Право наследования. О передаче наследства
детям.
Только праведное богатство приемлемо
Истинная бедность и истинное богатство
О равенстве и несправедливости
Всякие доводы против богатства
Сравнение богатства и бедности
«Богатство – это неблагодарный раб»
"А что многие исполнили это учение ("не пецытеся, что ясте и
во что облечетеся" (Матф.6,25)), мы можем доказать примером тех, которые
так любомудрствуют и в наше время. Но на первый раз для нас достаточно будет,
если вы научитесь не лихоимствовать, почитать добром милостыню, и узнаете, что
должно уделять от своих имуществ неимущим. Если, возлюбленный, ты исполнишь
это, то скоро будешь в состоянии исполнить и то" /VII:247/.
"удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому войти в Царство Божие" (Мф.19,24):
"А отсюда видно, немалая награда ожидает тех, кто при богатстве
умеет жить благоразумно. Потому Христос называет такой образ жизни делом
Божиим, чтобы показать, что много нужно благодати тому, кто хочет так
жить".
"Не можешь совершенно
расстаться с богатством? Уделяй часть от имения твоего. Для тебя трудно и это
бремя? Разделяй со Христом имение твое. Не хочешь отдать Ему всего? Отдай по
крайней мере половину, или третью часть" /VII:478/.
"А что говорит Христос? Лиси язвины имут, и птицы небесны
гнезда: Сын же человеческий не имать, где главу подклонити (Лук.9, 58).
Если бы мы стали этого требовать от вас, то это, может быть, многим показалось
бы делом трудным и тягостным. Итак, ради вашей немощи, я оставляю эту
строгость: а требую только, чтобы вы не имели пристрастия к богатству, - и как,
ради немощи многих, я не требую от вас такой высокой добродетели, так убеждаю
вас, и тем более, удаляться пороков. Я не осуждаю тех, которые имеют домы,
поля, деньги, слуг; а только хочу, чтобы вы владели этим всем осмотрительно и
над лежащим образом. Каким надлежащим образом? Как следует господам, а не рабам,
т.е. владеть богатством, а не так, чтобы оно обладало вами, употреблять его, а
не злоупотреблять. Деньги для того и существуют, чтобы мы употребляли их на
необходимые потребности, а не берегли их: это свойственно рабу, а то -
господину(...) Не для того получаешь деньги, чтобы закапывать их в землю, а
чтобы раздавать их" /VIII:129/.
"невозможная у человека возможна суть у
Бога"(Лк.18,27)
"Итак, если вдруг всего достигнуть для тебя трудно, то не
домогайся получить все в один раз, но постепенно мало-по-малу восходи по этой
лестнице, ведущей тебя на небо" /VII:647/
о снисходительности Христа: "Он мог, если бы хотел, увеличить
строгость заповедей и сказать: (...)кто не раздаст всего имения, того
подвергнуть жесткой казни; однако не сделал этого, предоставляя тебе самому,
если захочешь, делать более предписанного" /X:207/.
"Богу угодно, чтобы ты употреблял это имение должным образом.
Поэтому, хотя Он и может лишить тебя, но оставляет у тебя для того, чтобы ты
имел случай обнаружить свою добродетель. Он поставил всех во взаимной нужде для
того, чтобы любовь одного к другому сделать более пламенною" /VII:780/.
"достоинство просящего - потому что просящий есть Владыка;
потребность нужды - потому что Он алчет; легкость подаяния - потому что Он
просит напитать его и требует только хлеба, а не роскоши, и величие дара -
потому что за эту милость Он обещает Царство. Ты бесчеловечен, жесток и не
милостив? Постыдись достоинства Того, Кто просит. Но тебя не пристыжает Его
достоинство? Тронься несчастьем. Но и несчастье не преклоняет тебя на милость?
Подай по легкости прошения. Но ни достоинство, ни потребность нужного, ни
удобство подаяния не может убедить тебя? Подай же нуждающемуся ради величия
обещанных за это благ" /III:347/.
«Поэтому и мы занимаем вас
истинами низшими; мы ведь знаем, что бремя нелюбостяжания превосходит силы
ваши, и сколько отстоит небо от земли, столько от вас – такое любомудрие» /VII:248/.
"Но если вы не хотите таким образом употреблять все свое имение
для бедных, то хотя бы половину отделяйте им от него, или третью часть, или
четвертую, или пятую, или даже десятую. При помощи благодати Божией и в таком
случае наш город в состоянии был бы пропитывать бедных из десяти городов"
/VII:678/.
"Я не заставляю тебя уменьшить имение, не потому, чтобы я этого не
желал, но потому, что мало вижу в тебе к этому расположения. Итак, не об этом
уже говорю тебе; но уделяй хотя из прибытков и не скрывай из них ничего"
/VII:679/.
