Имущественная концепция Златоуста является вершиной и одновременно завершением святоотеческого учения о богатстве, бедности, собственности и милостыне. Отличительная особенность этого учения – следование христианским идеалам нестяжания и общности имуществ. Судьба этой концепции в истории христианства оказалась далеко не безоблачной. В период раннего (I-III вв.) христианства святоотеческая концепция доминировала, хотя и тогда, в лице Климента Александрийского, имелись ее противники. В период расцвета святоотеческой письменности (IV век) эта концепция тоже доминирует, и в дальнейшем находит свое совершенное воплощение в воззрениях Златоуста. Но гибель великого святителя и разгром его сторонников оказались переломным моментом. После Златоуста византийское богословие постепенно утрачивает важнейшие черты святоотеческого учения, склоняясь к более компромиссной концепции Климента. Аналогичные процессы происходят и в католичестве. Русская Церковь переняла вместе с византийской верой и ее имущественную доктрину, к тому времени – климентистскую. К началу XX века лишь отдельные русские богословы поддерживали святоотеческую концепцию, противостоя ставшей официальной климентистской доктрине.
Таков вкратце исторический нелегкий исторический путь наследия великого святителя. Рассмотрим этот путь более подробно.
Святоотеческую концепцию с полным основанием можно назвать и апостольской. Первое, что сделали апостолы после принятия Духа Святаго – создали Иерусалимскую общину, в которой был провозглашен и реализован христианский коммунизм. Причем знаменательно, что в создании общины единодушно участвовали все двенадцать апостолов. Деяния Апостольские с огромным пафосом повествуют нам о жизни первохристиан этой общины – соответствующие цитаты уже приводились в Главе 2. И мы видели, что Златоуст прямо таки восторженно относится к их жизни, называя ее «ангельским житием». Он полностью и безоговорочно поддерживает то обобществление имуществ, которое предприняли апостолы.
Деяния Апостольские обнаруживают и трудности этого поистине высокого дела. Об одном из них – печальном случае с Ананией и Сапфирой – уже упоминалось. О другой трудности повествует нам глава 6 Деяний:
"когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей" (Деян.6,1).
Некоторые комментаторы считают, что тут проявились органические недостатки общения имуществ. Однако апостолы смотрели на это дело иначе, и в качестве реакции на инцедент ими было предпринято поставление семи диаконов, в обязанности которых вменялось «пещись о столах» (Деян.6,3). Православный богослов Ф. Карелин пишет: «Апостолы могли легко разрешить конфликт, указав на то, что общение имуществ есть дело необязательное; так что верные могут есть и пить каждый, кто что имеет» /81/. И действительно, если «добровольность» понимать как излишество, то именно так и логично было бы поступить. Однако, «Коммунистический строй первохристианской общины, естественно возникший от совместного вкушения Таинства, был в глазах Апостолов настолько большой ценностью, - продолжает Карелин, - что ввиду разразившегося хозяйственного конфликта они не только не отказались от него, но по согласию всей Церкви учредили особую духовную администрацию (первоначальный чин дьяконов) для его поддержания (Деян.6.2-6). Туда, где недоставало любви, пришла на помощь распорядительность и справедливость» /81/.
В то же время нет оснований утверждать, что общение имуществ было введено во всех раннехристианских общинах. Тексты Павловых посланий не дают оснований полагать, что в созданных им общинах практиковалось общность имущества. Однако Павел побуждал своих пасомых собирать пожертвования для Иерусалимских братьев во Христе, мотивируя тем, что «Не требуется, чтобы другим было облегчение, а вам тяжесть, но чтобы была равномерность. Ныне ваш избыток в восполнение из недостатка; а после их избыток в восполнение нашего недостатка, чтоб была равномерность» (2 Кор.13-14). Интересно, что сам ап. Павел говорит о повсеместности диаконского служения (1 Тим.3,8-13), что косвенно свидетельствует о том, что общность имуществ, путь не в такой тотальной форме, как в Иерусалиме, имело место.
И позже эта апостольская традиция не ослабевала. В древних памятниках христианской письменности указания об общности имущества встречаются не раз. Так, в рукописи конца I в. «Дидахе» («Учение двенадцати апостолов»), распространенной в Сирии и Палестине, мы встречаем: "Не отвергай нуждающегося, но во всем будь общник с братом твоим и ничего не называй своим. Ибо если вы общники в бессмертном, то тем более в смертном!" /69:25/. По этому поводу русский религиозный философ В.Ф. Эрн замечает: "замечательно то, что фактическое общение имуществ, которое установилось в Иерусалимской общине и о котором говорится в Деяниях, тут признается не только как желательный строй, но и как нормальный, т.е. такой, который является нормой, и должен быть, а потому общение имуществ тут же заповедуется и ставится как требование" /36:21-22/. Буквально дословный фрагмент можно найти и в "Послании Варнавы" /70:85/. Эрн этот факт комментирует так: "Это очень важно потому, что, значит, эта формулировка принадлежит не самому Варнаве, а также и не составителю "Учения XII Ап.", а является ходячей, общинной, из уст в уста переходящей формулой"/36:22/.
