Богатство - от греха, а не от Бога
Хищники и грабители, их жестокосердие
Это холодное слово «мое и твое»
"Эти имущества Господни, откуда бы мы их ни собрали" /I:805/.
«Все мы пользуемся, а владеть никто не может (Отсюда видно, что только
те владеют богатством, которые и употреблением его не дорожат и наслаждение им
презирают)» /II:37/.
"Ведь и ты только распорядитель своего имущества, точно также, как
и служитель церкви, распоряжающийся ее стяжанием. Как последний не имеет власти
расточать сокровищ, даруемых вами в пользу бедных, по своей воле и без разбора,
потому что они даны на пропитание бедных, так и ты не можешь расточать своих
сокровищ по своей воле" /VII:779/.
" Он сам посылает к нам нищих, и когда мы даем, даем Божие"
/VII:394/.
"Хотя ты получил родительское наследство, и таким образом все
имущество твое составляет твою собственность, - однако все оно принадлежит
Богу" /VII:779/.
"ты не для того получил имущество, чтобы роскошествовать, но чтобы
творить милостыню. Это имение твое ли собственное? Оно принадлежит бедным, а
тебе только вверено, хотя бы это было наследство отцовское, хотя бы оно было
приобретено честными трудами. Неужели Бог не мог отнять его у тебя? Но Он не
делает этого, доставляя тебе возможность быть щедрым по отношению к
бедным" /VII:780/.
"Не думай, чтобы то, что по человеколюбию Божию велено тебе
раздавать как бы свою собственность, было и действительно твое. Тебе Бог дал
заимообразно для того, чтобы ты мог употреблять с пользою. Итак, не почитай
своим, когда даешь Ему то, что Ему же принадлежит /VII:780/.
о золоте: "Да это - не твое" /VIII:108/.
"Ты помогаешь бедным, но ты подаешь им не свое, а Господне, общее
для всех подобных тебе рабов Его" /VIII:217/.
"Слова «мое и твое» суть только пустые слова, а на деле не то.
Например, если ты назовешь своим дом, это - пустое слово, не соответствующее
предмету; ибо Творцу принадлежит и воздух, и земля, и вещество, и ты сам,
построивший его, и все прочее. Если же он в твоем употреблении, то и это не
верно, не только по причине угрожающей смерти, но и прежде смерти по причине
непостоянства вещей. Представляя это непрестанно, будем любомудрыми, и получим
от того весьма важную двоякую пользу: будем благодарными и при получении, и при
потере, а не станем раболепствовать предметам преходящим и не принадлежащим
нам. Лишает ли нас Бог имущества. Он берет свое (...) Будем же благодарны, что
мы удостоились содействовать делу Его. Но ты хотел бы навсегда удержать то, что
имеешь? Это свойственно неблагодарному и незнающему, что у него все чужое, а не
свое. Как знающие, что находящееся у них не принадлежит им, расстаются со всем благодушно,
так скорбящие при лишении приписывают себе принадлежащее Царю. Если мы сами -
не свои, то как прочее - наше? Ибо мы в двух отношениях принадлежим Богу - и по
сотворению, и по вере" /X:95-96/.
"Все - Божие. Посему, когда Он требует и хочет взять обратно, то
не будем противоречить, подобно неблагодарным рабам, и не присвоять себе
принадлежащее Господу. Душа твоя - не твоя: как же имущество - твое? И как ты
не свое тратишь на то, на что не должно? Разве ты не знаешь, что мы будем
осуждены за то, что худо употребляем данное нам? Что не наше, а Господне, то
нам следует употреблять на подобных нам рабов. За то и богач был осужден, что
не делал этого, равно - и те, которые не напитали Господа. Не говори же, что я
издерживаю свое и наслаждаюсь своим; это не твое, а чужое. Говорю чужое, потому
что ты сам так хочешь; Бог желает, чтобы то, что вручено тебе для братий,
сделалось твоим; чужое делается твоим, когда ты употребляешь его на других, а
когда невоздержно употребляешь на себя, тогда твое делается чужим. Ты не имеешь
сострадания, и говоришь, что по праву употребляешь свое только для своего
наслаждения; посему я говорю, что оно - чужое. Все твое есть общее - для тебя и
твоего ближнего, как общее - солнце, и воздух, и земля, и все прочее. Как в
теле есть деятельность всего тела и каждого члена порознь, и когда какой-нибудь
член действует отдельно, то теряет и собственную деятельность: так бывает и с
имуществом" /X:96/.
«Нет ничего твоего, человек! Ты раб, и твое принадлежит Господу; у раба
нет свободного имущества. Ты нагим введен в этот свет; ты по закону Господа
твоего получил, что имеешь: или унаследовав от отца, когда так Бог установил
(говорится же, что родители разделяют добычу между детьми), или приобретя
богатство браком (брак же и все к нему относящееся установлено Богом), или
торговлею, земледелием и остальными средствами, когда Бог содействовал тебе в
том. Итак вот показано, что ты получил не свое. Посмотрим наконец, что тебе
повелено, и как должно распоряжаться этим. Дай голодному, одень нагого, послужи
удрученному, не презирай недостаточного, брошенного на распутьи; не заботься о
самом себе, не обдумывай, как будешь жить до конца. И если, говорится, будешь
делать это, то будешь почтен Владыкой; а если преслушаешь заповедь, то будешь
горько наказан. Я не вижу, что это принадлежит самовластному, или самому по
себе живущему (человеку), но, напротив, эти многие и постоянные повеления
показывают мне, что человек находится под сильным царем, ответственен пред
законом Владыки, и с него требуется, как долг, жизнь по руководству правила» /X:961/.
"Разве не видишь, как велика земля? Как несравненно больше, чем
нужно, воздуха, неба? Бог устроил творение в таком объеме для того, чтобы
погасить твое любостяжание" /XI:153/.
