"Бедность - великое стяжание для тех, которые мудро переносят ее;
это сокровище некрадомое, жезл несокрушимый, приобретение неоскудеваемое,
убежище безопасное" /II:41/.
«И не богач только, но и бедный дает отчет – в бедности: благодушно ли,
с благодарением ли перенес бедность, не впал ли в уныние,, не подосадовал ли,
не возроптал ли на Божий Промысел, видя другого в роскоши и удовольствиях, а
себя в нужде? Как у богача потребуют отчета в милостыне, так у бедного – в
терпении, или лучше – не в терпении только, но и в самой милостыне: свидетель –
вдовица, положившая две лепты – и этим малым вкладом превзошедшая тех, которые
положили по многу» /III:7/.
И сказал им: когда Я
посылал вас без мешка и без сумы и без обуви, имели ли вы в чем недостаток? Они
отвечали: ни в чем (Лк.22,35).
На Лк.22,35: Заповедав ничего не иметь, Христос дал апостолам сугубую
благодать, благодаря которой они ни в чем не имели недостатка. После же он
освободил их от этой заповеди, "сократив свою благодать" /III:194/ с
тем, чтобы они "могли показать собственное любомудрие" /III:194/.
"Мы говорили об этом (что апостолы обладали имением - Н.С.) не для
того, чтобы поощрять вас к умножению богатства, или побудить к приобретению
большего, нежели сколько нужно, но чтобы вы могли отвечать неверующим, которые
надсмехаются над нашим учением" /III:196/.
"Бедность более способствует добродетели, нежели богатство"
/III:273/.
«Но бедность, скажешь, производит скорби, часто вынуждает произносить
богохульные слова и решаться на низкие дела. Нет, не бедность, а малодушие»
/III:487/.
"Ведь и пред нами стоит золотой образ, мучительская власть мамоны.
Но не будем внимать тимпанам, трубам, арфам и другим прелестям богатства; и
хотя бы надлежало впасть в пещь нищеты, предпочтем эту нищету, только бы не
поклониться идолу (...) Избравшие нищету, чтобы не кланяться мамоне, будут
сиять и здесь и там; а неправедно обогащающиеся здесь понесут там жесточайшее
наказание. (...) Кто с благодарением переносит нищету, тот равен трем отрокам,
потому что бедность страшнее огня, и обыкновенно сильнее опаляет"
/VIII:49-50/.
"Произвольно убогий и над царским венцем, и над золотом, и над
всем тому подобным смеется, как над детскими игрушками" /VII:494/.
"Если у тебя есть необходимое, то почему боишься (бедности)?"
/XI:240/.
"добродетель гораздо
удобнее совершается при
бедности" /XI:313/.
"одни для прохождения пути настоящей жизни требуют многого, а
другие - ничего" /XII:22-23/.
"лучше сказать, ни богатство, ни бедность не есть добро само по
себе, но таковым бывает в зависимости от пользующихся. Добрый христианин
обнаруживается более, в бедности, нежели в богатстве. Почему? Потому, что в
бедности он становится негорделивее, целомудреннее, честнее, смиреннее,
благоразумнее: а в богатстве встречает множество к тому препятствий. Вспомним,
что делает богатый, или лучше, злоупотребляющим своим богатством. Он похищает,
лихоимствует, притесняет (...) Не думай, что если богатые здесь не подвергаются
наказанию, то они и не грешны; нет, - если можно было бы беспрепятственно
подвергать богатых наказанию, то темницы наполнились бы ими (...) Бедность же,
если угодно, может доставить нам гораздо больше поводов к удовольствию. Почему?
Потому, что она свободна от забот, ненависти, вражды, зависти, браней и
бесчисленных зол" /XII:25/.
"Будем же искать бедности; она - величайшее благо для
внимательных" /XII:161/.
"Отчего же, скажешь, многие не имеют ни того, ни другого (ни
богатства, ни духовных даров - Н.С.)? Оттого, что они бедны недобровольно; а
избирающие бедность добровольно
имеют все блага" /XII:162/.
"О чем же ты скорбишь? О том ли, что не имеешь богатства? Но знай,
что у тебя отнят повод ко грехам" /XII:172/.