"А сверх того, у нас и речь теперь не о том, чтобы вы растратили
имущество. Я желал бы этого; но так как это бремя выше сил ваших, то я не
принуждаю. Я только убеждаю, чтобы вы не желали чужого, чтобы уделяли и от
своего" /VIII:441/.
"Разве ты не можешь раздать всего имущества? Можешь, как
показывают сделавшие это; но Бог не заповедал и этого, а повелел не похищать
чужого и из имущества своего уделять нуждающимся" /X:86/.
«Если захочешь, то и ты можешь скоро исцелиться, Если угодно, мы по
примеру врачей предпишем тебе и подробные правила, как поступать. Прежде всего
надобно не падать духом и не отчаиваться в своем спасении; потом – взирать не
на одни только примеры людей исправившихся, но и погибших от страстей.
Вспоминая о Закхее и Матфее, надобно представлять и Иуду, и Гиезия, и Ахара, и
Ахаава, и Ананию, и Сапфиру, чтобы примерами первых предохранить себя от
отчаяния, а примерами последних истребить в себе нерадение и не допустить душу
– оставаться невнимательной к
предлагаемым увещаниям, на расположить себя – говорить тоже, что говорили
приступившие к Петру иудеи: «что сотворим, да спасемся» (Деян.2,37), и
услышать, что нужно делать. Что же нужно делать? Нужно знать, что вещи
ничтожны, что богатство есть беглый и неблагодарный раб, что оно подвергает
бесчисленным бедствиям владеющих им, и тому подобные истины постоянно повторять
себе. Как врачи, для утешения больных, требущих себе холодного питья, уверяют
их, что оно будет подано, упоминают об источнике, о сосуде, о потребном для
того времени и о многом другом, – потому что если отказать вдруг, то они могут
придти в гнев и бешенство, – так будем поступать и мы с корыстолюбцами. Если
они скажут: мы хотим обогатиться, - не будем тотчас же говорить, что богатство
есть зло, но согласимся и скажем, что и мы желаем им того же, но желаем в
надлежащее время, - богатства истинного, доставляющего радости вечные,
собираемого для них самих, а не для других и часто для врагов; обратим их
внимание на правила любомудрия и скажем, что мы запрещаем не обогащаться, но
обогащаться дурными способами; можно обогащаться, но без корыстолюбия, без
грабительства и насилия, без худой молвы. Располагая их к себе такими сло/вами,
не будем еще говорить им о геенне, потому что больной сначала не может
перенести этих напоминаний; а будем в рассуждениях своих более касаться
предметов настоящих и говорить: для чего ты хочешь обогащаться несправедливо?
Для того ли, чтобы другим собрать золото и серебро, а себе - бесчисленные
укоризны и проклятия? Для того ли, чтобы ограбленный тобою терзался и мучился,
имея нужду в необходимом, везде порицал тебя и при наступлении ночи ходил по площадям
и всем переулкам, недоумевая и не зная, как провести ночь? " /X:106-107/.
"Будем же рассказывать им о чужих несчастьях, о преждевременных
сиротствах, о заключенных в темницах, обижаемых в судилищах, о подвергающих
опасности жизнь свою, о неожиданном вдовстве или о внезапной нищете богачей, и
этими страшными событиями трогать их душу. Рассказами о других мы внушим им
бояться того же и за себя(...) Когда же увидим, что они тронуты этими
рассказами, тогда, наконец, будем говорить с ними и о геенне; впрочем, не как
бы желая устрашить их, но выражая сожаление о других, скажем: что говорить о
настоящем? - жизнь наша здесь не оканчивается; в будущем постигнет таких людей
еще жесточайшее наказание, река огненная, червь ядовитый, мрак нескончаемый,
мучения вечные" /X:108/.
о тех, кто считает все общим:
"Поэтому да будет это ("пойди, продай имение твое"
- Н.С.) сказано у нас совершенным; а несовершенным скажем следующее: давайте из
(вашего) добра нуждающимся, и вы увеличите (свое) имущество. Ибо дающий
бедному, дает в рост Богу" (цит. по /53:108/).
"Пусть же наши слова относятся к людям совершенным, а менее
совершенным скажем следующее: уделяйте от имения своего нуждающимся"
/X:150/.
"Ведь не на самый верх нестяжания ведем мы тебя, просим только,
чтобы ты отсек лишнее, и возлюбил только довольство, а довольство
ограничивается самым нужным, без чего жить нельзя. Никто этого у тебя не
отнимает, никто не запрещает тебе иметь дневную пищу, – пищу, говорю, а не
роскошь, – одеяния, а не украшения" /X:640/.
"Когда ты научишься ограничиваться довольством, тогда, если ты
захочешь подражать евангельской вдовице (Лк.21,14), поведем тебя к высшему. Ты
недостоин еще любомудрия этой жены, когда заботишься о довольстве. Она была
выше и этой заботы, потому что все средства своего пропитания повергла (в
сокровищницу)" /X:641/.