Есть еще один источник – книга Пастырь» Ерма. Написанная, по-видимому, в самом начале II в., она содержит ряд интересных фрагментов. Первый:
"Несмысленный, двоедушный и жалкий человек, не понимаешь ли, что все это ("поместья", "великолепные здания" - Н.С.) чужое и под властью другого (т.е. диавола - прим. Преображенского). Ибо господин этого города говорит: или следуй моим законам, или выходи из моей области. Что же поэтому сделаешь ты, который имеешь собственный закон в своем отечестве? Ужели ради полей или других стяжаний своих откажешься от отечественного закона?" /23:201/.
"богатый имеет много сокровищ, но беден для Господа; развлекаемый своими богатствами, он очень мало молится Господу, и если имеет какую молитву, то слабую и не имеющую силу" /23:202-203/.
Говорит Ерм и о недопустимости недобровольной бедности:
"Говорю о том, что должно всякого человека исхищать из бедствия. Ибо неимущий в ежедневной жизни терпит великое мучение и скорбь... Посему, кто знает о бедствии такого человека и не избавляет его, тот допускает великий грех и делается виновен в крови его" /23:247/.
Вот еще выписка:
"Всем давай потому, что Бог хочет, чтобы всем было даруемо из Его даров. Берущие отдадут отчет Богу, почему и на что брали. Берущие по нужде не будут осуждены, а берущие притворно подвергнутся суду. Дающий же не будет виноват; ибо он исполнил служение, какое получил от Бога, не разбирая кому дать и кому не давать»" /23:182/.
Тут совмещены две мысли, на которых делает упор Златоуст. Во-первых, что все – Божие. А во вторых, что нужно благотворить всем невзирая на лица и на достоинство просящего. Второй фрагмент еще более интересен. Он представляет разговор госпожи, которая есть Церковь, и Ерма. Речь идет о том, какие камни годны для строительства башни, символизирующей Церковь:
«Кто же госпожа, белые круглые камни, но не идущие в здание башни?» Она ответила мне: «доколе ты будешь глуп и несмыслен, обо всем спрашиваешь и ничего не понимаешь? Это те, которые имеют веру, но имеют и богатства века сего; и когда придет гонение, то ради богатств своих и попечений отрицаются Господа». Я на это говорю ей: «когда же они будут угодны Господу?» «Когда обсечены будут, говорит она, богатства их, которые их утешают, тогда они будут полезны Господу для здания. Ибо как круглый камень, если не будет обсечен и не откинет от себя кое-чего, не может быть квадратным: так и богатые в нынешнем веке, если не будут обсечены их богатства, не могут быть угодными Господу: прежде всего ты должен знать это по себе самому: когда ты был богат, был бесполезен; а теперь ты полезен и годен для жизни; и ты сам был из числа тех камней» /23: 171-172/.
Тут ясно высказана заветная мысль Златоуста: пока человек богат, он не участвует в Божием строительстве. Для того, чтобы достичь праведности, нужно освободиться от богатства.
Климент Римский:
"богатый подавай бедному, и бедный благодари Бога, что Он даровал ему, чрез кого может быть восполнена его скудость" /33:46-47/.
Тут выражено святоотеческое учение о милостыне: «богатый подавай бедному», а бедный благодари не богатого, а Бога, ибо подавать бедным – не доблесть, а обязанность богатых.
Второй-третий века – время периодических гонений на христиан, сменяющихся периодами относительно спокойной жизни и развития общин. Исподволь христианство завоевывает мир. Традиция общности имуществ очень сильна – она превалирует в имущественной доктрине тех веков. Однако все же наиболее известным сочинением по данной проблеме является «Кто из богатых спасется?» Климента Александрийского. Как мы видели, этот отец Церкви вводит другую концепцию, в которой уже общность имений не упоминается, но допускается и даже приветствуется частная собственность христиан, к которой, однако, христианин не должен прилепляться душой. Однако заметим, что весь текст книги Климента пронизывает полемический тон. С кем же Климент полемизирует? Да конечно же с апологетами общности имущества, которых, видимо, в то время было большинство. Видимо, обе тенденции сосуществуют, но до жесткого конфликта не доходит, поскольку перед лицом гонений все внутренние разногласия между христианами отступаю на второй план.
Первую, т.е. святоотеческую традицию продолжают такие отцы Церкви, как св. Иустин Философ, Тертуллиан, св. Киприан Карфагенский. Прежде всего они свидетельствуют, что христианские общины по-прежнему живут в условиях общности имуществ:
Иустин Философ: "Прежде мы более всего заботились о снискании богатства и имения; ныне и то, что имеем, вносим в общество и делимся со всяким нуждающимся"/71:134/.
