по сравнению с книгами «протестантского периода». Упоминается «мертвая петля» Златоуста, но ссылка делается не на великого святителя, а на его ученика Исидора Пелусиота. В списке условий корректного употребления собственности появляются новые: не прилепляться к богатству, помнить о его непостоянстве, избегать роскоши. О бедности говорится, что она «сама по себе не есть зло» /35:169/- она имеет как преимущества, так и опасные стороны.
Вообще в 60-х 70-х годах XIXв. вышел целый ряд учебников, в которых мы можем найти некоторые новые мысли. Говорится, что «правильному» употреблению богатства противостоит «неправильное», в которое впадают люди, отягощенные любостяжанием, расточительностью и скупостью. Настойчиво утверждается, что богатство – дар Божий. Рекомендуется без ропота принимать бедность и трудиться, не предаваясь унынию. По прежнему, все эти книги, по мнению Бронзова, испытали «влияние» тех или иных католических богословов.
В целом, «католический» период был шагом вперед, по сравнению с «протестантским». «Умеренная» доктрина была обогащена рядом новых положений, по большей части критического характера. Активно стали использоваться святоотеческие творения. Но надо отметить, что название «католический период» - неточно. В 1890г. была переведена книга англиканского еп. Зеландского Г. Мартенсена «Христианское учение о нравственности» /93/. Она ввела в оборот российской имущественной этики новую мысль – о личной свободе, в основе которой лежит частная собственность. Мартенсен пишет: «Без личного обладания личная жизнь, собственно так называемая, совершенно немыслима» /93:592/. Эту идею, являющуюся базовой в идеологии либерального капитализма, подхватили в XX в. некоторые русские богословы. Так например, профессор-протоиерей Николай Стеллецкий утверждает, что «человек, с лишением прав собственности лишен был бы в некотором смысле и прав разумно-свободного существа» /94:279/. Произошло как бы «отрицание отрицания», и «протестантская этика» снова исподволь стала завоевывать позиции. Это не удивительно – на дворе был капитализм, которому «умеренный» сюртук явно тесен.
О. Иоанн Восторгов.
Таким образом, к началу XX в. «умеренная доктрина» прочно вошла в состав церковного учения. И определенное влияние на жизнь как народных низов, так и образованных верхов эта доктрина оказала. Обе компоненты этой доктрины – принятие частной собственности и в то же время пренебрежение земными имениями – пусть и противореча между собой, присутствовали в жизни России, до поры до времени уживаясь друг с другом и в совокупности придавая тот самый колорит русской жизни, который так непонятен западному уму.
Эта доктрина превалирует и в XX в., причем, среди ее адептов много людей достойных. Так, протоиерей Иоанн Восторгов, канонизированный в сонме новомучеников российских, очень тщательно разрабатывал этот вопрос. В своем «Противосоциалистическом катехизисе» он пишет:
"Осуждая чрезмерное пристрастие к богатству, Христос, однако, не отрицал частной собственности, доказательством чего является его отношение к закону Моисееву и в частности к десятословию, отношения к Закхею и другим собственникам, как Лазарь с сестрами, Никодим; а также многочисленные наставления Его о милостыне и благотворительности неимущим, которые могут иметь смысл и место лишь в том обществе, где частная собственность существует" /95:306-307/.
"В. Что говорят об отношении Иисуса Христа к собственности эти тексты Евангелия?
О. В этих текстах говорится, что Иисус Христос подтверждает Закон Моисеев и, в частности, десятословие, а десятословие охраняет частную собственность: "не укради" (заповедь 8-я) и "не пожелай жены искреннего твоего, не пожелай дому ближнего твоего, ни села его, ни раба его, ни всякого скота его, ни всего, елика суть ближнего твоего" (заповедь 10-я). Слова эти как бы нарочно направлены против социализма и его вожделений" /95:307/.