«Поэтому может случиться, что положивши сто золотых монет, ты положил
меньше того, кто положил только один маленький обол, потому что ты положил от
избытка. Впрочем, делай хотя и так, и ты скоро сделаешься более щедрым» /X:642/.
«Итак, если желаешь оставить детям своим большое богатство, оставь им
промысл Божий. Тот, Кто без всякого твоего участия дал тебе, душу, образовал
тело и даровал жизнь, когда увидит, что ты обнаруживаешь столь великую
преданность и поручаешь Ему и детей и им принадлежащее, неужели не отверзет для
них всего Своего богатства?» /IX:564/.
"Если желаешь оставить детей истинно богатыми, то оставь должником
их Бога и Ему вручи свое завещание" /IX:565/.
"Хотя ты получил родительское наследство, и таким образом все
имущество твое составляет твою собственность, - однако все оно принадлежит
Богу" /VII:779/.
"Если хочешь оставить детей богатыми, оставь им должником
Бога" /XII:663/.
«Но я, скажет иной, владею отцовским наследством. Неужели же, скажи
мне, бедный должен погибнуть за то, что он беден т от бедных (родителей), и не
имел богатых предков?» /III:274/.
«Не забота о детях делает тебя жадным до денег, а душевный недуг»
/XI:560/.
"Если ты действительно печешься о рожденных тобою детях, то оставь
им такое письменное завещание, в котором будешь иметь должником Бога"
/III:296/.
«Но, скажешь, что же я оставлю детям? Я не заставляю тебя раздать все;
а если и все раздашь, то тем более богатым сделаешь детей своих, оставив им
вместо денег милостивого Бога, благие плоды милосердия и между людей множество
покровителей и благодетелей» /V:578/.
«Итак, если желаешь оставить детям своим большое богатство, оставь им
Промысел Божий. Тот, Кто без всякого твоего участия дал тебе душу, образовал
тело и даровал жизнь, когда увидит, что ты обнаруживаешь столь великую
преданность и поручаешь Ему и детей и им принадлежащее, неужели не отверзет для
них всего Своего богатства? Если Илия, прокормленный малым количеством муки,
когда увидел, что та женщина предпочитает его детям, явил в хижине вдовицы
гумно и точило, то подумай, какую милость покажет Владыка Илиин. Потому станем
заботиться не о том, чтобы детей оставить богатыми, но о том, чтобы сделать их
добродетельными. Если они станут надеяться на богатство, то не будут заботиться
ни о чем другом, как имеющие возможность прикрыть порочность нравов обилием
денег, а когда увидят, что они лишены этой опоры, то сделают все, чтобы
посредством добродетели найти себе большее утешение в вечности. Итак, не
оставляй богатства, чтобы оставить добродетель. Ведь крайне безрассудно при
жизни своей не делать детей господами того, что имеем, а по смерти давать
легкомыслию молодости полную свободу. Когда мы живы, то можем требовать у них и
отчета и, если они дурно пользуются настоящим, можем вразумлять и обуздывать
их, а по смерти своей, если мы вместе с нашим отсутствием и их молодостью,
предоставим им и свободное пользование богатством, то ввергнем этих несчастных
и жалких в величайшую бездну, подложив огонь к огню и подливши масла в
раскаленную печь. Таким образом, если желаешь оставить детей подлинно богатыми,
то оставь должником их Бога и Ему вручи свое завещание. Если они сами получат
богатство, то не будут знать, кому отдать его, а встретятся со многими — и
клеветниками, и людьми бесчестными, если же ты заранее отдашь его взаймы Богу,
то сокровище останется, конечно, неприкосновенным и возвращение его состоится с
большой легкостью. Бог милостив, возвращает нам то, что должен, и взирает на Своих
заимодавцев приятнее, нежели на тех, которые ничего не давали Ему взаймы, и,
кому больше всего должен, того особенно и любит. Потому, если хочешь всегда
иметь Его своим другом, во многом сделай Его своим должником. Не столько
заимодавец радуется тому, что имеет должников, сколько веселится Христос, имея
заимодавцев; кому Он ничего не должен, от тех бежит прочь, а кому должен, к тем
притекает. Итак, станем делать все, чтобы иметь Его должником своим, — теперь
самое удобное время давать взаймы, теперь настоит в этом нужда. Если не дашь
Ему теперь, то после удаления отсюда Он не будет уже иметь в тебе нужды. Здесь
Он жаждет, здесь алчет; жаждет же потому, что жаждет твоего спасенья;
вследствие этого Он и просит, вследствие этого Он и ходит наг, приготовляя тебе
бессмертную жизнь. Итак, не презри Его: не Сам напитаться Он хочет, но напитать
тебя, не Сам одеться, но одеть тебя и приготовить тебе ту золотую ризу, царскую
одежду. Не видел ли ты, что наиболее заботливые врачи, когда моют больных, и
сами моются, хотя это для них и не нужно? Так и Христос все делает для тебя,
недужного. Поэтому Он и не насильно требует у тебя, чтобы дать тебе большое
вознаграждение, — чтобы ты понял, что Он требует не по Своей нужде, а для
исправления твоей нужды. Для того Он приходит к тебе в бедном одеянии,
протягивая десницу и не гнушается, если дашь самую мелкую монету, не отходит,
если укоришь, но приступает к тебе снова, так как Он желает, сильно желает
нашего спасения. Итак, станем презирать имущество, чтобы не быть и нам презренными
от Христа; станем пренебрегать богатством, чтобы приобрести его. Если мы будем
беречь его здесь, то несомненно погубим и здесь, и там, а если будем раздавать
его со многою щедростью, то в той и другой жизни насладимся великим
благополучием. Потому желающий сделаться богатым пусть сделается нищим, чтобы
быть богатым, — пусть тратит, чтобы собрать, и расточает, чтобы соединить. А
если это кажется тебе новым и странным, то посмотри на сеятеля и рассуди, что
он не может иначе собрать большего, если не разбросает того, что имел, и не
истратит того, что приготовил. /IX:564-565/.