"И достаточные из нас помогают всем бедным и мы всегда живем за одно друг с другом. Достаточные и желающие, каждый по своему произволению дают, что хотят, и собранное хранится у предстоятеля; а он имеет попечение о всех, находящихся в нужде" /71:189/.
Тертуллиан: "Мы живем по-братски на счет общности имуществ, между тем как у вас эти имущества производят ежедневные раздоры между братьями. Мы, которые роднимся друг с другом духом и душой, нисколько не колеблемся относительно общности вещей. У нас все нераздельное, за исключением жен; общность прекращается у нас на этом пункте" ("Апологетика", гл. 39, цит. по/10:87/).
Стремление христиан первых веков вновь и вновь повторить общность имущества в Иерусалимской общине в последующие века стало многократно реализовываться в жизни монастырей. Это говорит о том, что общность имущества есть высочайший христианский идеал, оставленный нам апостольским преданием.
Отцы этого периода предвосхищают многие заветные мысли Златоуста. Так они уверены, что христиане должны жить нестяжательно. Особенно подробно развивает эту тему отец III века Тертуллиан:
"Что за предлог по принятии христианской веры отговариваться потребностями жизни и жаловаться, что нечем жить? На такую отговорку я мог бы коротко и просто отвечать: ты говоришь про то слишком поздно, прежде нежели ты сделался христианином, надлежало бы тебе о том размышлять... Теперь же у тебя есть заповеди Господни, есть образцы, отъемлющие у тебя всякий предлог. О чем ты говоришь? Я буду беден; но Господь отвечает: "блаженны нищие". - У меня не будет пищи; но в законе сказано: "Не пецытеся, что ясте или что пиете". - Нет одежды: "смотрите крин сельных: ни труждаются, не прядут" - Мне нужны деньги: "вся елика имаши продаждь и раздай нищим"... - Но я в мире имел известное звание: "никто же может двема господинома работати" ("Об идолопоклонстве", гл 12, цит. по /9:30/).
"Если дух наш потрясен потерей имущества, то почти любое место Божественного Писания убеждает нас презирать мирское. И нет более убедительного основания презирать деньги, чем то, что Сам Господь жил без богатств. Он всегда оправдывает бедных, а богатых осуждает. Таким образом, с терпением Он связывает убыток, а с богатством - презрение, показывая Своим пренебрежением к богатству, что не следует обращать внимание на его потерю. Следовательно, уменьшение или даже лишение того, к чему не следует стремиться (поскольку и Господь не стремился), мы не должны переносить болезненно. Дух Господень через апостола возвестил, что жадность "есть корень всех зол" (1 Тим.6,10)" ("О терпении", /24:325/).
Тертуллиан, вообще много внимания уделяющий нравственной жизни христианина, замечает:
"Нам следует понимать ее (жадность - Н.С.) не только как вожделение к чужому. Ведь и то, что кажется нашим, на самом деле чужое. Ибо нет ничего нашего, поскольку все Божье, да и мы сами" ("О терпении", /24:325-326/).
Ученик Тертуллиана Киприан Карфагенский, предваряя Златоуста, из тезиса принадлежности всего Богу выводит идею общности имущества:
"Ибо что принадлежит Богу, то должно составлять общее достояние, и никто не должен быть лишаем участия в благодеяниях и дарах Его так, будто весь род человеческий не одинаково должен пользоваться благостию, щедростию и милостию Божественной. Так, одинаково для всех светит день, одинаково сияет солнце, падает дождь, дует ветер и сон у спящих один, и блистание звезд и луны обще для всех. И если земной владелец, руководствуясь таким примером равенства, разделяет свои плоды и прибытки с братством, то он, становясь чрез безмездные щедрые подаяния общительным и справедливым, становится подражателем Бога-Отца" ("Книга о благотворениях и милостыне", ч.2, цит. по /9:33/).
Святитель Киприан видит в богатстве, как в соблазне, большую опасность:
"Блаженный апостол... учит, что не только надобно презирать богатства, но что они и опасны: в них корень льстивых зол, обольщающих слепоту человеческого ума скрытым коварством" ("Книга о молитве Господней", цит. по /9:88/).
"Надобно удаляться от имущества, как от неприятеля, убегать от него, как от разбойника, бояться как меча и яда для обладающих им" ("Книга о падших", цит. по /9:32/).
Киприан видит в нестяжании Христову заповедь:
"Господь учит, что тот вполне совершен, кто продав свое имение и раздав в пользу нищих, заготовляет себе сокровище на небе. Тот, по словам Господа, может следовать за Ним и подражать славе страдания Господня, кто в готовности и охоте своей не задерживается никакими сетями домашнего хозяйства, но, предпослав свое имущество к Богу, отрешенный и свободный сам идет туда же" ("Книга о молитве Господней", цит. по /9:88/).