"Владение существует только по имени, а на самом деле мы все
владетели чужого. То только нам принадлежит, что туда предпосылаем. А то, что
здесь находится, не наше, но тех, которые живут, или лучше даже тогда, когда
живем, оно уходит от нас. То только нам принадлежит, что составляет душевные наши
подвиги, именно - милостыня и человеколюбие" /XI:695/.
"Все мы только пользуемся и никто не владеет" /XII:558/
"Как же скажешь, богатеют злые люди? Как неправедные, преступные,
хищники, лихоимцы. Не Бог дарует им это, - нет. Но как же Бог попускает? Как
попускал некогда и богачу, соблюдая его для большего наказания"
/VIII:288/.
Доброе и худое, жизнь и смерть, бедность и
богатство – от Господа (Сир.11,14).
"Откуда же, скажешь, богатые? Ведь сказано: богатство и нищета
от Господа (Сир.11,14). Но спросим возражающих нам: всякое ли богатство и
всякая ли бедность от Господа? Кто может сказать это? Мы видим, что многие
собирают великое богатство хищением, гробокопательством, чародейством и другими
подобными способами, И, владея им, даже недостойны жизни. Что же, отвечай мне,
можно ли сказать, что это богатство от Бога? Нет. Откуда же? От греха"
/X:350/.
"Разбойник не может избежать казни, ускользнуть от рук
человеческих - богач не уйдет от десницы Божией. Богач будет ввергнут в геенну,
Лазарь возляжет на лоно Авраамово. Священное писание учит нас, что вор не
только тот, кто похищает чужое имущество, но и тот, кто не раздает того, что
имеет" (цит. по /95:40/).
"обижать заставляет любостяжание" /VII:239/.
"сребролюбие - виновник бедности" /X:234/.
"Если вы и без пьянства пробыть можете, то участвуете в другом
грехе, жесточайшем. Таковые пиршества соединены со множеством грабительств. Не
смотри, прошу тебя, на предложенные мяса и пироги, но рассуди, как все это
собрано, и увидишь, что собрано обидами, лихоимством, насилием,
грабительством" /VII:503/.
"Не всякий богат от Бога, но многие и от неправды, грабительства и
любостяжания. Разве Тот, кто повелел не собирать богатства, подаст то, чего не
велел приобретать? А чтобы еще более заградить уста возражающих, обратимся к
древним временам, когда богатство давалось от Бога. Отвечай мне: почему Авраам
был богат, а Иаков нуждался даже в хлебе? Не был ли последний также праведен,
как и первый? Не равно ли о троих говорил Господь: «Аз есмь Бог Авраамов и
Искаов и Иаковль» (Исх.3,6)? Почему же один был богат, а другой трудился
как наемник? Почему даже Исав – нечестивец и блатоненавистник – был богат, а он
(Иаков) был рабом столь долгое время?…Потому что каждому свое было
полезно" /X:293/.
"Вместе с тем надобно помнить и то, что многое случается не по Его
намерению, а от нашей злобы. Не говори же: почему один богат, несмотря на то,
что порочен, а другой беден, несмотря на то, что праведен? Очень легко можно
дать на это ответ и сказать: праведник не терпит никакого вреда от бедности,
напротив, еще более прославляется, а злой человек ведется богатством к мучению,
если не переменится, и еще прежде наказания богатство часто бывало для него
причиною многих зол и ввергало его в бесчисленные пропасти. Бог же попускает
это, с одной стороны, в знак свободы (человеческой) воли, с другой - для
научения прочих не бесноваться и не гоняться за деньгами. А что скажешь, если
человек порочный богат и не терпит ничего худого? Если он добродетелен и богат,
это справедливо; а если порочен, то что нам сказать? То, что в таком случае он
жалок; богатство, присоединяясь к пороку, увеличивает зло. А если он
добродетелен и беден? Это нисколько не вредит ему. А если порочен и беден?
Значит, он терпит это справедливо и по достоинству, и даже с пользой для себя.
Но такой-то, скажешь, получил богатство от предков и расточил его на блудниц и
тунеядцев и не терпит ничего худого. Что ты говоришь? Он блудодействует, а ты
говоришь, что он не терпит ничего худого?
Он пьянствует, а ты
думаешь, что он наслаждается?" /X:293-294/.
"Если же, скажешь, богатство бесполезно, то для чего оно дано
Богом? А откуда известно, что богатство от Бога?" /X:349/
"В отношении имущества невозможно быть одному богатым без того,
чтобы наперед другой не сделался бедным" /X:419/.
"Расточай богатство, чтобы приобрести правду. Не с богатством
приходит правда; хотя через него, но не с ним приобретается. Невозможно
любостяжанию и правде обитать вместе" /X:642/.
"(...) если ты хочешь разбогатеть, то не лихоимствуй, если хочешь
оставить детям богатство, приобретай (богатство) честное, - если только таковое
бывает" /XI:21/.