"Ничего, ничего нет постыднее и жестокосерднее, как брать в рост
(...) Ростовщик обогащается за счет чужих бедствий, тягости другого обращает
себе в прибыли,.. под видом человеколюбия роет яму глубже, помогая теснить
нищего; подавая руку, толкает его" /VII:59/.
"Итак, не будем наживаться за счет других несчастий и торговать
милосердием" /VII:581/.
"Но что еще говорят многие: "я возьму проценты и подам
бедным?" Хорошо говоришь ты, друг, - только Богу не угодны такие
приношения. Не хитри с законом. Лучше совсем не подавать нищему, чем подавать
приобретенное такими средствами" /VII:582/.
«Заимодавец никогда не наслаждается тем, что имеет, никогда не радуется
об этом, да и тогда, как нарастают проценты, не веселится о прибытке, напротив
печалится о том, что рост еще не сравнился с капиталом; и прежде нежели этот
неправедный рост сравнится совершенно, он старается пустить его в оборот,
обращая в капитал и самые проценты, и насильно заставляя производить временные
порождения ехидн. Таковы проценты!» /VII:583/.
«Они (владельцы поместий – Н.С.) выдумывают новые роды процентов,
недозволенные законами даже у язычников; составляют самые бесчестные долговые
акты, в которых требую не сотой части, но половины всего имения от должника» /VII:627/
"Ибо сказано: милостыня и вера истинная да будет в тебе. Хорошо
сказано: истинная. Ибо не от хищения, не от воровства хочет оной Бог"
/3,1:103/.
«Кто не удерживается от грабежа, тот не может совершать и милостыни;
но, хотя бы он отдавал множество денег в руки нуждающихся, деньги других грабя
и жадничая, он буде сочтен Богом наравне с человекоубийцами» /III:307/.
"Разве не знаешь, что, если в великое множество имущества попадет
и одна капля неправды, то все оно оскверняется? /III:469/.
"Лучше ничего не давать, чем давать чужое" /VII:849/.
"Но я разумею милостыню не от неправды, потому что это уже не
милостыня, а жестокость и бесчеловечие. В самом деле, что за польза - обнажить
одного и одеть другого?" /VIII:490/.
"Подлинно любостяжание есть старая закваска, и куда оно ни
попадет, в какой дом ни вторгнется, делает его нечистым. Хотя бы ты немногое
приобрел неправедно, заквасишь этим все свое состояние. Потому часто немногое,
приобретенное бесчестно, ниспровергало многое, накопленное честно"
/X:147-148/.
"Получивший наследство, приобретенное неправедно, хотя и сам не
похищал, но владеет чужою собственностью, знает это хорошо, и потому
справедливо может пострадать (...) Что отвечал бы ты, скажи мне, против
обвинения? Что другой отнял? Но ты владеешь. Что другой грабил? Но ты
пользуешься" /X:148/.
Кто попрал страсть к богатству, тот богаче всех /VII:51/.
Если хочешь истинно обогатиться, сделайся бедным (через милостыню).
Таковы-то чудные дела Божии: Он не хочет, чтобы ты был богат вследствие
собственных усилий, но по Его милости /XI:694/.
"богат не тот, кто имеет многое, но тот, кто не нуждается во
многом; и беден не тот, кто ничего не имеет, то тот, кто желает многого; это
должно считать мерою бедности и богатства" /I:799/.
"Богат не тот, кто приобрел много, но тот, кто много роздал"
/II:34/.
"Ты хочешь строить великолепные обширные дома? Не запрещаю, только
строй не на земле; построй обители на небесах, в которых бы мог ты и других
принять, - обители, которые никогда не разрушаются /II:35/.
«Богатство состоит не в том, чтобы богатеть,
а в том, чтобы не желать богатства» /V:563/.