"Что желаешь ты богатства? Для того Бог и лишил тебя его, чтобы
избавить тебя от рабства" /XII:274/.
"Слово о милостыне, возлюбленные, относится не к одним только
богатым, но и к бедным" /XII:655/.
"О сколь велико достоинство бедности! Она является личиной Бога; в
бедности скрывается Бог" /XII:665/.
«Нестяжательность приближает к Небесам, освобождая нас не только от
страха, забот и опасностей, но и от прочих неудобств»
/I:369/.
"Сделаем душе золотое ожерелье, то есть милостыню, доколе мы
здесь. Ибо когда пройдет сей век, тогда уже не будем творить ее. Почему? Потому
что там нет бедных, там нет денег, там нет нищеты. Пока мы дети, не лишим себя
сего украшения. Ибо как с детей, достигших мужеского возраста, снимают прежний
наряд, и надевают на них другой: так и с нами. Там милостыня будет уже не из
денег, а какая-то другая, гораздо большая. Посему, чтобы нам не быть без той,
постараемся сею украсить душу" /III:113/.
"не уделять из своего имущества есть также похищение"
/I:805/.
"Как казнохранитель, получивший царские деньги, если не раздаст их
кому приказано, а истратит на собственную прихоть, подвергается наказанию и
погибели; так и богач есть как бы приемщик денег, следующих к раздаче бедным,
получивший повеление разделить их нуждающимся из его сослужителей; посему, если
он истратит на себя сколько-нибудь сверх необходимой нужды, то подвергнется там
жесточайшей ответственности; потому что имущество его принадлежит не ему
собственно, но его сослужителям" /I:805-806/.
"только тогда ты оправдаешься, когда ничего не будешь иметь, когда
ничем не будешь владеть; а пока ты что-нибудь имеешь, то хотя бы ты дал тысячам
людей, а остаются еще другие алчущие, нет тебе никакого оправдания"
/XII:664-665/.
"Итак, не довольно презирать богатство; а надобно еще напитать
нищих, и - главное - последовать за Христом, т.е. делать все то, что ни повелит
Он, быть готовым на страдания и даже на смерть" /VII:645/.
на (Матф.6,25) не заботьтесь для души вашей, что нам есть и что пить,
ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело – одежды?:
"не только попечение о снискании богатств для вас вредно, но даже вредна
излишняя заботливость о самонужнейших вещах, поскольку ею подрывается ваше
спасение; она удаляет вас от сотворившего, помышляющего и любящего вас
Бога" /VII:244-245/.
"Кто владеет многим, становится рабом многого. Напротив бедный,
как человек свободный и чуждый всех этих поводов, есть лев, дышащий огнем,
имеет душу отважную и, отрешившись от всего, легко делает все, что может
принести пользу церквам, хотя бы нужно было обличить, хотя бы укорить, хотя бы
потерпеть множество бедствий для Христа; однажды пренебрегши настоящей жизнью,
он удобно и с великой легкостью совершает все. И чего, скажи мне, бояться ему?
Чтобы кто-нибудь не отнял у него сокровищ? Но этого нельзя сказать. Чтобы не
лишиться отечества? Но вся поднебесная - город для него. Чтобы кто-нибудь не
уменьшил его наслаждений и охранной стражи? Но, отказавшись от всего этого, он
имеет жительство на небе и стремится к будущей жизни. Хотя бы нужно было отдать
саму душу и пролить кровь, он не откажется. Поэтому такой человек и сильнее, и
богаче властителей, и царей, и народов, и всех вообще" /III:197-198/.
«когда Он хотел научить нестяжательности, смотри, как Сам показывает ее
на деле, говоря: «лиси язвины имут, и птицы небесные гнезда: Сын же
человеческий не имать, где главы подклонити» (Матф.8,20). Видишь, какая
крайняя нестяжательность?» /III:363/.
"Не лишаться, а лишать кого имущества есть зло. И потому, если ты
похитил что-нибудь, то осуждай самого себя; если же у тебя похитили имущество,
молись за похитителя, потому что он доставил тебе весьма великую пользу"
/VII:533/.