Очень интересно, что вспоминая о временах гонений, свт. Киприан отмечает: "Многих обманула слепая любовь к наследственному их достоянию: не были готовы и не могли отступить те, которых подобно путам связывали их богатства. Это для остающихся были узы, это были цепи, которые задержали их доблесть, подавили веру, победили ум, оковали душу - и привязанные к земному они сделались добычей и пищей змия" ("Книга о падших", цит. по /23:83/).
Восстает св. Киприан и против процентов:
"Не следует давать в рост. В Псалме 14 говорится: Кто серебра своего не отдает в рост и не принимает даров против невинного, поступающий так не поколеблется во век" (цит. по /10:174/).
Киприан Карфагенский высказывает дикую современному уху мысль о ненужности наследства:
"Если мы любим Бога всем сердцем; то ни родителей, ни детей не должны предпочитать Богу... Грешит в Церкви тот, кто предпочитает себя и детей своих Христу, бережет свои богатства... Чем больше у тебя семейство, тем более ты должен быть щедродательным. Ты за многих должен молиться Богу, прегрешения многих должны быть искуплены... Итак, если ты истинно любишь своих детей, … то тем более должен благотворить, чтобы через благотворения соделать своих детей угодными Богу" ("Книга о благотворениях и милостынях", цит. по /9 :85-86/).
Кстати о том же говорит и Тертуллиан:
"- Мне надобно устроить детей и подумать о потомстве - "никто же возложь руку свою на рало и зря вспять, управлен есть в Царствии Божием" ("Об идолопоклонстве", гл 12, цит. по /9:30/).
Отсюда видно, что высказывая эту мысль, Златоуст опирался на давнюю традицию. Предвосхищает св. Киприан и мысль Златоуста о щедрой милостыне, которая приводит к общности имуществ:
"Ты опасаешься, чтобы, много благодетельствовать и иждивши все свое достояние, через щедрость самому не впасть в нищету. Будь спокоен с этой стороны: откуда производятся трата для Христа, чем стаживается небесное богатство, там оскудения быть не может... Боишься, чтобы не оскудело имение твое, если будешь щедро благодетельствовать из него; а не знаешь, несчастный, что вследствие боязни, чтобы не оскудело твое богатство, оскудевает жизнь твоя и здоровье... Бог питает птиц и воробьям доставляет дневную пищу; таким образом, и у тех, которые не имеют никакого понятия о вещах божественных, нет недостатка ни в пище, ни в питии. А ты думаешь, что христианину, рабу Божию, который любезен своему Господу, не достанет чего-либо? Откуда такой маловерный помысел? Откуда такое нечестивое и богохульное рассуждение?.. Зачем считается и называется христианином тот, кто вовсе не верует во Христа? Тебе более прилично название фарисея" ("Книга о благотворениях и милостынях", цит. по /9:84-85/).
Следующие две цитаты свидетельствуют, что св. Киприан, как и св. Иоанн Златоуст, жизнь Иерусалимской общины ставит в пример своим современникам.
"Все наше богатство и имущество пусть будет отдано для приращения Господу, Который будет судить нас. Так процветала вера при апостолах! Так первые христиане исполняли веления Христовы! Они с готовностью и щедростью отдавали все апостолам для раздела" ("Книга о падших", ч.2, цит. по /9:32/).
"Размыслим, возлюбленнейшие братья, о том, что делали верующие во времена апостолов... В то время продавали домы и поместья, а деньги охотно и в изобилии приносили апостолам для раздачи бедным; посредством продажи и раздачи земных стяжаний переносили свое имущество туда, откуда можно бы получать плоды вечного обладания; приобретали домы там, где можно поселиться навсегда. В благотворении было тогда столько щедрости, столько согласия в любви, как о том читаем в Деяниях апостольских (Деян.4,32). Вот что значит быть истинными чадами Божими по духовному рождению! Вот что значит подражать по небесному закону правде Бога Отца!" ("Книга о благотворениях и милостыне", ч.2, цит. по /9:32-33/).
Вообще, учение Киприана о богатстве и милостыне очень близко по духу к златоустовскому. Поэтому можно говорить, что во многом Киприан является предтечей Златоуста.
Однако и позиция Климента Александрийского тоже не столь однозначна. В другом его сочинении «Педагог» (которое считается более поздним, чем «Кто из богатых»), он пишет: "Бог предназначил род наш для общности...Все - общее, и богатые не должны стремиться иметь больше... Ибо Бог дал нам (я знаю это) право пользования, но в пределах необходимого, и определил, чтобы пользование было общее. Неуместно, чтобы один имел в избытке, когда многие нуждаются" ("Педагог", II,12, цит. по /10:85/). Не исключено, что благородство и справедливость позиции общности имуществ все же в конце концов пленило сердце интеллектуала.
Итак, во II-III веках об общности имущества древняя Церковь никогда не забывала. И если она не всегда ей следовала, то всегда считала ее идеальной формой земной жизни во Христе. И эту традицию восприняли не только свт. Иоанн Златоуст но и его старшие единомышленники, отцы великого IV века, имена которых навсегда вошли в золотой фонд святоотеческой письменности.