"не будем унывать по причине бедности, но будем искать того
богатства, которое состоит в добрых делах, и убегать той бедности, которая
вводит нас в грех. По этой последней и известный богач действительно был беден,
почему и не мог, не смотря на усиленные просьбы, получить и одной капли
воды" /VII:97/.
Если ты непременно желаешь богатства, то перенеси его туда, где оно
может оставаться в безопасности и цельности» /VII:240/.
"Хочешь ли узнать богатство нищеты? Душа убогого не повелевает
мужами, но повелевает демонами; не предстоит царю, но предстала Богу; не воинствует
с человеками, но воинствует с ангелами; не имеет одного, двух, трех, двадцати
сундуков, но имеет такое изобилие, что целый мир вменяет ни во что"
/VII:494/.
"Нет никакой пользы в деньгах, когда бедна душа, и нет никакого
вреда, когда душа богата" /VII:808/.
"Нет, богатым мы назовем того, кто презирает все настоящее, потому
что никто, поистине никто не решится пренебречь этими ничтожными вещами -
серебром, золотом и другими призрачными благами, если не имеет любви к
большему, точно так же, как - и свинцовой монетой, если не имеет золотых монет.
Потому и ты, когда видишь человека, оставляющего без внимания весь мир, будь
уверен, что он это делает не по чему-нибудь другому, а именно потому, что имеет
в виду мир лучший" /VIII:546/.
“Итак, станем презирать
имущество, чтобы не быть и нам презренными от Христа; станем пренебрегать
богатством, чтобы приобрести его. Если мы будем беречь его здесь, то несомненно
погубим и здесь, и там, а если будем раздавать его со многою щедростью, то в
той и другой жизни насладимся великим благополучием. Потому желающий сделаться
богатым пусть сделается нищим, чтобы быть богатым, - пусть тратит, чтобы
собрать, и расточает, чтобы соединить. А если это кажется тебе новым и
странным, то посмотри на сеятеля и рассуди, что он не может иначе собрать
большего, если не разбросает того, что имел, и не истратит того, что
приготовил” /IX:566/.
«Тоже и с имуществом: если ты один будешь пользоваться им, то потерпишь
вред и ты, потому что не получил награды; если же будешь разделять его с
другими, тогда оно более будет твоим, тогда и получишь от него пользу» /X:97/.
"Поэтому увещеваю вас, будем убегать всякого такого богатства,
покрытого стыдом и убийствами, а приобретать богатство духовное, искать
сокровищ небесных" /X:131/.
«Если же ты не хочешь терпеть и ожидать времени воздания, то вспомни о
тех, которые дают взаймы деньги людям. Они не тотчас берут проценты, но
стараются как можно долее держать капитал в руках должника, только бы верно
было возвращение и надежен взявший взаймы. Пусть будет то же и здесь: оставь
свое в руках Божиих, чтобы Он воздал тебе многократную награду» /X:150/.
"Не будем желать ничего, будем довольны малым, - и мы всегда будем
богаты" /X:161/.
«Для вас бедность кажется чем то страшным и ужасным даже по одному
названию; но потому мы и бедны, что боимся бедности, хотя бы имели тысячи
талантов. Не тот беден, кто не имеет ничего, но тот, кто страшится бедности» /X:304/.
"Подлинно, не в том состоит богатство, чтобы иметь богатство, но в
том, чтобы не заботиться о снискании его" /X:590/.
"Не тот, истинно не тот беден, кто ничего не имеет, но кто желает
многого; и не тот богат, кто приобрел много, но кто ни в чем не нуждается"
/XI:240/.
"Желания делают человека богатым и бедным, а не обилие или
недостаток денег" /XI:240/.
О будущем веке:
"Презирай стяжания, если хочешь приобретать стяжания. Если желаешь
обогатиться, сделайся бедным" /XI:694/.
"До каких пор ты будешь оставаться бедным? До каких пор нищим?
Воззри на небо, помысли о том богатстве, которое там обретается, посмейся над
золотом, научись, какое из него нужно делать употребление" /XI:694/.
“Узнай, что составляет истинные блага. Какие же это блага? Добродетель,
человеколюбие. Благо вот это, а не богатство” /XI:706/.
"представь, что и он (нищий - Н.С.)
свободен так же, как ты, имеет одинаковую с тобой благородную природу, и все у
него общее с тобою; и между тем его, который нисколько не хуже тебя, ты часто
не равняешь даже со своими собаками" /VII:262-263/.
"Но если бы даже и наказания не было, и
царства не предстояло, - и тогда следовало бы уважать (в бедном)
одноплеменность и однородность с ними, и постыдиться того, что он
подобострастен нам" /VIII:315/.
«Чем отличается богатый от бедного? Не
одинаковое ли он одевает тело? Не одинаковый ли питает желудок? Чем же он
превосходит его? Заботами, издержками, преслушанием Бога, растлением плоти,
развращением души» /X:421/.