"Оставление всего было нужно для последования: последование через
оставление сделалось удобнее" /VII:651/.
"если ты не подаешь, пока имеешь, ты не все еще исполнил"
/VIII:518/.
"мы получили повеление раздавать имение" /IX:561/.
"Как для желудка было бы пороком - удерживать пищу у себя, а не
распределять, потому что это повредило бы всему телу, так и для богатых порок -
удерживать свое имущество у себя, потому что это губит и их самих и
других" /X:97/.
"Пострадавший, хотя бы он был и недостоин того, чтобы мстить за
него, непременно имеет Бога мстителем за себя, потому что причиненное ему зло
неугодно Богу" /X:148-149/.
"Если ты будешь презирать любостяжание, то он (диавол - Н.С.) не
будет иметь места, где бы поразить тебя, не будет иметь возможности приступить
к тебе, потому что ты исторгнул корень зла" /X:305/.
«О Боге сказал «всем сердцем твоим»; а о ближнем: «яко сам
себе», что равносильно выражению «всем сердцем твоим». Подлинно,
если бы это было исполняемо с точностью, то не было бы ни раба, ни свободного,
ни начальника, ни подчиненного, ни богатого, ни бедного, ни малого, ни великого,
и сам диавол не был бы известен, и не только один, но и другой, и хотя бы было
их сто или даже тысячи, они не могли бы сделать ничего, если бы была любовь…Ее
не побеждает ни богатство, ни бедность, или/ лучше, не было бы ни бедности, ни
излишнего богатства, если бы была любовь, а было бы только добро, проистекающее
из того и другого. От богатства мы имели бы довольство, от бедности
беззаботность, не терпели бы ни беспокойств неразлучных с богатством, ни
опасений от бедности» /X:324-325/.
«Посмотри: раздавать свое повидимому прискорбно, но любовь делает это
приятным; брать чужое повидимому приятно, но любовь не позволяет считать это
приятным, а заставляет убегать, как от преступного» /X:325/.
"Есть и другое утешение, но только свойственное любомудрым и превышающее
понятия многих. Какое же? То, что и богатство ничто, и бедность ничто, и
бесчестие ничто, и честь ничто, что все это кратковременно и различается одно
от другого одним только названием. Кроме того есть еще иное, большее, состоящее
в том, чтобы представлять себе будущие страдания и блага, страдания истинные и
блага истинные, и отсюда получать утешение. Но многие, как я сказал, весьма
далеки от такого образа мыслей" /X:396/.
"Правда, многие получили воздаяние и здесь, но это не значит, что
они будут иметь больше тех, которые здесь не получили. Напротив, некоторые из
них (получили воздаяние здесь), как немощнейшие, потому что еще не сильно
возжелали будущих благ" /X:620/.
"Если мы здесь пожелаем сделаться гражданами, то не будем
гражданами ни здесь, ни там. Если же останемся пришельцами, и будем жить, как
свойственно жить пришельцам, то получим права граждан и здесь и там"
/X:621/.
"Ты говоришь: я подал. Но не должно прекращать подаяний. Тогда
только ты можешь иметь извинение, когда сам не имеешь, когда сам ничем не
обладаешь. Доколе же у тебя чего-нибудь есть, то хотя бы ты подал и тысячам
нищих, но пока еще есть другие алчущие, тебе нет извинения" /X:627/.
"Расточай богатство, чтобы приобрести правду (...) Невозможно
любостяжанию и правде обитать вместе: их жилища разделены" /X:642/.
"Хочешь ли видеть и жертвенник (милосердого)? Не Веселиил соорудил
его, и не другой кто, но сам Бог, не из камней, но из вещества, которое светлее
самого неба - из разумных душ (...) Такой жертвенник ты можешь видеть везде - и
на улицах, и на площадях, ежечасно можешь приносить на нем жертву, потому что и
здесь освящается жертва" /X:647-648/.
"Общение в трапезе, в добрых речах, приветливость и нежность -
небольшое дело любви (...) Нет больше доказательств любви, как не презирать
заблуждающих братьев. Увидел враждующих? Помири. Увидел обманом приобретающих
имущества? Помешай. Увидел обижаемых? Защити" /XI:154-155/.