Конечно, острие критики о. Иоанна Восторгова было направлено против современного ему атеистического социализма. Но поскольку социализм – это социальное учение об общественной собственности, то логика критики требовала развенчания этого основания социализма. И в ряде других своих работ, составивших целый объемистый 5-тый том собрания сочинений, о. Восторгов разрабатывает апологию «умеренной доктрины»:
"Христос Спаситель не отвергал права собственности. Но Он учил, что блага земные не цель, а только средство для достижения цели - Царства Божия. Он учил, что жизнь человека не зависит, не ценится от изобилия имения его; Он предупреждал, чтобы в богатстве человек обладал им и был свободен, а не наоборот: чтобы богатство не владело человеком и не делало его рабом; Он говорил, что собирание материальных богатств без "обогащения в Боге", есть безумие и зло (см. Лк. гл. 12)" /96:53-54/.
"Одновременно богатые женщины служили Спасителю от имений своих добровольно; в домах людей богатых Спаситель бывал и не гнушался их угощением и гостеприимством: Иосиф Аримафейский и Никодим, богатые люди, были учениками Иисуса Христа, и Он не повелевал им раздавать имений" /96:57/.
О. Иоанну Восторгову вторят многие и многие. «С Петра Великого наша Церковь в параличе» сказал Достоевский, и был прав. Церковь с одной стороны проповедовала чисто личное спасение, а с другой – полностью поддерживала социальную политику государства. Социализм был для нее абсолютным врагом, а «христианский социализм» – абсурдом. Все христианские социалисты были извержены из сана (например, Григорий Петров, архим. Михаил Семенов).
В.И. Экземплярский. Это был единственный в академической среде ученый, твердо отстаивавший святоотеческое имущественное учение. В тогдашних условиях делать это было трудно, а потому судьба его драматична.
В апреле 1912 года в нескольких газетах
промелькнуло сообщение о том, что из Киевской Духовной Академии уволен
профессор нравственного богословия Василий Ильич Экземплярский, личность в
православном мире достаточно известная: магистр богословия, активный
христианский публицист, бессменный секретарь Киевского философско-религиозного
общества. В газетах указывалось, что Экземплярский уволен за
"антиправославную литературную деятельность", причем его увольнение
было произведено весьма бесцеремонно. Формальным поводом к этому послужила
статья Экземплярского "Гр. Л.Н.Толстой и св. Иоанн Златоуст в их взгляде
на жизненное значение заповедей Христовых", где в определенном аспекте
соотносились взгляды Толстого с учением Иоанна Златоуста. Но, конечно же,
причины увольнения гораздо более глубоки. Дело в том, что Экземплярский был
весьма неординарной личностью. Его, помимо яркого дарования, отличали чистота
помыслов, пламенная любовь ко Христу и стремление жить по заповедям Христовым.
Он писал: "сущность всех моих богословских утверждений сводилась к одной
центральной мысли: заповеди Христовы и учение Церкви вселенской должны признаваться
нормами христианской жизни, независимо от того, что царит в современной нам
жизни, как личной, так и общественной". Поэтому всякое искажение учения
Христова, всякая попытка подогнать Христовы идеалы под реалии действительности,
основанной на насилии, воспринимались Экземплярским как измена Господу. И он
имел смелость открыто критиковать такого рода богословие, которое он называл
"казенным" или "официальным". Почти в каждой своей работе
до
К сожалению, скандал с увольнением Экземплярского негативно повлиял на судьбу его работ и, в частности, - на судьбу наиболее значительной его книги "Учение древней Церкви о собственности и милостыне" /10/, изданной за год до описанных событий. Эта книга практически осталась неизвестной русской православной общественности. Несмотря на значительный интерес к тематике собственности, богатства и бедности в начале XX века, который к тому же подогревался полемикой с социализмом, упоминаний о ней почти нет. Это прискорбно, ибо книга является выдающимся явлением в русской религиозной литературе. Это по сути дела единственная в русском богословии монография, целиком посвященная вопросу собственности и богатства со святоотеческой точки зрения. Ее содержание полностью основано на учении святых отцов III-V вв.: Тертуллиана, Климента Александрийского, Киприана Карфагенского, Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Златоуста, Амвросия Медиоланского, бл. Августина, бл. Иеронима и др. Более половины текста книги составляют выписки из Писания или святоотеческого предания (около 300 цитат из Библии и около 700 - из святых отцов). И вот на основе столь обширного материала Экземплярский воссоздает подлинное святоотеческое учение о собственности и милостыне, в основе которого лежит милосердие и любовь к ближнему.