"Если богатство есть благо и между тем оно накопляется вследствие
корыстолюбия, то чем более оно будет возрастать, тем более послужит причиной
того, что владеющего им будут считать благим. Ужели и после этого корыстолюбец
благ? (...) Замечаешь ли противоречие? Но если он не будет корыстолюбив,
скажешь ты? А каким же образом это может случиться? Страсть эта пагубна, и
невозможно разбогатеть тому, кто не делает несправедливости. На это и Христос
указывает, говоря: сотворите себе други от мамоны неправды (Лк.16,9). Но
что, скажешь ты, если кто-нибудь от отца получил наследство? Он получил
собранное неправдою (...) можешь ли ты, восходя через длинный ряд поколений,
доказать таким образом, что имущество это законно приобретено? Никак не можешь
это сделать. Напротив, начало и корень его непременно должны скрываться в
какой-нибудь несправедливости. Почему так? Потому, что Бог не сделал одного
богатым, а другого бедным, и приведши (людей), не показал одному многих золотых
сокровищ, а другого лишил этого приобретения, но всем предложил для
возделывания одну и ту же землю. Каким же поэтому образом, когда она составляет
общее достояние, ты владеешь столькими-то и столькими участками, а ближний не
имеет ни клочка земли? Скажешь: мне отец передал (...) Впрочем не стану
заниматься подробным исследованием этого. Положим, что богатство законно,
приобретено без малейшей примеси грабительства. Ты не виноват в том, что отец
твой награбил: правда, ты владеешь тем, что приобретено посредством
грабительства, однако сам ты не грабил. Согласимся впрочем даже и на то, что и
он не грабил, но владел золотом откуда-либо из земли добытым. Что же из того?
Ужели богатство есть благо? Нисколько. Но оно и не зло, скажешь ты. Если оно не
плод любостяжания, то не зло, и при том, если раздают его нуждающимся: если же
не раздают его, то становится злом и коварством. /XI:703-704/
"может ли быть злом бедность и богатство, если "богатство и
нищета от Господа" (Сир.11,14)? почему же так сказано? это было сказано в
Ветхом завете, когда богатство считалось весьма важным, а бедность была
презираема, одно было проклятием, а другое - благословением. А теперь не
так" /XII:160/.
"Почему же, скажешь, Он многим дает? Но откуда видно, что Он дает?
Кто же, скажешь, дает другой? Собственное их любостяжание, грабительство. А
почему Он попускает это? Потому же, почему (попускает) убийство, воровство,
насилие" /XII:173-174/.
"Всякую другую любовь преодолела эта любовь (к богатству - Н.С.) и
изгнала вон из души; не смотрят ни на дружбу, ни на родство, - что я говорю:
дружбу и родство? - даже жену и детей, любезнее которых ничего не может быть
для мужей; но все брошено и попрано, потому что эта жестокая и бесчеловечная
владычица овладела душами всех плененных" /III:483/.
«Будем иметь душу
сострадательную, будем иметь сердце, способное сочувствовать страждущим; не
будем жестокими и бесчеловечными. Даже если ты не можешь оказать никакой помощи
- плачь, скорби, сетуй о случившемся, и это не останется бесполезным для тебя.
Мы должны сострадать тем, которые праведно наказываются Богом, и еще более тем,
которые несправедливо терпят от людей» /IX:38/.
"Человек не считает чужое имущество своим, он свое имущество
считает чужим; он лишается себя ради нуждающегося. Богач не имеет ничего, если
не обладает всем, ибо он не человек; самое лицо его свидетельствует о зверстве
его природы. Но и самые звери менее безжалостны, их когти менее губительны. Когда
медведь или волк насытятся, они прекращают погоню за добычей - богач никогда не
насыщается. Бог одарил нас руками, дабы мы поддерживали ближнего при его
падении, а не для того, чтобы мы подставляли ему западню и роняли его. Если
таково употребление, которое мы делаем из рук, лучше бы у нас их не было вовсе,
или же нам отрезали бы их из сострадания. Вам жаль, когда вы видите зверя,
терзающего овцу, когда же вы терзаете сами кого-либо себе подобных, связанного
с вами узами самой природы, то вы не видите в этом ничего недостойного, и еще
хотите слыть за людей! Милосердие отличает человека, а жестокость зверя.
Человек помогает - зверь терзает, пасть скупого свирепее пасти зверя, потому
что одно его слово приводит к смерти" (цит. по /95:40/).
«Горе тебе, немилосердие, и ученикам твоим. Горе тебе, жестокость, и
тем, кем ты владеешь! Какая польза для тебя в том, что ты удаляешь от Бога
такое множество людей? Послушай же, что отвечает немилосердие: дело мое -
выкапывать пропасти, запирать двери, осквернять одежды, затворять сердце, чтобы
оно не знало милосердия. Прибыль для меня -приобретать множество друзей и
предавать их гибели. Радость для меня - привлекать возможно большее число
учеников, чтобы ниспослать их в ад. Когда те, кто находился по левую сторону, предстали
посрамленными и подверглись поношению и обвинению, я торжествовало. Когда их
ниспослали в огонь вечный, который я уготовало им, я возвеселилось. Когда они,
низвергаемые демонами, рыдая, удалились, и я вместе толкало их и радовалось...
Мое дело - затворять двери перед людьми и не позволять им достичь Вечной Жизни»
/IX:876/.
"Вот почему и признаком учеников Своих Он поставил любовь, потому что тот, кто любит, необходимо печется о благосостоянии любимого лица" /VII:781/.
Хотите ли, я скажу причину такого бесчеловечия? Эти люди любостяжанием
наживают имение и оттого скупы на милостыню. Кто привык так употреблять, тот не
умеет издерживать. Как, в самом деле, тому, кто привык к хищничеству,
расположить себя к противному? Как будет давать другому свое, кто берет
чужое?" /VIII:518/.