"Если бы ты считал за ничто богатство и славу мира, то не
завидовал бы тем, которые этим обладают" /XI:237/.
"Тот именно, кто отверг богатство и роздал его бедным,
воспользовался им должным образом, и отходит отсюда, сохраняя полную власть над
ним. Таким образом, если кто хочет и владеть и пользоваться, и иметь полную
власть над своим имением, пусть отвергнется от всякого имения" /XII:558/.
"Неимеющий ничего, таким образом, обладает благами всех"
/XII:563/.
"Но скажешь: до сих пор, пока человек не сделал зла, он не зол,
хотя бы и не делал добра. Прекрасно. Но разве не зло, что один владеет тем, что
принадлежит Господу и что один пользуется общим достоянием? Не Божия ли земля и
исполнение ее? Поэтому если наши блага принадлежат общему Владыке, то они в
равной степени составляют достояние и наших сорабов: что принадлежит Владыке,
то принадлежит вообще всем. Разве мы не видим такого устройства в больших
домах? Именно всем поровну выдается определенное количество хлеба, потому что
он исходит из житниц домохозяина: дом господский открыт для всех. И все царское
принадлежит всем: города, площади, улицы принадлежат всем: мы все в равной мере
пользуемся ими. Посмотрите на строительство Божие. Он сотворил некоторые
предметы общими для всех, чтобы хотя таким образом устыдить человеческий род:
воздух, солнце, воду, землю, небо, море, свет, звезды - разделил между всеми
поровну, как будто между братьями, и другое сделал Он общим: бани, города, площади,
улицы. И заметь, что касается того, что принадлежит всем, не бывает ни малейшей
распри, но все совершается мирно. Если же кто-нибудь покушается отнять что-либо
и обратить в свою собственность, то происходят распри, как будто вследствие
того, что сама природа негодует, что в то время, когда Бог отовсюду собирает
нас, мы с особым усердием стараемся разъединиться между собою, отделиться друг
от друга, образуя частные владения, и говорить эти холодные слова: "то
твое, а это мое". Тогда возникают споры, тогда огорчения. А где нет ничего
подобного, там ни споры, ни распри не возникают. Следовательно, для нас
предназначено скорее общее, чем отдельное, владение вещами, и оно более
согласно с самой природой(...)Несмотря на то, что необходимое находится в общем
владении всех, мы не наблюдаем общения во владении даже ничтожнейшими
предметами. Между тем для того-то Бог дал нам первое в общее употребление,
чтобы мы научились из этого, что и последние должны быть у нас общие со всеми.
Но мы и таким образом не вразумляемся. /XI:704-705/
"Все твое есть общее - для тебя и твоего ближнего, как общее -
солнце, и воздух, и земля, и все прочее" /X:96/.
"А чтобы видеть, что разделение сопряжено с убытками и производит
бедность, представим себе дом, в котором десять человек детей, жена и муж: она,
положим, прядет пряжу, а он получает доходы отвне. Скажи мне, когда больше
издержат они, вместе ли питаясь и живя в одном доме, или разделившись?
Очевидно, что разделившись; если десятеро детей захотят разделиться, то
понадобится десять домов, десять трапез, десять слуг и постольку же прочих
принадлежностей. И там, где много рабов, не для того ли все они имеют общий
стол, чтобы меньше было издержек? Разделение всегда производит убыток, а
единомыслие и согласие - прибыль. Так живут теперь в монастырях, как некогда
жили верные. И умер ли кто с голоду? Напротив, кто не был удовлетворен с
большим изобилием? А теперь люди боятся этого больше, чем броситься в
неизмеримое и беспредельное море" /IX:114/.
"Что же, скажут, мы будем делать, когда истратим свои средства?
Ужели ты думаешь, что можно когда-нибудь дойти до этого состояния? Не в тысячи
ли раз была бы больше благодать Божия? Не изливалась бы благодать Божия
обильно? И что же? Не сделали бы мы землю небом?" /IX:114/.