"Тебе заповедано даром давать алчущему,
а ты не хочешь дать и за умеренную цену. Христос истощил для тебя славу Свою, а
ты не уделяешь Ему и куска хлеба. Пес у тебя объедается, а Христос изнемогает
от голода; раб твой от пресыщения расседается, а твой (ближний) и его Владыка
не имеет нужной пищи" /X:627/.
"Поэтому, когда видишь, что богатый
грабит бедного, оставь терпящего обиду, а плач о грабителе. Первый очищается от
скверны, а второй еще более оскверняется" /X:673/.
"Такова любовь. Она отвергает всякое
неравенство, не знает преимущества и достоинства" /III:325/.
«Страшитесь – вы, которые обижаете бедных.
Вы имеете власть, богатство, деньги, благосклонность суде; но они имеют оружие,
которое сильнее всего, - воздыхания, слезы и терпение обид, чем и привлекают
себе помощь небесную»/V:142/.
"Скажи мне свойство философа? Не презирать ли богатство и
славу?" /XI:189/.
"Название денег (hrimata) происходит от употребления, а не от
обладания; и самое имущество состоит в пользовании, а не в господстве"
/XI:695/.
«Разве здание бывает безопаснее от золота? Нет. Разве конь бывает лучше
от такой узды, или слуга – от такой одежды? В этом случае бывает все напротив,
Для чего же вы показываете такое невежество во всем этом?» /V:579/.
"Но скажут: пока мы живы, мы пользуемся им как хотим. Нет – не
скоро найдешь человека, который бы пользовался имуществом, как он хочет; а если
бы кто и пользовался им, как хочет, то и это не важное дело, потому что время
настоящее кратко в сравнении с бесконечными веками" /XII:23/.
"Для того Он и обладание ими (деньгами - Н.С.) сделал сомнительным
и непрочным, чтобы и этим ослабить силу безумной любви к ним" /XII:565/.
"Для того Он и самое обладание богатством сделал ненадежным, чтобы
и чрез это самое ослабить безумную страсть к нему" /II:38/.
"нужно, ведь, все делать ради Христа, а не ради надежды на
награду" /XII:665/.
"ты бесчеловечен, жесток и безжалостен? Устыдись достоинства
просящего. Но не прельщает тебя это достоинство? Преклонись к несчастию. Но и
несчастье не склоняет тебя к жалости? Дай в виду легкоисполнимости просьбы.
Если же ни достоинство, ни крайняя нужда, ни легкость подаяния не могут убедить
тебя, то дай нуждающемуся хоть ради величия обетованных благ" /XII:674/.
«Если и при существовании смерти так много грабежей, так велико
любостяжание, и люди, подобно рыбам, сильнейшие пожирают слабейших, то до чего
дошло бы любостяжание, если бы не было смерти?» /V:299/.
"Для чего Бог сделал общим то, что важное и необходимое. от чего
зависит наша жизнь; а то, что маловажнее и ничтожнее, не составляет общей
собственности - разумею деньги? Для чего? Чтобы жизнь наша была обеспечена и мы
имели поприще для добродетели. В самом деле, если бы необходимое не было общим,
быть может богатые, по обычному любостяжанию подавили бы бедных; потому что,
если они это делают в отношении денег, то чего не сделали бы в отношении тех
благ. Опять, если бы и деньги были общими, и всем равно принадлежали, не было
бы случая к милостыне и повода для благотворительности.
Итак, чтобы нам можно было жить безопасно, для этого общим у нас
сделано все, от чего зависит наша жизнь; а чтобы нам иметь случай заслужить
венцы и похвалы, для этого деньги не сделаны общими, - дабы мы, отвращаясь от
любостяжания и любя правду и раздавая свое имение нуждающимся, могли таким
способом получить облегчение в своих грехах" /II:37-38/.
«Я говорю это для обвинения не богатых, а худо пользующихся богатством.
Богатство не зло, если мы захотим пользоваться им, как должно; а зло – гордость
и тщеславие. Если бы богатство было злом, то мы все не молились бы войти в
недра Авраама, который имел триста восемнадцать рабов, рожденных в его доме.
Богатство следовательно – не зло, а зло – беззаконное употребление его. Как
прежде, говоря о пьянстве, я не вино осуждал – потому что «всякое создание
Божие добро, и ничтоже отметно, со благодарением приемлемо» (1 Тим. 4,4); – так
и теперь я не богатых обвиняю и не богатство осуждаю, а худое употребление
богатства, истрачиваемого на распутство. Потому оно и называется богатством
(«хримата»), чтобы мы распоряжались («хрисомефа») им, а не оно нами» /III:53/.
"Рассматривая внимательно, мы найдем, что это (нестяжание - Н.С.)
заповедано было не всем, а одним апостолам, и им не навсегда, но на некоторое
определенное время(...) Если бы бедность была законом и повелением, то
надлежало бы с самого начала сказать это, а не высказывать в виде совета и
увещания (...) А не одно и то же – советовать и давать закон. Кто дает закон,
тот желает, чтобы предписанное непременно было исполняемо; а кто советует и
увещевает и представляет на волю слушающего избрать то, о чем говорит, тот
делает слушателя властным принять и не принять" /III:192-193/.
