Rambler's Top100

1.5. О богословских влияниях на св. Иоанна Златоуста. Климент Александрийский

Кто из церковных писателей повлиял на  св. Иоанна Златоуста?

 

Практически все проповеди св. Иоанна Златоуста удивительно совершенны. Настолько, что почти невозможно выявить изменения в позиции Златоуста, в том числе – по имущественному вопросу. Может быть поэтому вопрос о развитии взглядов св. Иоанна  и о идейных влияниях на него никогда не ставился. Однако, вряд ли стоит рассматривать их, в своем блестящем вооружении риторической виртуозности и богословской отточенности, рожденными словно Афина из головы Зевса. Златоуст начал свою проповедническую деятельность в зрелом возрасте – приняв пресвитерский сан 39 лет (несколько его сочинений в диаконском чине имущественной проблемы практически не касаются), так что он имел достаточно времени выверить свою позицию. Обычно Златоуста рассматривают как богослова-моралиста, вобравшего в себя всю предыдущую восточную православную традицию. Во многом это верно. Однако вопрос о церковных писателях, влияние которых на богословие великого святителя особенно существенно, имеет  важное значение. Дело в том, что выявление таких писателей может дать ключ к расшифровке позиции самого Златоуста, поскольку любые отличия воззрений Златоуста от своего «предтечи» обнаруживают плоды собственных глубокий раздумий святителя.

Святитель Иоанн – учитель Церкви, по многом завершивший традицию восточного христианства, в особенности в области нравственного богословия. После него моралистов такого масштаба христианство уже не рождало. Но до него подвизалось множество выдающихся христианских проповедников и писателей, начиная с Апостола Павла и кончая Василием Великим и Григорием Богословом. Будучи широко образованным человеком, Златоуст, безусловно, был знаком с лучшими произведениями христианской литературы. Правда, жанр проповеди, ориентация на самого среднего слушателя, пастырская позиция вынуждали Златоуста строить дискурс без ссылок на предшественников, а потому мы крайне редко встречаем их имена в произведениях великого святителя. 

Поиск учителей Златоуста затруднен, так что любое предположение будет лишь гипотезой. Однако содержательный анализ воззрений Златоуста позволяет сделать одно предположение: писателем, серьезно на него повлиявшим, является учитель Церкви III в. Климент Александрийский, и в частности – его книга «Кто из богатых спасется?» /60/. Пока мы отложим аргументацию в пользу этого предположения, поскольку для их формулировки необходимо рассмотреть имущественные воззрения Климента.

 

 «Кто из богатых спасется?»

 

Когда православные богословы хотят указать на святоотеческие источники учения Церкви о богатстве, бедности, собственности и милостыне, то прежде всего они говорят не об Иоанне Златоусте, а о сочинении Климента Александрийского «Кто из богатых спасется?» Действительно, это небольшое творение, упоминаемое уже Евсевием Кесарийским /59:98/, приобрело исключительную популярность и зачастую рассматривается  в православной традиции как нормативный церковный взгляд на вопрос.

Сам Климент – личность замечательная. Прекрасный оратор, педагог, интеллектуал,  знаток эллинской философии, Климент Александрийский обратился в христианство и стал пресвитером и наставником огласительного училища в Александрии. Удивительная гармоничность и благородство его облика привлекали и до сих привлекают к нему множество почитателей. Хотя Климент, по-видимому,  никогда не был канонизирован, его из уважения иногда именуют «святителем».

По форме «Кто из богатых спасется?» является развернутым толкованием на известный евангельский эпизод с богатым юношей (Мф.19,16-30; Мк.10,17-31; Лк.18,18-30). Эпизод этот столь замечателен, что нет сил удержаться и не привести его, причем в изложении и Матфея и Луки.

 «И вот некто подошед сказал Ему: Учитель Благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную? Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди. Говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй;  почитай отца и мать; и люби ближнего твоего, как самого себя. Юноша говорит Ему: все это сохранил я от юности моей; чего еще не достает мне? Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение. Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; и еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие. Услышавши это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись? А Иисус воззрев сказал им: человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф.19,16-26).