"Так как они не смели отдавать в руки (апостолов) и не с
надменностью отдавали, но приносили к ногам их предоставляли им быть
распорядителями и делали их господами, так что издержки делались уже как из
общего имения, а не как из своего. Это предохраняло их и от тщеславия" /IX:113/.
"Но если бы мы сделали опыт, тогда отважились бы на это дело. И
какая была бы благодать! Если тогда, когда не было верных, кроме лишь трех и
пяти тысяч, когда все по всей вселенной были врагами веры, когда ниоткуда не
ожидали утешения, они столь смело приступили к этому делу, то не тем ли более
это возможно теперь, когда, по благодати Божией, везде во вселенной пребывают
верные? И остался ли бы тогда кто язычником? Я, по крайней мере, думаю, никто:
таким образом мы всех склонили бы и привлекли бы к себе. Впрочем, если пойдем
этим путем, то уповаю на Бога, будет и это. Только послушайтесь меня, и устроим
дело таким порядком; и если Бог продлит жизнь, то, я уверен, мы скоро будем
вести такой образ жизни" /IX:114/.
"Не стыдно ли нам добродетелей отцов наших? Тех трех тысяч, тех
пяти тысяч человек, которые имели все общее? /VII:886/.
"Кто считает все общим, тот пользуется не только своей
собственностью, но и собственностью других, как своею; а отделяющий себя и
считающий себя господином только своей собственности, не владеет и ею"
/X:150/.
"Итак оставь свое, чтобы тебе пользоваться чужим, как своим"
/X:150/.
"У них (животных) все общее, - и земля, и источники, и пастбища, и
горы и леса, и ни одно из них не имеет более другого; а ты, человек, кротчайшее
из животных, делаешься свирепее зверя, заключая в одном своем доме пропитание
тысячи и даже многих тысяч бедных, между тем как у нас одна общая природа"
/V:579/.
«Итак, помыслив об этом,
возблагоговеем пред величием Его человеколюбия и возвратимся к своему
благородству, потому что ныне мы являемся нисколько не лучше, но еще хуже
бессловесных. И они любят сродное с ними и довольствуются общностью природы для
взаимной склонности друг к другу» /IX:616/.
"Все же верующие
были вместе и имели все общее: и продавали имения и всякую собственность, и
разделяли всем, смотря по нужде всякого" (Деян.2,44-45).
"У множества же
уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не
называл своим, но все было у них общее. Апостолы же с великою силою
свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа; и великая благодать была
на всех. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели
землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам
Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду. Так Иосия, прозванный от
Апостолов Варнавою, что значит: «сын утешения», - левит, родом Кипрянин, у
которого была своя земля, продав ее, принес деньги и положил к ногам апостолов»"
(Деян.4, 32-36).
"Когда апостолы начали сеять слово благочестия, тотчас обратились
три тысячи, а потом пять тысяч человек, и у всех их бе сердце и душа едина.
А причиною такого согласия, скрепляющею любовь их и столько душ соединяющею в
одно, было презрение богатства. Ни един же, говорится, что от имений
своих глаголаше свое быти, но бяху ин вся обща (Деян.4,32). Когда был
исторгнут корень зол, - разумею сребролюбие, - то привзошли все блага и они
тесно были соединены друг с другом, так как ничто не разделяло их. Это жестокое
и произведшее бесчисленные войны во вселенной выражение: мое и твое , было изгнано из той святой
церкви, и они жили на земле, как ангелы на небе: ни бедные не завидовали
богатым, потому что не было богатых, ни богатые презирали бедных, потому что не
было бедных, но бяху им вся обща: и ни един же что от имений своих глаголаше
быти; не так было тогда как бывает ныне. Ныне подают бедным имеющие
собственность, а тогда было не так, но отказавшись от обладания собственным
богатством, положив его пред всеми и смешав с общим, даже и незаметны были те,
которые прежде были богатыми, так что, если какая может рождаться гордость от
презрения к богатству, то и она была совершенно уничтожена, так как во всем у
них было равенство, и все богатства были смешаны вместе" /III:257-258/.