В своей книге автор отмечает, что в древнецерковном учении нет какой-либо двойственности, что оно "не знало различия во взгляде на предмет". И, переходя к выводам по разделу собственности, он продолжает: "Право собственности не принадлежит к области благодатной христианской жизни, к сфере Божьего царства и потому не может быть рассматриваемо как святыня для христианской совести, и к нему не может быть прилагаем предикат "священное", но лишь "неприкосновенное". Это потому, что право частной собственности, как оно осуществляется в жизни людей, принципиально противоречит началу всеобъемлющей христианской любви, не знающей границ моего для другого; право собственности возникает, поэтому, не на основе христианского братства людей, но на основе недостатка такого братолюбия, когда человек противополагает себя и свое другим...Христианская любовь, разрушающая эгоистические перегородки жизни, ставит идеалом своим не отобрание чужого, но свободное отдание своего на общую пользу...Ясно само по себе, что при таком отношении к началу личной собственности, идеалом устроения материальной стороны жизни членов христианской церкви должно явиться общение имуществ на основе свободной братской любви по примеру жизни первохристианской общины" /10:51-52/.
Вывод о богатстве и бедности: "самый факт разделения людей на богатых и бедных не есть Божеский закон и богатство не есть Божий дар человеку, но такое разделение есть результат недостатка братской любви среди людей и обиды слабейших более сильными" /10:154/. Экземплярский полностью раскрывает замечательное учение Златоуста о милостыне как пути к совершенству, причем не только личному, но и общественному.
Удары судьбы не миновали его и в дальнейшем. В 1920г. он ослеп, предположительно от хронического недоедания, но не оставил активной церковной деятельности. Он не принял обновленчества и боролся с ним. Не принял Экземплярский и декларации митр. Сергия. По некоторым сведениям, он стоял у истоков катакомбных общин. Умер Экземплярский в 1933г. в Киеве.
Крестьянство.
Природные условия русской равнины.
Влияние природно-географических условий на жизнь в России часто недооценивают, особенно историки западной ориентации, которые видят в историческом пути России повторение западной Истории, но (де, по вечной российской отсталости) с запозданием на пару веков. Однако суровость российского климата оказывается столь сильным фактором, что именно он во многом определил уникальность пути России.
Западная Европа почти вся живет в климатических условиях Крыма. Нет засух и заморозков, плодородные почвы и длинный – 8-9 месяцев – период полевых работ. Центральная Россия не только севернее Европы, но из-за меридионального расположению изотерм, климат там суровее, чем в более северных Финляндии и Норвегии. В России длинная холодная зима, период полевых работ составляет четыре-пять месяцев, весной часты заморозки, в первой половине лета – засухи; дожди часто приходятся на уборочную страду, хорошие почвы – только а степной полосе (которая была занята кочевниками), а в Московской губернии – скверный подзол, песок и глины.
О влиянии природных условий на русскую экономику интересно пишет современный публицист А. Паршев («Почему Россия не Америка?» /110/. Он предлагает и убедительно доказывает «теорему»: суровая природа всегда ставили Россию в невыгодное положение в ее соперничестве с Западом. Причем особенно сильно этот проигрыш проявлялся в условиях экономической открытости: тогда все российские финансы уплывали на Запад, ибо там строительство предприятий требовало меньших издержек. Заметим, что из этой «теоремы» следует, что наилучшие результаты экономика России показывала в условиях экономической автаркии.
Следствия из невыгодного географического положения для средневековой России важны и разнообразны. Прежде всего, трудные природные условия обуславливали очень низкую урожайность. В течение многих веков русские крестьяне в среднем собирали урожай «сам третей» (т.е. отношение посеянного зерна к собранному равно 1:3), когда как на Западе в средние века обычен урожай «сам шестый» или даже «сам десятый». Аналогично, из-за ограниченного периода выгона, наше скотоводство всегда сильно отставало от западного. Но самое главное – нестабильность урожаев. В среднем каждый третий год был для русского крестьянина неурожайным и грозил голодом. И дело здесь вовсе не в пресловутой русской «лени» - таковы природные условия Средне Русской равнины, которая не защищена ни от холодных арктических масс, ни от сухих континентальных антициклонов. Замечательный современный историк Л.В. Милов называет русский социум «обществом с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта» /72:417/. Характеристика неброская, но если вдуматься, говорящая очень многое.