 «И спросил Его некто из начальствующих: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Иисус сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Знаешь заповеди: не прелюбодействуй; не убивай; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца твоего и матерь твою. Он же сказал: все это сохранил я от юности моей. Услышав это, Иисус сказал ему: еще одного  не достает тебе: все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Он же, услышав сие, опечалился, потому что был очень богат» (Лк.18,18-23).

Климент утверждает, что слова Христа богатому юноше «все, что имеешь, продай и раздай нищим» понимать буквально нельзя: Христос имел в виду не внешний отказ от имения, а внутреннее отвержение той власти, которую имеет богатство над людьми. Климент пишет:

«Продай имение твое. Но что значит это? Не это повелевает Господь, о чем некоторые слишком поспешно думают, что наличное свое имущество он должен был разбросать и со своими богатствами расстаться; нет, он должен только (ложные) мнения относительно богатства из своей души выкинуть, алчность и жажду их, беспокоиться о них перестать, устранить со своего пути это терния жизни, заглушающие собой семена Слова» /60:16/.

Здесь ясно проступает используемый Климентом аллегорический, специфически «александрийский» метод толкования Писания, суть которого состоит в иносказательном переносе событий библейской истории на сферу души человеческой. По Клименту, Господь требует не отказа от собственности, а отвержение страсти любостяжания:

«Итак, что же это за новое повеление дает Спаситель? (…) Не чувственное что-либо заповедует Он, что и другими было делаемо, а нечто другое. Он заповедует то, что чувственным лишь означается. Он заповедует большее, Божественнейшее и совершеннейшее, а именно: самую душу и ее образ мыслей и расположений обнажать от того, что страстьми порождается, и с корнем инородное из сердца вырывать и выбрасывать» /60:17/.

Этим противопоставлением  внешнего внутреннему у Климента и объясняется вся коллизия: юноша «отошел с печалью» не из-за плененности богатством, а потому, что не владел александрийской экзегезой:

«Так как богатый и преданный исполнению закона юноша собственного смысла слов Господа не понял, а равным образом и того, как один и тот же человек в одно и то же время может быть и бедным и богатым, располагать внешними благами и не  иметь их, может пользоваться миром и не пользоваться, то отошел он от Господа печальным и разбитым» /60:27/.

Отталкиваясь от своего истолкования, Климент Александрийский развертывает целую доктрину имущественной этики, суть которой в следующем.

1. «Можешь ты владеть богатством». Собственность сама по себе не является препятствием для спасения, а потому отказ от собственности для христианина не обязателен. Климент восклицает: «Можешь ты владеть богатством» /60:32/, «возможно и при богатстве получить спасение» /60:27/. При этом, помимо того, что слова Спасителя  о раздаче имения  следует понимать аллегорически, выдвигаются два дополнительных  аргумента.

Аргумент первый: отказ от необходимого имущества для человека невозможен:  «Не достижимо и не осуществимо, чтобы лишающийся необходимого для жизни не был в духе разбит и, с лучшим расставшись, не обеспокаиваем был бы постоянными попытками и усилиями откуда бы то ни было раздобыть необходимые для жизни средства» /60:18/. Для  Климента это совершенно очевидно: «Мог ли же теперь Спаситель добивающимся вечной жизни советовать нечто вредное и гибельное для жизни, которую Он обещает?» /60:18/. 

Аргумент второй: Благотворить можно только из своего: «чем же может наделять другого тот, кто сам ничего не имеет?» /60:18-19/. Этот т.н. «аргумент от благотворения» именно у Климента появляется в христианской литературе впервые. В дальнейшем он был развит Фомой Аквинским, и с тех пор часто используется христианскими апологетами частной собственности.

Вывод Климента однозначен:  «Итак, пользование внешними вещами Господь даже поощряет» /60:21/.

2. Богатство не должно владеть человеком. Но обладание богатством для христианина не мешает спасению только  «если богатством, к коему он остается равнодушным, будет располагать он хорошо» /60:27/. Как видим, формулируемое Климентом  условие распадается на два.