После Миланского эдикта (
К чести святоотеческой Церкви IV века, несмотря на давление, Она сумела сохранить чистоту своего учения и сформулировала (пусть не достаточно отчетливо) Евангельский социальный идеал. «Но, - продолжает Экземплярский, - такое понижение общего уровня действительной христианской жизни не отразилось на самой сущности святоотеческого учения и понимания св. отцами христианства» /9:34/. И действительно, такие святые отцы как св. Василий Великий, св. Григорий Богослов, св. Григорий Нисский, св. Амвросий Медиоланский, бл. Иероним Стридонский, Лактанций и другие считали имущественную сферу жизни одной из самых важных и высказали на этот счет множество очень актуальных мыслей. Более того, можно утверждать, что большинство излюбленных мыслей Златоуста можно найти уже у его современников или предшественников. Зачастую, в особенности у Василия Великого и Амвросия Медиоланского, высказывания святых отцов не уступают Речениям Златоуста по точности и остроте /41,42/. Можно выделить несколько тем, в которых отцы IV века солиданы с великим святителем.
1. Так, центральная для Златоуста нравственная тема оскудения любви от возрастания богатства присутствует и у других святых отцов. Особенно точную формулировку этого принципа дает Василий Великий:
"кто любит ближнего как самого себя, тот ничего не имеет у себя излишнего перед ближним. Но ты оказываешься имеющим "стяжания многа". Откуда же это у тебя? Не ясно ли видно, что свое собственное удовольствие предпочитаешь ты облегчению участи многих? Поэтому чем больше у тебя богатства, тем меньше в тебе любви" /22:101/.
Это «чем больше у тебя богатства, тем меньше в тебе любви» – чеканный, точно вырубленный на скале приговор стяжанию богатства.
Очень резок и святитель Амвросий Медиоланский:
"Стремясь увеличить свои богатства, скопить денег, приобрести в собственность земли, превзойти (других) богатством, мы совлекаем с себя образ справедливости" ("Об обязанностях священнослужителей", кн.1, гл.28, цит. по /9:144-145/).
2. Тема "все - Божие, и поэтому все - общее" также не раз встречается в святоотеческой письменности. Василий Великий соединяет мысль о том, что все вещное принадлежит Богу, с нравственной оценкой богатства. Вот объемная, но важная для Василия Великого выписка:
"Скажи же мне, что у тебя собственного? Откуда ты взял и принес с собою в жизнь? Положим, что иной, заняв место на зрелище, стал бы потом выгонять входящих, почитая своею собственностью представляемое для общего всем употребления; таковы точно и богатые. Захватив всем общее, обращают в свою собственность, потому что овладели сим прежде других... Не наг ли ты вышел из матернего чрева? Не наг ли и опять возвратишься в землю? Откуда же у тебя, что имеешь теперь? Если скажешь, что это от случая: то ты безбожник, не признаешь Творца, не имеешь благодарности к Даровавшему. А если признаешь, что это от Бога; то скажи причину, ради которой получил ты? Ужели несправедлив Бог, неравно разделяющий нам потребное для жизни? Для чего ты богатеешь, а тот пребывает в бедности? Не для того ли, конечно, чтоб и ты получил свою мзду за доброту и верное домостроительство, и он почтен был великими наградами за терпение? А ты, захватив все в ненаполнимые недра любостяжательности, думаешь, что никого не обижаешь, лишая сего столь многих? Кто любостяжатель? Не удерживающийся в пределах умеренности. А кто хищник? Отнимающий у всякого, что ему принадлежит. Как же ты не любостяжателен, как же ты не хищник, когда обращаешь в собственность, что получил только в распоряжение? Кто обнажает одетого, того назовут грабителем; а кто не одевает нагого, хотя может это сделать, тот достоин ли другого названия?" /25:96-97/.
Отметим, что здесь свт. Василий, предваряя одну из главных мыслей Златоуста, четко формулирует, что богатый - грабитель, ибо "не одевает нагого, хотя может это сделать".
Амвросий Медиоланский, подобно Василию Великому, связывает этот довод с нравственной оценкой богатых:
"Земля - общее достояние всех, богатых и бедных; почему же вы богатые приписываете себе одним право собственности (на нее)? Природа, которая рождает всех бедными, не знает богатых... Ты не даришь бедному из твоего, а возвращаешь ему из его же. Ибо ты захватываешь себе одному то, что дано в общее пользование всех. Земля принадлежит всем, а не богатым" ("О Навуфее" 1,2; цит. по /10:111,113/).
3. Святые отцы также используют
довод "от неразумной
твари":
Василий Великий: "Мы, словесные твари, да не окажемся жестокосерднее бессловесных. Ибо они, как чем-то общим, пользуются тем, что естественным образом производит земля. Стада овец пасутся на одной и той же горе; множество коней на одной равнине находят себе корм; и какой ни возьми род животных, все дозволяют друг другу необходимое наслаждение потребным. А мы общее достояние прячем себе за пазуху, и собственностью многих владеем одни" /26:138/.