Этот «минимальный объем совокупного прибавочного продукта» оказывался вечной головной болью для государства. Князья, а позже и царь, и бояре, и дьяки ломали голову, как добыть средства для войска, для администрации, для широких строительных проектов. Ясно, что их надо взять у крестьян. Но также ясно, что экономические меры не годятся: излишков нет, а имеющийся минимум крестьяне отдавать не собираются. Остается экспроприировать, и для этого в конце концов вырабатывается строй, который принято называть крепостным правом: крестьян прикрепили к земле и заставили нести подворное «тягло» (в XVIII в. «тягло» стало подушным). Кроме того, владетельные (крепостные) крестьяне принуждены платить оброк дворянам, или отрабатывать на их полях барщину, а «черные» (свободные) крестьяне – вместо этого платить увеличенные налоги государству. И это не русская дикость, а печальная необходимость, ибо иначе из крестьян вообще ничего не вытрясешь. Эта коллизия приводила к постепенному ужесточению крепостного права, так что Россия в этом отношении шла вразрез с Западом – там развитие товарно-денежных отношений крепостное право разрушало. Таким образом, русский крестьянин вынужден был противостоять и суровым природным условиям, и домогательствам государства и помещиков. И он издавна нашел коллективную защиту от обеих напастей. Это - крестьянская община.
Крестьянская община на Руси.
Русская община – это особый социальный мир, удивительный и во многом замечательный. Как указывалось, ценность общины для крестьян заключалась в социальных гарантиях, которые «мир» мог дать общинникам. Основу этих гарантий составляла общая собственность на землю. Причем эту принадлежность земли общине, а не отдельному крестьянину община активно использовала, периодически осуществляя переделы земли. Молодым семьям община давала надел, снимая землю у семей, которые уже не могли ее эффективно обрабатывать. Особо нужно указать, что все важные для общины решения принимались сообща, на общем сходе. Благодаря такой народной демократии и общинной собственности земли осуществлялась поразительно точная социальная справедливость.
Суровость жизненных условий требовала от крестьян взаимовыручки. Всевозможные виды взаимопомощи («помочи», «дожинки», «капустники», «толока»), сбор средств погорельцам были обязательной составной частью общинного быта /112:73-93/. Никто никогда не бывал забыт, несправедливо обижен или выкинут из общинного социума. Было бы натяжкой считать, что весь уклад общины являлся прямым следствием искреннего принятия крестьянами православной веры – живучесть общины зиждилась прежде всего на даваемых ею социальных гарантиях. Однако несомненно, что и общинная собственность на землю, и «помочи», и решение дел на сходе полностью гармонировало с существующими в Православии принципами общности земных благ, милосердия и соборности и поддерживалось ими.
Наконец, община помогала сохранить уникальный культурный мир русского крестьянства, весь пронизанный токами православия. Умилительный народный календарь, в котором причудливо переплетаются христианские святые с погодными приметами, дает о нем яркое представление.
Таким образом, в силу уникальных условий, подавляющая часть русского населения жила в условиях общности имущества. Пусть эта общность не была тотальной – «крестьянский коммунизм» был слабым и затрагивал только одно из средств производства – землю. Но и это разительным образом отличало русский народ от народов Запада.
Русское государство.
Русское государство тоже обладало рядом уникальных особенностей. Если Запад, после нескольких неударных попыток достижения христократического строя, прочно взял курс на мамоническое общество, то русские государство, вкупе с Церковью, долгое время сопротивлялось мамонической тенденции, пытаясь выстроить общество на не рыночных принципах.