«Говорю это, осуждая не богатство, как я
тысячекратно говорил, а тех, которые худо употребляют хорошую вещь. Богатство с
добрыми делами хорошо. Когда оно бывает хорошим? Когда приносит отраду
бедности, когда облегчает нищету. Послушай, что говорит Иов: аз око бех слепым,
нога же хромым: аз бых отец немощным (Иов.29,15). Вот богатство: оно было не
грехом, а нищелюбием! Дверь Дома моего всякому приходящему отверста бе
(Иов.31,32). Вот употребление богатства не по имени, а на самом деле! То
богатство есть слуга этого богатства, то носит только имя богатства без
действительности, а это и по имени и на деле есть истинное богатство. Какое?
Богатство добродетелей, богатство милостыни» /V:564/.
"Это я говорю не потому, что деньги - грех: грех не уделять их
бедным и плохо пользоваться ими. Бог не создал ничего плохого, но все очень
хорошо; так что и деньги хороши" /X:129/.
"Приведем также слова философии и скажем, что мы не требуем не
быть богатыми, а не быть плохими богатыми: что быть богатыми дозволяется, но
без корыстолюбия, без хищности и насилия и дурной славы от всех"
("Толкование на 1 Кор.", бес. 5, цит. по /53:62-63/).
"Подлинно, не в том состоит богатство, чтобы иметь богатство, но в
том, чтобы не заботиться о снискании его" /X:590/.
"Суетны деньги, когда их расточают на удовольствия; но не суетны
они, когда их употребляют на вспомоществование бедным" /XI:107/.
"Ибо не в том, чтобы иметь состояние, а в том, чтобы не нуждаться
в нем, вот где главным образом благосостояние" ("Толкование на 2
Кор.", бес. 12,6, цит. по /53:63/).
"Желания делают человека богатым и бедным, а не обилие или
недостаток денег" /XI:240/.
"лесть богатства": "Итак, будем обвинять не самые вещи,
а испорченную волю. Можно и богатство иметь, и не обольщаться им, - и в веке
этом жить, и не подавляться заботами" /VII:467/.
"Христос этими словами не богатство порицает, но тех, которые
пристрастились к нему" /VII:645/.
"Он говорит: откажись от имения. Так в этом трудность? Но этого он
решительно и не заповедывал, а только дал совет" /VII:885/.
"А ведь деньги существуют не для того, чтобы беречь их, но для
того, чтобы ими пользоваться" /VIII:598/.
"Не то я говорю, чтобы иметь богатство было грешно, грех – не
разделять его бедным и худо пользоваться им. Бог не сотворил ничего худого, но
"вся добра зело" (Быт.1,31); следовательно, и богатство - добро, но
тогда, когда оно не завладевает имеющим его, когда оно избавляет ближних от
бедности (...) Богат тот, кто не нуждается брать у других, но сам помогает
другим; а кто старается брать у других, тот не богат, а беден. Таким образом,
не богатство есть зло, а бедственное
настроение души, обращающее
богатство в бедность"
/X:129-130/.
"(Бог - Н.С.) Дал и деньги, чтобы мы употребляли их как
должно" /XI:314/.
"Говорю и не перестану говорить это, хотя многие и упрекают меня
(говоря): всегда он говорит, докучает богатым. Однако, ведь, и те всегда
докучают бедным. А я докучаю богатым, вернее же сказать, не богатым, а тем, кто
худо пользуется богатством. Всегда говорю, обвиняя не богатого, а хищника. Иное
дело богатый, иное - хищник; различай эти две вещи и не соединяй несоединимого.
Богат ты? Не запрещаю. Похищаешь? Обвиняю. Имеешь свое? Пользуйся. Берешь
чужое? Не смолчу. Желаешь убить меня? Готов кровь пролить, только бы удержать
тебя от греха(...) И бедные - мои дети, и богатые - мои дети"
/XII:557-558/.
«При апостолах женщины не заботились о том, о чем заботятся нынешние -
как бы одеться в великолепные одежды и прикрасить лице свое умываньями и
притираньями, и мучить мужей своих, заставляя покупать и платье более дорогое,
чем у соседки и женщины равного звания, и белых мулов и золоченую сбрую, и
евнухов для прислуги, и большую толпу служанок, и все прочее, относящееся к
смешной пышности» /III:185/.
«Тот мелочен, кто принужден удивляться пышной обуви; тот жесток, кто
для нее презирает нищих; тот чужд всякой добродетели, кто все свое старание
употребляет на такие наряды. С любопытством рассматривая доброту нитей, живость
красок, вытканные из них узоры, найдет ли он время воззреть на небо?»
/VII:514/.