Амвросий Медиоланский:
"Если Божественное провидение дает птицам небесным пропитание, то правильно видеть причину нашей нужды в скупости. Ибо им оттого в изобилии дается корм, над которым они не трудились, что они не присваивают себе какого-то особенного господства над плодами, данными им для общей пищи. Присвоив себе часть собственности, мы потеряли общее" (цит. по /10:111-112/).
4. Аскетические доводы, доказывающие, что богатство - тяжкий соблазн, в изобилии встречаются у святых отцов. Это было уже ясно для Ерма, автора "Пастыря":
Блаженный Иероним Стридонский совершенно согласно с Златоустом комментирует евангельское "удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши...":
"Это не столько трудно, сколько невозможно: потому что никогда не может быть, чтобы верблюд прошел сквозь игольные уши. Итак, богатый никогда не может войти в Царство Божие" ("Письмо к Гебидие", цит. по /9:151/.
Интересен также и комментарий Иеронима на богатство Матфея и Закхея:
"здесь нужно обратить внимание на то, что когда они вошли (В Царство Божие - Н.С.), то уже перестали быть богатыми. Таким образом, они до тех пор не входили, пока были богатыми" ("Четыре книги толкований на Евангелие Матфея", кн.3, цит. по /9:151/).
5. Нестяжание как личный идеал христианина. О неестественности страсти к богатству говорят многие святые отцы, например:
Амвросий Медиоланский:
"Богатство нечто чуждое нам, потому что оно вне (нашей) природы; оно не рождается с нами и не преходит с нами" ("Изложение Евангелия. Разд. Лук.7,246, цит. по /10:112/).
"Возлюбив общение и совокупную жизнь возвращаются они (подвижники) к тому, что в самой природе хорошо" ("Подвижнические уставы", гл.18, цит. по /9:/).
Василий Великий:
"кто вещественное богатство и плотские преимущества возводит на степень благ, тот низким и никакого внимания не заслуживающим вещам присвояет достопоклоняемое о одному Богу приличное имя, и вместе с тем впадает в самое грубое противоречие. Ибо или должен сказать, что апостолы не получили телесных благ, потому что не взыскали Господа, или, и взыскав, не имели таких благ, должен обвинить само Писание, которое говорит, что взыскающие Господа не будут лишены ни единого блага" /30:299/.
С другой стороны, для святоотеческого сознания несомненно, что отказ от земных богатств приводит человека к совершенству.
Григорий Нисский:
"Хочешь ли уразуметь, кто обнищавший духом? Кто душевное богатство выменял на телесное изобилие, кто земное богатство отряс с себя... Тяжесть и легкость между собою противоположны" ("О блаженствах", слово 1, цит. по /9:101/).
"Превозносится богатство добродетелью, презирается же бренное, земное богатство, ибо одно есть приобретение души, другое же служит обману чувств" ("О блаженстве", цит. по /10:61/).
Василий Великий:
"Говорят: "Как же будем жить, оставив все? Какой вид примет жизнь, если все станут продавать, все отказываться от имения"? - Не спрашивай у меня разумения Владычных заповедей; Законодатель знает, как и невозможное согласить с законом. Испытывается же твое сердце, как бы на весах, куда оно наклонено, к истинной ли жизни, или к настоящим наслаждениям" /22:106/.
6. Нередки в святоотеческой литературе и социальные мотивы, в частности - о недопустимости (недобровольной) бедности:
Василий Великий:
"Если бы каждый, взяв потребное к удовлетворению своей нужды, излишнее предоставлял нуждающемуся, никто бы не был богат, никто бы не был и скуден" /25:96/.
Также как и Златоуст, святые отцы отрицательно относились к праву наследования:
Василий Великий:
"Но богатство необходимо для детей. - Это благовидный предлог любостяжательности: ссылаетесь на детей, а удовлетворяете собственному сердцу. Не вини невинного; у него есть свой Владыка, свой Домостроитель; от другого получил он жизнь, от него ожидает средства к жизни" /27:115/.
Аналогично, крайне отрицательное отношение у святых отцов и к процентам за ссуды:
Лактанций:
"Он не будет воровать и вообще не пожелает ничего чужого; не будет давать деньги в рост (ибо это значит извлекать выгоду из несчастий другого)" (Epitome,64, цит. по /10:174/).
Афанасий Великий в толковании на Пс.14 дает десять правил, обязательных для тех, кто хочет наследовать вечное блаженство; среди них девятое - "не давать в рост" (Толкование на Пс. 14, по /10:175/.
Григорий Нисский:
"я прежде всего проповедаю и увещаю дарить; затем приглашаю давать взаймы (ибо даяние взаймы есть второй вид дарения); но делать это без лихвы и приращений, но как повелело нам слово Божие, ибо одинаково повинен наказанию и не дающий взаймы, и дающий с лихвою" ("Против ростовщиков", цит. по /10:102-13/).