«Некогда постигло наш город бездождие; все трепетали за жизнь свою и
молили Бога избавить их от этого ужаса. Тогда можно было видеть «небо медяно»,
как говорит Моисей (Втор.28,23), и смерть, всех родов смерть ужаснейшую, и
каждый день ожидаемую. Но после, слава человеколюбивому Богу, сверх всякого
чаяния полился свыше чрезвычайно обильный дождь, и все стали радоваться и
торжествовать, как бы вышедши из самых врат смерти. Между тем, среди таких
благодеяний Божиих и при всеобщей радости, один из богатейших людей ходил
прискорбный и унылый, как бы омертвевший от горя, и, когда многие спрашивали его, по какой причине
при всеобщей радости он один печален, тогда он, не в состоянии будучи даже
скрыть своей мучительной страсти, побуждаемый силой этой болезни, открыто
объявил причину: имея, говорил он, множество мер пшеницы, я не знаю, как мне
теперь сбыть ее. Неужели, скажи мне, мы будем ублажать его после таких слов, за
которые надлежало бы побить его камнями, как человека, жесточе всякого зверя, и
общего врага? Что говоришь ты, человек? Ты скорбишь о том, что не погибли все,
чтобы тебе собрать золото? Разве ты не слышал, что говорит Соломон: «продаяй
пшеницу скупо от народа проклят» (Прит.11,26)? И ты еще бродишь общий враг
благоденствия вселенной, противник человеколюбия Владыки Господа вселенной,
друг, или лучше, раб мамоны? Не следовало ли отсечь такой язык? Не следовало ли
исторгнуть сердце, произнесшее такие слова?
Видишь ли, как золото не позволяет людям быть людьми, но делает их зверями
и демонами? Что может быть презреннее богача, который ежедневно вымаливает
голод, чтобы у него было золото?» /X:409/.
«Никогда не бывает речи о человеколюбии, но всегда во время продажи
страсть корыстолюбия руководит многими; и пшеницу, и вино один продает скорее,
другой медленнее, не для общего блага, но один для того, чтобы получить больше,
а другой для того, чтобы не получить меньше, когда уже испортился самый товар»
/X:410/.
"желание иметь средств к жизни больше, нежели сколько у ближнего,
происходит не от иного чего, как от того, что любовь охладела. Желание иметь
больше бывает ни от чего другого, а только от безумия, человеконенавистичества
и высокомерия" /XI:153/.
«Раб денег не может быть истинным рабом Христовым. Сам Христос открыл,
что это – дело невозможное: не можете,сказал Он, Богу работати и мамоне;
и еще: никтоже может двема господинома работати (Мф.6,24). Они
повелевают противное: Христос говорит: щади бедных, а мамона внушает: отнимай и
то, что они имеют; Христос говорит: истощай свое имение, а мамона внушает: бери
и то, что у них есть» /XI:273/.
« Христос говорит: аще кто не отречется от своего имения, не может
быти Мой ученик (Лк.14,33); а мамона говорит: возьми хлеб у алчущего.
Христос говорит: нага одей (Ис.58,7); а мамона говорит: раздень нагого.
Христос говорит: от свойственных семени твоего не презри (Ис.58,7); а
мамона говорит: не желай кровных своих, пренебреги даже матерью и отцом. И что
я говорю – отцом и матерью? Самую душу твою и ту погуби. И однако ж (люди)
повинуются» /XI:274/.
"Впрочем (возвращаюсь к тому), о чем я уже прежде говорил: каким
образом владеющий богатством бывает благ? Конечно, он не благ, но он становится
благим, когда раздает свое богатство. Когда же не имеет его, тогда он и благ; и
когда раздает его другим, тогда тоже благ; а до тех пор, пока удерживает его
при себе, он не бывает благим. Итак, добро ли то, с приобретением чего люди
становятся злыми, а с лишением - благими? Поэтому не в том состоит добро, чтобы
иметь деньги: напротив, неимение денег служит признаком доброго человека.
Следовательно, не в богатстве состоит добро. Если имея случай получить его, не
возьмешь, то опять ты сделаешься добрым. Поэтому, если, имея богатство, раздаем
его другим, или предложенного нам не берем, мы бываем добры; напротив, если
берем или приобретаем его, то становимся недобрыми, - то каким образом
богатство может быть признано благом? Итак, не называй богатство благом. Ты
потому не имеешь богатства, что считаешь его благом, что слишком удивляешься
ему. Очисти твой помысел, приобрети здравое суждение о вещах, - и тогда будешь
благ. Узнай, что составляет истинные блага. Какие же это блага? Добродетель,
человеколюбие. Благо вот это, а не богатство" /XI:705-706/.
“Итак, добро ли то, с приобретением чего люди становятся злыми, а с лишением
- благими?” /XI:705/.
«Скажи мне, не убийство ли и
не хуже ли еще убийства - предать нищего голоду, ввергнуть его в тюрьму и
вместе с голодом подвергнуть его и мукам и бесчисленным истязаниям. Хотя ты не
сам все это делаешь, но служишь причиною этого дела и совершаешь его больше
тех, которые тебе служат. Убийца однажды вонзает меч и, причинив
кратковременную боль, не продолжает далее мучений; а ты, делая своими
клеветами, оскорблениями и злоумышлениями и самый свет для него тьмою и
заставляя тысячу раз желать смерти, подумай, сколько причиняешь ему смертей
вместо одной. И хуже всего то, что ты грабишь и лихоимствуешь не потому, чтобы
тебя угнетала нищета и понуждал голод, но для того, чтобы больше вызолотить узду
у коня, кровлю на доме и капители у столбов. И какой не может быть достойно
геенны все это, когда ты брата, который вместе с тобою сделался участником
неизреченных благ и столько почтен от Владыки твоего, ввергаешь в бесчисленные
бедствия, чтобы украсить камни, помост и бессловесных животных, не сознающих
этого украшения? И собака у тебя на большом попечении, а человек или, лучше
сказать, Христос, ради собаки и всего сказанного осуждается на крайний голод.