В период татарского ига русские удельные князья постепенно приобретали менталитет собственника: «мой удел – моя собственность», и старались эту собственность увеличить – за счет чужых уделов. С другой стороны, князья стали на правах собственности раздавать своим служилым людям земли - «вотчины». Начала образовываться боярская аристократия. Казалось, что на Руси победит классический феодализм с приматом частной собственности. Однако задача освобождения от татарского ига настоятельно требовала создания сильного государства. Эта задача была промыслительно решена возвышением Московского княжества, которое благодаря коллаборационистской политике сумело поглотить окрестные княжества, а затем вышло из под контроля Орды. Стремление к централизации и установлении сильной власти было у Москвы столь велико, что она, увидев в вотчинном землевладении угрозу своему абсолютизму, изменило политику и стало раздавать их на период службы. Эти новые земельные пожалования – «поместья» - стали раздаваться незнатным служилым людям великого князя – «дворянам». Иван Грозный яростно боролся с вотчинным укладом, и преуспел в этом. Однако после смутного времени вотчинное землевладение снова стало преобладающим. Впрочем, владельцы и вотчин и поместий должны были служить. Позднее Петр Iвообще уравнял статус вотчин и поместий, оставив принцип необходимости служения.
Надо сказать, что сам принцип организации национальной экономики путем раздачи поместий за службу у нас в научной литературе получил название «раздаточная экономика» /1/. Его суть в том, что основными являлись не рыночные отношения, а отношения «пожалование за службу» – поместья раздавались государством под непременным условием службы ему, и в случае плохой службы могли быть отобраны. Под «службой» понималась либо военная служба, либо работа в государственных управляющий структурах. Из последнего разряда родилось наше много численное чиновничество, «бюрократия». Нечто подобное существовало и в Византии, но в России «раздаточная экономика» приобрела законченные формы.
Конечно, «служили» не все. Крестьяне, ремесленники и купцы составляли «тягловое» сословие – она должны были или работать (на государство и помещиков) и/или платить подати. Закреплением крестьян за поместьями государство решало задачу успешной службы дворян. Крепостное право, появившееся в конце XVIв., в дальнейшем не ослабевало – XVIIIвек явил нам его максимум.
Созданная Петром I государственная система, несмотря на свою суровость, в основе своей поддерживала справедливость: крестьяне государственные платили налоги; помещичьи крестьяне работали на помещиков; помещики «служили». Не было праздных сословий, и в результате Русское государство шло в гору. Однако далеко не все государи это понимало. Уже Петр III отменил обязательное служение дворян. Екатерина этот принцип поддержала. Таким образом, дворяне оказались праздным классом эксплуататоров, что, конечно, не укрылось от сознания крестьян.
Литература
1. Бессонова О.Э. Раздаточная экономика России: Эволюция через трансформации. – М.: РОССПЭН, 2006. – 144 с.
72. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2001. – 576с., илл.
85. А.А.Бронзов. Нравственное богословие в России в течение XIX столетия. СПб.: 1901. – 349с.
86. Богословия нравственныя или христианские наставления, в которых ясно и твердо доказаны должности Христианина, в общественном или гражданском, в домашнем или Церковном состоянии находящегося. Пер. с латинского свящ. Иаковым Арсеньевым. Ч. II. – М.: 1904.
87. Святитель Иннокентий Пензенский. Богословие деятельное. – М.: Изд. им. святителя Игнатия Брянчанинова. 2003. – 294 с.
88. Прот. Иоаким Кочетов. Начертание христианских обязанностей по учению православно-кафолической церкви. СПб.: 1842. – 228с.
89. архим. Гавриил. Нравственное богословие применительно к программе семинарского курса. Тверь. 1884. – 883 с.
90. архим. Платон. Православное нравственное богословие. – М.: 1854. – 286 с.
91. прот. Н. Фаворов. Очерки нравственного православно-христианского учения. Киев. 1868 – 204 с.
92. прот. И. Халколиванов. Православное нравственное богословие (для Православных Семинарий). – Самара: 1872. – 248 с.
94. Проф.-прот. Николай Стеллецкий. Новейший социализм и христианство. СПб.: б.г. – 151 с.
95. Прот. И.
Восторгов. Опыт противосоциалистического катехизиса. Полн. собр. соч., т. 5, ч.
96. Прот. Иоанн Восторгов. Христианство и социализм. Выпуск I-й. М., 1907, - с.182.
110. Паршев А.П. Почему Россия не Америка. – М.: Крымский мост-9д. Форум. 2000. – 416с.
111. П.Н.Зырянов. Крестьянская община Европейской России в 1907-1914гг. - М.: Наука, 1992. - 256с.
112. Громыко М.М. Мир русской деревни. – М.: Молодая гвардия. 1991. – 446с.
114. "Русский вестник", 2-4, 1996г.