"Смотри какой тотчас успех: (по поводу Деян.2,44) не в молитвах
только общение и не в учении, но и в жизни!" /IX:71/.
«Почему же, скажешь, они имели благодать у всех людей? По своим
делам, по своей милостыне /IX:72/.
"Они видели, что духовные блага общи и что никто не имеет больше
другого, - и потому скоро пришли к мысли разделить между всеми и свое
имущество" /IX:73/.
"Это было ангельское общество, потому что они ничего не называли
своим (...)Видел ли ты успех благочестия? Они отказывались от имущества и
радовались, и велика была радость, потому что приобретенные блага были больше.
Никто не поносил, никто не завидовал, никто не враждовал, не было гордости, не
было презрения, все как дети принимали наставления, все были настроены как
новорожденные(...) Не было холодного слова: мое и твое; потому радость была на
трапезе. Никто не думал, что ест свое; никто (не думал), что ест чужое, хотя
это и кажется загадкою. Не считали чужим того, что принадлежало братьям, - так
как то было Господне; не считали и своим, но - принадлежащим братьям"
/IX:73/.
"Как в доме родительском все сыновья имеют равную честь, в таком
же положении были и они, и нельзя было сказать, что они питали других; они
питались своим; только удивительно то, что, отказавшись от своего, они питались
так, что, казалось, они питаются уже не своим, а общим" /IX:110/.
"Но скажи мне: любовь ли родила нестяжание, или нестяжание -
любовь? Мне кажется, любовь - нестяжание, которое укрепляло ее еще больше"
/IX:110/.
"Видишь как велика сила этой добродетели (общения имений), если
она была нужна и там (т.е. в Иерусалимской общине). Действительно, она -
виновница благ" /IX:112/.
"Не словом только, но и силою они засвидетельствовали о
воскресении(...)И не просто силою но - велию силою. И хорошо сказал: благодать
бе на всех, потому что благодать - в том, что никто не был беден, то есть, от
великого усердия дающих никто не был в бедности. Не часть одну они давали, а
другую оставляли у себя; и (отдавая) все, не считали за свое. Они изгнали из
среды себя неравенство и жили в большом изобилии, притом делали это с великою
честию."/IX:113/.
"Итак, земля была уже небом, по (их) жизни" /IX:121/.
"Так живут теперь в монастырях, как (жили) некогда верные" /IX:114/.
«Разве ты не слышал, как апостолы говорили, что первые, принявшие
учение, продавали дома и имения, чтобы кормить братий? А ты и у других
отнимаешь дома и угодия, чтобы украсить лошадь, деревья, покровы, стены,
помост» /IX:616/.
«Некоторый же муж, именем
Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение, утаил из цены, с ведома и жены
своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов. Но Петр сказал:
Анания! для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу
Святому и утаить из цены земли? Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное
продажею не в твоей ли власти находилось? для чего ты положил это в сердце
твоем? ты солгал не человекам, а Богу. Услышав сии слова, Анания пал
бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это» (Деян.5,1-5).
Затем аналогичная участь постигла и Сапфиру
(Деян.5,7-10).
"И когда столь многие поступали также (как Варнава - Н.С.), когда
была такая благодать, такие знамения, он (Анания) при этом не исправился; но
будучи однажды ослеплен любостяжанием, навлек погибель на свою голову"
/IX:117/.
"И подлинно, кто решился продать свое и отдать (Богу - Н.С.), а
потом удержать у себя, тот святотатец" /IX:118/.
«Ведь эти деньги были уже
священные» " /IX:118/.
«Видишь ли, как он обвиняется в том, что, сделав свои деньги священными,
потом взял их?» /IX:119/.
"Но следовало, скажут, исправить его. Нет, он не исправился бы,
потому что, кто видел такие (чудеса) и не получил от них пользы, тот тем более
не получил бы пользы от чего-нибудь другого. Итак, нельзя было оставить это дело
без внимания, но надлежало отсечь (виновного), как гнилой член, чтобы не
заразилось все тело" /IX:119/.
«Анания и Сапфира, желая удержать малую часть из своей собственности,
лишились всего вместе с самой жизнью» /X:150/.