Что хуже такого безразличия? Что ужаснее такого беззакония? Сколько будет
потребно огненных рек для такой души? Сотворенный по образу Божию стоит
обесчещен вследствие твоего бесчеловечия, а головы мулов, везущих твою жену,
сияют обильным золотом, а также - покровы и деревянные принадлежности
балдахина; если нужно сделать стул или подножие, все делается из золота и
серебра; а тот, для кого Христос сошел с неба и пролил драгоценную кровь,
вследствие твоего корыстолюбия, не имеет у себя самой необходимой пищи. Твои
ложа отовсюду обложены серебром, а тела святых лишены и необходимого покрова;
для тебя Христос маловажнее всего - и слуг, и мулов, и ложа, и стула, и
подножия. Не говорю уже о других бесчестнейших вещах, предоставляя вам самим
подумать о том. Если же ты, слыша это, приходишь в ужас, то перестань так
поступать и сказанное нисколько тебе не повредит. Перестань, удержись от этого
безумия. Явное ведь безумие заботиться об этом. Потому, оставив это, возведем,
наконец, когда-нибудь свои взоры на небо, вспомним о будущем дне, помыслим о
страшном суде, о строгом отчете, о неподкупном приговоре; помыслим, что Бог все
это видит / и однако же не посылает на нас молний свыше, хотя дела наши не
молний только достойны. Но Он и этого не делает, ни моря на нас не воздвигает,
ни земли в средине не разверзает, ни солнца не погашает, ни небу со звездами не
повелевает пасть, словом сказать, ничего не изменяет, но оставляет, чтобы вся
тварь оставалась в порядке и служила нам» /IX:615-616/.
«Кого же наперед изобразим вам? Не
корыстолюбца ли и грабителя? Действительно, что может быть бесстыднее глаз его?
Что бесстыднее его и более похоже на псов? Не так нагло приступает пес, как он,
когда похищает имущество других. Что сквернее рук его? Что гнуснее уст его,
которые пожирают все и не насыщаются? Не прини/90/май лица и глаз его за
человеческие: не так глядят человеческие глаза. Он не смотрит на людей, как на
людей, не смотрит на небо, как на небо, не устремляет взоров к Господу, но во
всем видит деньги. Человеческие глаза,
видя удрученных бедностью, обыкновенно проливают слезы; а глаза грабителя, видя
бедных, выражают зверство. Человеческие глаза не смотрят на чужое, не желают
принадлежащего другим, но еще другим раздают свое; а глаза корыстолюбца не
успокаиваются дотоле, пока не похитят у других всего, потому что смотрят не
по-человечески, а по-зверски (…) Медведи и волки, насытившись, отступают от
пищи, а те не насыщаются никогда. Между тем Бог нам дал руки для того, чтобы мы
помогали другим, а не вредили им. Если же мы станем употреблять их на
последнее, то лучше бы отсечь их и оставаться без них. Ты скорбишь, когда дикий
зверь растерзает овцу; а когда делаешь то же со своим единоплеменником, то и не
считаешь этого дела ужасным? Что же ты за человек? Разве ты не знаешь, что
человеческим мы называем то дело, которое исполнено милосердия и человеколюбия,
а дело грубое и жесткое называем бесчеловечным? Таким образом, характер
человека мы изображаем делами милосердия, а характер зверя – делами противными тому, и часто говорим:
ужели он человек, а не зверь и не пес? Людям свойственно облегчать бедность, а
не увеличивать ее. У людей корыстолюбивых и уста – уста зверские, или еще хуже
их; они произносят слова, которые своей ядовитостью гораздо скорее, нежели зубы
зверей, причиняют смерть. И если бы исчислить все, что ясно видно было бы, как
бесчеловечие делает зверями. А кто испытает душу таких людей, тот назовет из не
только зверями, но даже демонами. Они исполнены жестокости и крайней вражды к
ближним; нет в них ни желания царствия, ни страха геенны, ни стыда перед
людьми, ни милосердия, ни сострадания, не бесстыдство, наглость и презрение ко
всему будущему; вещания Божии о будущих мучениях кажутся им баснею, угрозы –
посмешищем. Такова душа корыстолюбца! "Если же они (корыстолюбцы - Н.С.)
внутри демоны, а извне звери и даже хуже зверей, то за кого, скажите мне, мы
будем считать их?» /X:90-91/
«И не я только, но и пророк вместе со мной исключает таких из числа
людей: «человек, говорит, в чести сый не разум, но приложися скотом
несмысленным» (Пс.18,21)»./X:91/.
«Ведь и любостяжатель - вор и разбойник, даже хуже, потому что
бесчеловечнее. (Вор) не настолько, по крайней мере, дерзок, он таится и
налагает руку ночью, как бы стыдясь и боясь греха; напротив, любостяжатель,
поправ всякий стыд, с открытым лицом среди площади грабит всех, будучи в одно и
то же время и вором и мучителем» /XI:562/.
«А каковы речи богатых? Свойственные свиньям, собакам, волкам и другим
животным. Одни из них рассуждают о трапезе, о блюдах, о сластях, о винах, о
благовониях, об одеждах и всякого рода излишествах; другие – о процентах и
закладах, о составлении заемных писем и уплате неисчетного множества долгов,
получивших начало еще при отцах и дедах, об отнятии у одного – дома, у другого –
поля, у иного – слуги и всего его имущества» /X:131/.
"Ты не хочешь уделять никому из своего
богатства? Не бери же и сам ничего у других. А если будет так, то все придет в
расстройство, потому что давать и принимать есть источник многих благ, и в
сеянии, и в учении, и в искусствах" /X:97/.
«Бог, желая соединить всех друг с другом,
поставил все в такой необходимой связи, что с пользою одного соединяется польза
другого: на том стоит весь мир» /X:250/.
«Пусть никто не ищет своей пользы, и тогда
найдет ее» /X:251/.
"Разве не видишь, что мы все имеем
нужду друг в друге?(...) бедный в богатом, богатый в бедном, ничего не
зарабатывающий в подающем милостыню, подающий в принимающем, - ведь и
принимающий милостыню удовлетворяет в величайшей нужде, высшей всех нужде. Если
бы не было нищих, то многое утратилось бы для нашего спасения, потому что нам
некуда было бы сбывать свое имущество. Таким образом, и нищий, который,
по-видимому, всех бесполезнее, оказывается всех полезнее” /X:625/.