"И не на это только, но и на лукавое примышление ростов, которое иной, назвав новым разбоем и убийством, не погрешит против истины" /28:65/.
Правило 17 Первого Вселенского собора требует отлучения клириков, взимающих проценты /29:38/. О том же говорит правило 44 Святых Апостол /29:19/.
Какое же нравственное объяснение дают святые отцы своей позиции? Иларий Пиктавийский (IV в.) в своих комментариях на Пс. 14 так говорит о даче в рост:
"Это выставляется как обманчивое благодеяние, как ложное человеколюбие, как вредное доброжелательство. Ибо что так нетерпимо, как оказывать нуждающемуся благодеяние таким образом, чтобы он еще больше нуждался; и увеличивать лишения бедного, принося ему помощь?" (цит. по /10:176/).
Василий Великий в своей беседе "на окончание четырнадцатого псалма и на ростовщиков" находит такие замечательные слова:
"В самом деле, крайне бесчеловечно, когда один, имея нужду в необходимом, просит в заем, чтобы поддержать жизнь, другому не довольствоваться возвращением данного в заем, но придумывать, как извлечь для себя из несчастий убогого доход и обогащение" /30:213/.
"Он (бедный) пришел за помощью, а нашел врага; он искал врачевства, а в руки дан ему яд. Надлежало облегчить убожество человека; а ты увеличиваешь нужду, стараясь отнять и последнее у неимущего" /30:214/.
"Ты из чужих несчастий извлекаешь прибыль; со слез собираешь деньги; душишь нагого, бьешь голодного" /30:224/.
7. Восторженную оценку происшедшему в Иерусалимской общине дает не только Златоуст, но и другие святые отцы IV в.:
Василий Великий:
"Оставим внешних и обратимся к примеру этих трех тысяч (Деян.2,41); поревнуем обществу христиан. У них все было общее, жизнь, душа, согласие, общий стол, нераздельное братство, нелицемерная любовь, которая из многих тел делала единое тело" /26:138/.
Такое поразительное совпадение в основных своих тезисах учения о собственности свт. Иоанна Златоуста и других святых отцов говорит о том, что учение Златоуста - не плод его личных пристрастий и не следствие особых условий большого города, в которых находился Златоуст. Нет, его учение, полностью согласованное с мнениями других святых отцов, является наиболее совершенным выражением всего святоотеческого учения о собственности, богатстве и милостыне.
8. "Компромиссные" и "икономические" высказывания святых отцов. Интересно, что и к творчеству других святых отцов применим тезис о различении их принципиальных воззрений на собственность и пастырских высказываний икономического характера. Так, и в святоотеческой письменности можно найти значительное число высказываний, аналогичным "компромиссным" высказываниям Златоуста (см. п.2.5):
Василий Великий:
"Не всегда нищета похвальна, а только, когда она с Евангельской целью принята произвольно. Ибо многие по достатку нищи, а по произволению весьма любостяжательны. Их бедность не спасает, а произволение осуждает. Посему блажен не тот, кто беден, но кто сокровищам мира предпочитает заповедь Христову" /34:294/.
Лактанций:
"Итак, кто хочет сделать людей равными, должен упразднить не браки и имущества, а дерзость, гордость и надменность, так чтобы власть имеющие и вельможи признавали себя равными даже самым нищим... Этого ничто другое не в состоянии достигнуть, кроме религии Божией" ("Божественные наставления",3,22, цит. по /10:91/).
Амвросий Медиоланский:
"Ибо не всякая бедность свята, а богатство преступно" ("Толк на Лк. бес.8,13", цит. по /10:162/).
Бл Иероним:
"Богатому не вредит богатство, если он хорошо пользуется им, а бедного бедность не делает достойным похвалы, если он в рубище и нищете не избегает греха" ("Письмо к Сальвию", цит. по /10:62/).
Однако, как и у Златоуста, у некоторых святых отцов мы можем найти речения, разъясняющие пастырский характер предыдущих высказываний:
Василий Великий:
"А желающему следовать за Господом дал Он совет продать все имение на благотворение нищим, и потом уже следовать за Ним. Но как последователям Своим и достигшим совершенства повелевает вдруг и совершенно исполнить дело милостыни, чтоб, совершив служение своим имением, приступили они к служению словом и духом; так прочим предписывает всегдашние подаяния и всегдашнее общение того, что имеют, чтоб чрез это, став жалостливыми, общительными и милостивыми, оказались подражателями Божию человеколюбию" /27:396/.
Григорий Богослов:
"Откажись от всего и стяжи одного Бога...А если не хочешь оставить все, отдай большую часть. Если же и того не хочешь, по крайней мере излишки употребляй благочестиво" (Мысли, писанные четверостишиями", цит. по /9:109/).