Первое.  Само богатство - «ни добро, ни зло», а «невинно» /60:20/, и, следовательно, все дело в том, как относиться к нему.  По Клименту, необходимо, чтобы человек распоряжался богатством, а не богатство владело бы человеком; спасется только тот богатый, «кто господином состоит над своей собственностью, а не рабом ее» /60:22/. В этом случае человек обладает собственностью «как даром Божиим» /60:22/. Если же страсть любостяжания владеет собственником, то тогда богатство губительно, и от него надо отказаться: «Но вот ты замечаешь, что богатство тебя порабощает и выводит тебя из равновесия. Брось его, отвергни, откажись, убеги» /60:33/.

Второе – «хорошее» использование имения, под чем, в частности, подразумевается благотворение. Спасется тот из богатых, кто «постоянно занят какими-нибудь добрыми и Божественными делами» /60:21/.

3. «Другое богатство». Итак, для богатых имеется возможность спастись. В то же время бедность не есть панацея от осуждения, ибо «не на внешнем чем-либо утверждается спасение, …  а на душевной добродетели». А потому «Может равным образом и человек бедный и без средств упиваться пожеланиями, и может трезвиться и свободным быть от них человек богатый» /60:18/. «Таким образом, есть бедняки неложные и есть, с другой стороны, бедняки неистинные и ложные» /60:26/.

Развивая подобные соображения в духе своего аллегорического метода, Климент наделяет слова «богатство» и  «бедность» другим смыслом: «то уже само собою становится ясным, и понятным, что душа бедная теми гибельными пожеланиями, какие развиваются при богатстве, спасется; но, с другой стороны, может она и погибнуть, если тем она богата, что богатство разрушительного в себе имеет» /60:25-26/.

4. Наконец, только Бог – в полном смысле слова собственник всего сущего:  «И опять: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители (Лк.16,9). Дает сим знать Господь, что по природе своей, хотя и всякое богатство, каким бы кто ни владел, не составляет прямой собственности того, но что возможно из всей неправоты создавать дело правое и спасительное, а именно: успокаивать кого-либо из тех, кои у Отца имеют вечную обитель» /60: 42-43/. Иначе говоря, богатство свое следует тратить на благотворение сиротам, кротким вдовам и бедным богобоязненным мужам. «Всякому просящему у тебя, давай (Лк.6,30). … Вот прекраснейшая торговля! Вот Божественный товар! Деньгами приобретать вечность и, раздавая миру преходящее, получать за это вечное жилище на небесах! О, плыви к этому рынку, богач» /60:44/.  Любовь – вот высшая тайна христианства. По любви Христос за нас «предал Он Свою, стоящую всей вселенной жизнь. Он желает и от нас пожертвований этого друг за друга. А если мы обязаны жизнь свою слагать за братьев и желаем войти в этот союз со Спасителем, то стоит ли нам скряжнически у себя удерживать то, что принадлежит этому миру, что собою представляет нечто нищенское чуждое (нашему существу) и бренное? К чему мы друг от друга запирать будем то, что вскоре огонь пожрет?» /60:49-50/.

 

Климент как исходный пункт рассуждений св. Иоанна Златоуста

 

Сделаем некоторые выводы.

1. Климента Александрийского можно считать основателем «умеренной» доктрины. Это означает, что она – не просто «самодел» богословов XIX века, как хотел представить дело Экземплярский. «Умеренная» доктрина укоренена в древней и весьма почитаемой патристической традиции, а потому требует к себе внимательного и вдумчивого отношения. Ей нельзя отказать в цельности, логической убедительности,  взвешенности и реалистичности позиции. Кроме того, Климент избегает тех искажений, которые стали придавать доктрине позднейшие богословы.

Наиболее существенно то, что в изложении Климента нет акцента на примат частной собственности - есть лишь почва для того, чтобы такой вывод сделать. Поэтому заявления о «священности» частной собственности, достаточно частые в устах русских богословов второй половины XIX в., уже являются дополняющим «творчеством» апологетов «умеренной» доктрины. Такие дополнения были обусловлены, на наш взгляд, двумя причинами.