"Как бы ты ни был богат, все равно
будешь нуждаться во множестве людей, худших тебя; чем более ты богатеешь, тем
более подвергаешь себя этой беде" /X:625/.
"В самом деле, если мы нуждаемся друг в
друге, самая необходимость во взаимной помощи не соединяет ли нас узами дружбы?
А если бы мы сами могли удовлетворять своим нуждам, то не сделались бы мы
неукротимыми зверями? Потому Бог силою и необходимостью покорил нас друг другу,
и мы ежедневно сталкиваемся друг с другом. А если бы Он снял эту узду, кто бы
стал искать дружбы ближнего?" /X:626/.
"Не только бедные имеют нужду в
богатых, но и богатые в бедных, и первые даже больше в последних, нежели
последние в первых. Чтобы тебе видеть это яснее, построим, если угодно, два
города, один состоящий из богатых, другой – из бедных; пусть в городе богатых
не будет ни одного бедного, а в городе бедных ни одного богатого человека;
отделим тщательно один от другого и посмотрим, который из них более будет в
состоянии удовлетворить себя. Если найдем, что город бедных может сделать это,
то очевидно, что богатые будут более нуждаться в них. В городе богатых не будет
ни одного ни ремесленника, ни строителя, ни плотника, ни сапожника, ни
хлебопекаря, ни земледельца, ни кузнеца, ни веревочника, – ни одного из
подобных людей. Да и кто из богатых захочет когда-нибудь приняться за такие
дела, если и сами занимающиеся ими, когда разбогатеют, не переносят трудностей
таких работ? Как же будет существовать этот город?... Посмотрим теперь на город
бед/ных, будет ли он так нуждаться,
лишившись богатых. Но наперед определим богатство и объясним, в чем оно
состоит. Что же такое –богатство? Золото, серебро, драгоценные камни, шелковые,
пурпуровые и золотые одежды. Объяснив, что такое богатство, извергнем его из
города бедных, если хотим устроить чисто город бедных; пусть здесь даже во сне
не видится золото и золотые одежды, а если хочешь, то и серебро и серебряные
вещи. Что же, скажи мне, в нужде ли будут жить обитатели этого города? Нет.
Нужно ли построить дом, для этого требуется не серебро, золото и жемчуг, но
искусство и руки, и не просто руки, а мозолистые, пальцы заскорузлые, великая
сила, дерево и камни; нужно ли выткать одежду, для этого опять требуется не
золото и серебро, но руки, искусство и способность к работе женщины; нужно ли
копать или возделывать землю, для этого также кто нужен – богатые или бедные?
Очевидно, что бедные. Если надо будет ковать железо, или делать что-нибудь
другое подобное, для этого особенно требуется нам такой народ. Когда же нам
могут быть нужны богатые? Уж не тогда ли, когда бы потребовалось разрушить
город?" /X:348-349/.
«это – твое, а это мое, – такое разделение,
низвращающее и смущающее все дела, изгнано отсюда, все у них общее – и трапеза,
и жилище и одежда. И что удивительного в этом, когда и самая душа у всех одна и
та же?» /I:99/.
«А еще прежде того подумай, возлюбленный,
какой вред (происходит) от богатства и какое расстройство от великого избытка.
Умножились стада, притекло великое богатство, – и тотчас пресеклось согласие, и
там, где был мир и союз любви, (явились) ссоры и вражда. Подлинно, где мое и
твое, там все виды вражды и источник ссор, а где нет этого, там безопасно
обитает согласие и мир» /IV:358/.
«Это
жестокое и произведшее бесчисленные войны во вселенной выражение: мое и твое , было изгнано из той святой
церкви, и они жили на земле, как ангелы на небе: ни бедные не завидовали
богатым, потому что не было богатых, ни богатые презирали бедных, потому что не
было бедных, но бяху им вся обща: и ни един же что от имений своих глаголаше
быти; не так было тогда как бывает ныне" /III:257/.
«Слова «мое и твое» суть только пустые слова, а на деле не то.
Например, если ты назовешь своим дом, это - пустое слово, не соответствующее
предмету; ибо Творцу принадлежит и воздух, и земля, и вещество, и ты сам,
построивший его, и все прочее» /X:95/.
"слово - это "мое" -
проклятое и пагубное; оно привнесено от диавола" /XI:181/.
И вот, некто, подойдя, сказал Ему: Учитель благий!
что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную? Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим?
Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную,
соблюди заповеди. Говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не
прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как
самого себя. Юноша говорит Ему: всё это сохранил я от юности
моей; чего еще недостает мне? Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным,
пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах;
и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому
что у него было большое имение. Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам,
что трудно богатому войти в Царство Небесное; и еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь
игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие. Услышав это, ученики Его весьма изумились и
сказали: так кто же может спастись? А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это
невозможно, Богу же всё возможно (Мф.19,24)
"...юноша сам себя обличил в пустом
самодовольстве: ведь если он жил в таком изобилии, а других, находившихся в
бедности, презирал, то как же он мог сказать, что возлюбил ближнего?"
/VIII:262/.
«Смотри вот, какую силу и здесь показала эта страсть (к богатству – Н.С.). Того, кто с радостью и усердием подошел к Иисусу, так помрачила она и так отяготила, что когда Христос повелел ему раздать имение свое, он не мог даже дать Ему никакого ответа, но отошел от Него молча, с поникшим лицом и с печалью» /VII:645/.