Бл. Иероним:
"хочешь быть совершенною..., продай все, что имеешь и отдай нищим..., не хочешь быть совершенною, но хочешь удержать вторую степень добродетели - оставь все, что имеешь, отдай детям, отдай родственникам" ("Письмо к Гебидие", цит. по /9:152/).
"Ты благотворишь, ты жертвуешь.. Но это только первые опыты твоего воинствования. Ты презираешь золото: презирали его и философы мира... Ты думаешь, что уже стал на верху добродетели, если пожертвовал часть из целого? Самого тебя хочет господь в жертву живую, благоугодную Богу. Тебя, говорю, а не твоего" ("Письмо к Юлиану", цит. по /9:270/).
Таким образом, и здесь мы видим полное единство между Златоустом и другими святыми отцами.
Впрочем, не все идеи Златоуста можно встретить у святых отцов. Нет, например, у других святых отцов учения о социальном значении милостыни (хотя к этому близко подходит Василий Великий). Не встречается у них столь определенное учение о том, что милостыню творить должны все, подавать следует всем и отдавать всё. Наоборот, многие отцы говорят, что милостыню нужно давать "с разбором" и далеко не каждому. Нет у нас сведений, что кто-то из них призывал своих прихожан последовать примеру Иерусалимских христиан. Здесь Златоуст привносит новые элементы в святоотеческое учение.
9. Святые отцы о происхождении права собственности. Есть, однако, момент, в котором другие святые отцы пошли дальше Златоуста и более определенно осветили вопрос - имеется в виду вопрос о происхождении права собственности. Златоуст однажды замечает: "но в начале не было золота, и никто не любил золота" /VIII:441/. Другие святые отцы тему исторического генезиса собственности развивают более подробно /42/.
Лактанций, всегда остро реагирующий на попрание справедливости, говорит:
"Любостяжание есть источник всех зол: оно происходит от презрения к истинному величию Божию. Люди, обилующие в чем-либо, не только перестали уделять другим избытки свои, начали присваивать и похищать себе чужое, будучи влекомы к тому собственною корыстью. То, что прежде было в общем употреблении у всех людей, начало скопляться часто в домах у немногих. Чтобы других подвергнуть своему рабству, люди стали собирать себе в одни руки первые потребности жизни и беречь их тщательно, дабы небесные дары сделать своею собственностью, не для того, чтобы уделять их ближнему из человеколюбия, которого в них не было, но чтобы удовлетворять единственно своему любостяжанию и корысти. После того, составили они себе самые несправедливые законы под личиною мнимого правосудия, посредством которых защитили против силы народа свое хищничество" ("Божественные наставления", кн.5, гл.6, цит. по /9:35/).
Интересно, что ту же мысль высказывает и святитель Григорий Богослов, который, казалось бы, далек от земных проблем:
"По крайней мере представили бы они (богатые - Н.С.), что бедность и богатство, свободное, в обыкновенном смысле понимаемое, состояние... в последствии времени появились в роде человеческом и, как некоторые недуги, вторглись вместе с неправдою, которая и изобрела их. Сначала же было не так... Свобода и богатство (раньше - Н.С.) заключались единственно в соблюдении заповеди; а истинная бедность и рабство - в преступлении оной; но с того времени, как появились зависть и раздоры,.. с того времени расторглось родство между людьми, отчуждение их друг от друга выразилось в различных наименованиях званий и любостяжании, призвав и закон на помощь своей власти, заставило позабыть о благородстве естества человеческого - ты же смотри на первоначальное равенство прав, а не на последовавшее разделение; не на законы властителя, а на законы Создателя" /35:221/.
То же утверждает Амвросий Медиоланский:
"Тогда как Господь Бог наш именно желал, чтобы земля была общим владением всех и всем служила (своими) продуктами, скупость, однако, распределяет права владения" (Толкование на Пс.118, бес.8,22, цит. по /10:112/).
"Затем они полагали форму справедливости в том, чтобы каждый относился к тому, что общее, т.е. общественное, как к общественному, а к тому, что частное, как к своему. Но и это не согласно с природой. Ибо природа дала все всем сообща. Бог велел всему родиться так, чтобы быть общей всем пищей, и чтобы земля была, так сказать, общим владением всех. Значит природа создала общее право, захват (usurpatio) - частное" ("Об обязанностях" 1,28, цит. по /10: 110/).
Таким образом, мнение святых отцов совершенно ясно: право собственности не есть "естественное право". Оно является следствием страсти любостяжания. Хищничество, корысть - первичны; а право собственности вводилось, чтобы легализовать захваченное и силою закона защитить "против силы народа свое хищничество". Здесь Лактанций, Григорий Богослов и Амвросий Медиоланский оказываются более "правоведами", чем Златоуст. Эти святые отцы ясно увидели негативную роль частной собственности в макро-социальном масштабе, хотя их вывод вполне совпадает с выводами Златоуста, полученными им на основании нравственного анализа современных ему микро-явлений.