Прежде всего это объясняется засилием инославного богословия в России, в особенности  протестантского, в котором идея «священности» частной собственности составляет его неотъемлемую часть. 

Кроме того, Климент жил в эпоху, когда,  с одной стороны, гонения на христиан были эпизодическими, а потому довольно многие, в том числе и богатые, обращались в христианство. Но, с другой стороны, хотя традиции жизни христиан в условиях общности имущества, уже были в основном утрачены, но память о них была еще достаточно крепка, а потому в христианской среде не раз возникали мнения, что оставаясь богатым спастись невозможно.  Климент, уловив изменение ситуации, таких мнений не разделяет, чем и обусловлено появление «Кто из богатых спасется?».  Богословы же начала XX века писали в совершенно другой ситуации: на Церковь наступал атеистический социализм, а сама Она, будучи под пятой государственной власти, вынуждена была оправдывать господствовавшие в государстве порядки. 

Что касается климентовой экзегезы эпизода с богатым юношей, то   Экземплярский ее справедливо критикует: «Толкование это, конечно, ошибочно по существу, так как оно совершенно расходится со всеми данными Евангельского повествования. Насколько неоснователен был аллегоризм Климента в толковании данного места видно уже из того одного, что это толкование не удержалось даже в Александрийской школе дольше самого Климента, так что уже Ориген толковал это место Евангелия в буквальном смысле» /5:78/. Но тут же Экземплярский указывает, что Климент впервые высказал ряд ценных идей о христианском осмыслении богатства, и прежде всего мысль о том, что и к богатству приложим «общий христианский принцип, что возвышает и оскверняет человека не внешнее, но то, что исходит из нашего сердца» /9:81/.

Богословы «умеренной» концепции стараются доказать, что Златоуст продолжает линию Климента, и в доказательство приводят ряд выписок из Златоуста, подтверждающих, казалось бы, полную идентичность концепций Климента и Златоуста. И действительно, на первый взгляд Златоуст просто повторяет и развивает мысли и образы Климента. Но на деле отношение к климентовской концепции самого Златоуста гораздо сложнее. Если вчитаться в творения святителя внимательнее, то получается совсем иная картина.

Безусловно, Златоуст знал книгу своего предшественника и благоговейно ее чтил. Он сплошь и рядом высказывает те же идеи, зачастую иллюстрируя их красочными примерами. Но здесь мы сталкиваемся с удивительным парадоксом. Несмотря на то, что, казалось бы, Златоуст использует (кроме экзегезы) все соображения Климента,  имущественные концепции обоих отцов различны. Причем, различия настолько существенны, что можно говорить о двух святоотеческих традициях  отношения к богатству, бедности, собственности и милостыне: климентовской и златоустовской. Дело в том, что Златоуст вовсе не ограничивается кругом климентовских идей – для него они по сути дела являются исходным материалом, отталкиваясь от которого великий святитель идет дальше. В результате,  с одной стороны, тезисы Климента  у Златоуста обрастают существенными дополнениями, часто совершенно изменяющими  первоначальный смысл. А с другой – Златоуст высказывает новые важные положения, отсутствующие в «Кто из богатых спасется?». Если присмотреться, то Златоуст, почтительно вдумываясь в климентовские идеи, зачастую, хотя и неявно, спорит с ними. Поэтому концепцию Златоуста можно скорее рассматривать как «размышления по поводу Климента», чем следование Клименту. И в результате Златоуст строит новое богословие собственности, но умело включает в него все ценное, что есть в концепции Климента.

В следующей главе рассматриваются воззрения Златоуста на собственность, богатство, бедность и милостыню. При этом, для того, чтобы более точно раскрыть суть концепции Златоуста, его воззрения сопоставляются с мнениями Климента.


К предыдущему п.

К следующему п.

Оглавление книги

На главную страницу

Список работ автора


Top.Mail.Ru Rambler's Top100

Hosted by uCoz