"К тому же, апостол не всем все
заповедует, но снисходит к немощи слушателей, как и Христос делал. Тому богачу,
который пришел и беседовал с Ним о жизни вечной, не сказал Он: иди, продаждь
имение твое (Мф.19,21); но, оставив это, говорил ему о других заповедях. Потом,
когда тот спросил Его: что есмь еще не докончал (Мф.19,20), и тогда
не просто сказал: продаждь имение твое, но - аще хощеши совершен быти, иди,
продаждь имение твое: предоставляю это твоему произволению, даю тебе власть
самому решить, не ставлю тебя в необходимость. Поэтому и Павел говорил богачам
не о бедности, но о смиренномудрии, - как по немощи слушателей, так и потому,
что знал совершенно, что скромность скоро заставит их отказаться от гордости и
заботы о богатстве (...) Каким же образом? - Если узнают свойства богатства, -
как оно ненадежно и неверно." /II:34/.
Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день
пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий,
именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться
крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был
Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках,
он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче
Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста
своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо!
вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь - злое; ныне же
он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между
нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам
не могут, также и оттуда к нам не переходят. Тогда сказал он: так прошу
тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев;
пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения.
Авраам сказал ему: у них есть Моисей и
пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме,
но если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда Авраам сказал ему:
если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не
поверят. (Лк.16,19-31)
"...первый порок богатого - жестокость и бесчеловечие в высшей
степени" /I:787/.
"Богач, живший при Лазаре, наказан не за то, что был богат, но за
то, что был жесток и бесчеловечен. Бедный, почивающий в недрах Авраама,
удостаивается похвалы не за то, что был беден, но за то, что с благодарением
переносил бедность" /III:366/.
«Так и Лазарь был беден, и весьма беден; к бедности присоединялась
болезнь, которая будучи горше всякой бедности, делала эту бедность еще
несноснее; к болезни – еще беспомощное состояние и неимение благодетелей,
которые делали и бедность и болезнь еще более горькими. Каждое из этих бедствий
и само по себе мучительно, а когда нет и благодетелей, то бедствие становится
еще больше, пламень сильнее, боль
мучительнее, буря свирепее, волнение страшнее, печь жарче. Если же вникнуть
точнее, то прибавится к этому и четвертое бедствие, - невоздержание и роскошь
жившего в соседстве богача. Если желаешь найти что-нибудь и пятое к усилению
пламени, то ясно увидишь, что и это находилось у него. Ведь богач не только
роскошествовал, но видел дважды, трижды, или вернее многократно в день
(Лазаря), - так как он лежал у двери, представляя жалкое зрелище несчастья, и
одним видом мог бы смягчить даже каменную душу, - и не смотря на это, богач, по
своему бесчеловечию, не склонялся на помощь бедному, а сам имел сибаритскую
трапезу, полные чаши, обильно разливаемое вино, блестящие толпы поваров,
тунеядцев и льстецов с самого утра, и хоры поющих, (толпы) виночерпиев и
смехотворцев; измышлял всякого рода невоздержание, пьянствовал и пресыщался,
роскошествовал и в одежде, и в трапезе, и во многом другом, проводя так все
время; а об этом бедном и не думал, видя каждый день, как он мучается от
сильного голода, от тяжкой болезни, от множества ран, от беспомощного состояния
и происходящих отсюда зол. Тунеядцы и льстецы лопались от пресыщения, а бедняк,
столь бедный и столь много страдавший, не получал даже крупиц от трапезы, при
всем своем желании; и однако все это нисколько не причинило ему вреда; он не
выразил негодования, не произнес богохульного слова, но как золото, очищаясь в
сильнейшем огне, более светлеет, так и он, объятый страданиями, стоял выше
всего – и страстей и происходящих отсюда у многих огорчений. Если просто
бедные, взирая на богатых, терзаются завистью, и мучаются ненавистью, и жизнь
свою считают не жизнью, имея притом в достаточной мере необходимую пищу и
благодетелей, то этот бедняк, будучи беден так, как никто другой, и не только
беден, но и болен, и не имея никакого благодетеля и утешителя, но лежа среди
города как бы в самой безлюдной пустыне, истаевая от сильнейшего голода и видя,
что у богача все льется как из источников, а он не получает никакого
человеческого утешения, но служит постоянно трапезой для языков собак (тело его
было так дрябло и расслаблено, что он не мог отгонять и их), - чего бы не
потерпел, если бы не был весьма мужественен и любомудр? Видишь ли, что кто сам
себе не делает вреда, тот не терпит ничего худого, хотя бы все оскорбляли его?
Я опять повторяю те же слова.
Подлинно, какой вред причинили этому ратоборцу болезнь, неимение
благодетелей, нападение псов, худое соседство богача, великая роскошь его,
надменность и гордость? Сделался ли он от того слабее в подвигах добродетели?
Поколебалась ли твердость его? Нисколько; напротив, такое множество бедствий и
такая жестокость богача еще более укрепили его, сделались поводом к
бесчисленным для него венцам, умножили награды, усугубили воздаяние, послужили
к большему возмездию. Он увенчан не за бедность только, и не за голод, и не за
раны, и не лизание псов; но за то, что, имея такого соседа, он переносил мужественно
и с великим терпением это искушение, не мало, но весьма много усиливавшее и
бедность, и болезнь, и беспомощное его состояние» /III:487-488/.
«Разве ты не знаешь, что мы не все отдадим одинаковый отчет, но
получившие здесь больше благ отдадут отчет труднейший, а удрученные трудами,
бедностью, или чем-нибудь другим подобным – легчайший? Это видно и из притчи о
Лазаре и богаче» /X:49-50/.
«Сказал же и к ученикам Своим: один человек
был богат и имел управителя, на которого донесено было ему, что расточает
имение его; и призвав его сказал ему: что это я слышу о тебе? дай ответ в
управлении твоем, ибо ты не можешь более управлять. Тогда управитель сказал сам
в себе: что мне делать? господин мой отнимает у меня управление домом: копать
не могу, просить стыжусь; знаю что сделать, чтобы приняли меня в домы свои,
когда отставлен буду от управления домом. И призвав должников господина своего,
каждого порознь, сказал первому: сколько ты должен господину моему? Он сказал:
сто мер масла. И сказал ему: возьми свою расписку и садись скорее напиши:
пятьдесят. Потом другому сказал: а ты сколько должен? Он отвечал: сто мер
пшеницы. И сказал ему: возьми свою расписку и напиши: восемьдесят. И похвалил
господин управителя неверного, что догадливо поступил: ибо сыны века сего
догадливее сынов света в своем роде.
И Я говорю вам: приобретайте себе друзей
богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные
обители. Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом.
Итак, если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное?
И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше?
Никакой слуга не может служить двум
господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет
усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне»
(Лк.16,1-13)
"Он не напрасно высказал такое прибавление ("от мамоны
неправды" - Н.С.). Так как у многих богачей богатство собрано грабежом и
жадностью, то Он говорит: это дурно, и не следовало тебе так собирать деньги;
но так как ты уже собрал, то отстань от грабежа и жадности и воспользуйся для
должного своими деньгами. Не то я говорю, чтобы ты грабя оказывал милостыню, но
чтобы ты прекратил жадность, воспользовался богатством для милостыни и
человеколюбия" /III:307/.
"И Христос сказав: "сотворите себе други", не
остановился на этом, но присовокупил: "от мамоны неправды", требуя
тем и твоего содействия (Лук. 16,9), - поскольку здесь Он разумел не что иное,
как милостыню. (...) Его слова имеют такой смысл: ты приобрел худо - истрать
хорошо. Собрал неправедно - расточи праведно" /VII:58/.
"Сотворите себе (...)" (Лк.16,9). «Будем же повиноваться, -
это заповедь Господня; будем избытки богатства разделять нуждающимся; будем
творить милостыню, пока это в нашей власти, - это и значит творить "други
от мамоны" /XII:15-16/.
На "Сотворите себе (...)" (Лк.16,9): "Не дружба здесь
является защитою, а милостыня" /I:826/.
«Здесь говорится, что нужно приобретать друзей в настоящей жизни,
употребляя богатство и расточая имущество на нуждающихся; здесь заповедуется не
что другое, как только щедрая милостыня» /V:238/.
"Церковь не на то, чтобы плавить в ней золото и ковать серебро;
она есть торжественное собрание ангелов: поэтому мы требуем в дар ваши души -
ведь ради душ принимает Бог и прочие дары (...) Что пользы, если Христова
трапеза полна золотых сосудов, а Сам Христос томится голодом. Сперва напитай
Его алчущего (...) украшая дом Божий, не презирай скорбящего брата; этот храм
превосходнее первого" /VII:522-523/.
"ты почитай Его тою честию, какую сам Он заповедал, то есть,
истощай богатство свое на бедных. Богу нужны не золотые сосуды, а золотые
души" /VII:522/.
"Церковь принуждена иметь то, что теперь имеет, по вашей
скупости" /X:21/.
«но как скоро надобно подать бедному, то (богатые – Н.С.)
представляются беднее самых бедных. А чем они часто оправдываются? Бедный,
говорят, получает из церковной казны. Какое тебе до того дело? Если я подаю, ты
не спасаешься за это; если церковь подает, ты не загладишь этим своих грехов» /X: 210-211/.
«Когда ты видишь у ней много имущества, то представь также великое
число записанных бедных, множество больных, тысячи случаев к издержкам;
разбери, рассчитай; никто не препятствует; мы даже готовы дать вам отчет» /X:211/.
«Церковь принуждена иметь то, что теперь имеет, по вашей скупости; а
если бы все делалось по правилам апостольским, то доход ее составляло бы ваше
расположение, которое было бы и безопасным хранилищем, и неистощимым
сокровищем. А теперь, когда вы собираете сокровища на земле и запираете все в
своих хранилищах, Церковь же принуждена производить издержки на множество вдов,
на сонмы дев, на прием странников, на вспомоществование пришельцам, на утешение
узников, на облегчение больных и увечных и на другие подобные нужды, то что ей
делать?" /X:212/.
"число содержимых Церковью
простирается до трех
тысяч" /VII:678/.
«...богатому немного может повредить тяжесть податей, а домы бедных она как поток разрушает, наполняя селения воплями, и ни старости не жалеют сборщики податей, ни вдовства жен, ни сиротства детей, но бесчинствуют во все время, как бы общие враги страны, требуя от земледельцев того, чего земля не производила" /I:128/.
"Бедность действительно есть бедствие; это знают испытавшие ее;
никакое слово не может изобразить всей скорби, какую терпят живущие в
нищете" /I:792/.
"невольная бедность хуже разженной печи и зверей" /VII:815/.
"непроизвольная бедность дурна тем, что бывает ненасытна,
взыскательна и неблагодарна" /I:440/.
"В самом деле, никто так не завистлив, как бедные" /X:645/.
"сделав даже царем человека низкого и бедного, не избавишь его от
скорби, если не исправишь наперед его души, преданной любостяжанию"
/X:395/.
"Уничтожь бедность, и тогда не будет ни корабельщика, ни кормчего,
ни земледельца, ни домостроителя, ни кузнеца, ни кожевника, ни хлебопекаря и
никого из подобных ремесленников, а без них у нас все расстроится. Теперь
бедность служит для них лучшей учительницей, как бы сидя при каждом из них и даже
против воли побуждая к работе" /IV:826/.
"Но, скажешь, бедный часто подвергается презрению. Нет, - не он
(достоин этого), а те, которые презирают его" /XII:25/.