«От роскоши лучшая часть (души) делается рабой, а худшая – госпожой;
первая совершенно ослепляется, повреждается и влечется, а последняя влечет и
ведет всюду, тогда как самой ей
надлежало бы подчиняться водительству.
А между душою и телом находится тесная связь, которую Создатель устроил
для того, чтобы никто не вздумал ненавидеть тело свое, как что-нибудь чужое» /X:411/.
«Отчего же мы предаемся роскоши? Не оттого, что имеем тело, – нет,– а
от злой воли. Тело требует пищи, а не роскоши; тело нуждается в том, чтобы его
питали, а не обременяли и утучняли» /X:411/.
«Нет, ни тело, ни пища не от диавола; от него только роскошь» /X:412/.
«С чем еще сравнить утробы богатых? А вы не оскорбляйтесь моими
словами; но если говорю неправду, изобличите меня. Итак, с чем же бы еще
сравнить их? (…) Как в сточных канавах, когда непрестанно умножающиеся наносы
навоза, травы, тростнику, камней и тины
производят в них завалы, поток грязи вырывается наконец на поверхность, – так
точно бывает и с утробами богатых; вследствие стеснений их внизу, большая часть
таких зловонных потоков устремляется наверх. но не так у бедных. Напротив,
утробы их также чисты от таких зловонных излишеств, как источники, разливающие
чистые воды и наполняющие ими сады и луга. Совсем не таковы утробы богатых или
– лучше – предающихся пиршествам. Они исполнены вредной влаги, мокрот, желчи,
испорченной крови, гнилых испарений и других подобных вещей. Потому-то никто из
живущих роскошно не может быть здоровым даже на краткое время, но проводит
жизнь среди непрестанных болезней» /X:589/
«Путь никто не приобретает ни золота, ни дорогих камней, ни ожерельев:
находясь пред глазами, они обольщают взор» /XI:505/.
На «Не убойся, егда разбогатеет человек»
(Пс. 150,17) (Константинополь)
«Какая тебе жена, польза от золота? Чтобы
казаться красивою и благообразною?. Но это нисколько не придает красоты душе
твоей. Будь красива душою, тогда будешь приятна и по телу» /V:569/.
«Для чего, скажи мне, ты носишь шелковые
одежды, ездишь на златосбруйных конях и украшенных лошаках? Лошак украшается
снизу; золото лежит и на покрывале его; бессловестные лошаки носят драгоценности,
имея золотую узду; бессловесные лошаки украшаются; а бедный, томимый голодом,
сидит при дверях твоих, и Христос мучается голодом. О, крайнее безумие! Какое
оправдание, какое прощение получишь ты, когда Христос стоит пред дверьми твоими
в виде бедного, а ты нисколько не трогаешься? Кто избавит тебя от тамошнего
наказания? Я подал, говоришь ты, милостыню. Но подавай не столько, сколько
хочет бедный, а сколько ты можешь» /V:569-570/.
«Часто входя в чей-нибудь великолепный дом и
выходя из него, что говоришь ты? Я видел прекрасные мраморы. А не говоришь: я
видел прекрасного человека? Удивительные колонны, прекрасные окна. А не
говоришь: удивителен живущий там? Множество золота на потолке. А не говоришь:
много милосердия в хозяине? Много фонтанов, много богатства. А не говоришь:
много богатства в самом владельце?» /V:572-573/.
«Для
чего толкаешь встречающихся и будучи сам человеком, гонишь человека? Какая
гордость! Какое безумие! Не сделался ли ты волком или львом, что при входе в
город всех обращаешь в бегство? (…) Для чего у тебя золотая узда, украшающая
коня? Какое ты можешь иметь оправдание, или какое прощение, когда бессловесное
животное, которое не чувствует оказываемой ему чести, ты украшаешь сверх нужды,
– ведь для него одно и то же, как золото, так и свинец, – а видя Христа,
изнуряемого голодом, не доставляешь Ему даже необходимой пищи? И почему ты,
будучи сам человеком, не хочешь сообщаться с людьми, но ищешь пустыни среди
городов, не думаешь, что Господь твой вкушал пищу с мытарями, беседовал с блудницей,
распялся с разбойниками и обращался между людьми, но, предаваясь гордости и
надменности, перестаешь быть человеком? Отсюда у вас великое нерадение о
милостыне, отсюда страсть к стяжанию, отсюда жестокость и бесчеловечие. Когда
ты надеваешь золотую узду на коня, золотое ожерелье на слугу, золотую оправу на
камень, золотые ремни на себя, золотую одежду, золотой пояс, золотую обувь и
столько налагаешь на себя потребностей невоздержания, чтобы удовлетворить
ненасытную страсть и доставить пищу самому свирепому зверю, т.е. сребролюбию,
тогда ты обнажаешь сирот, обижаешь вдовиц и являешься общим врагом всех,
проводя суетную жизнь и избирая путь, не ведущий ни к чему доброму. Для чего тебе хочется
украшать иноплеменного раба своею золотой одеждой? Какая отсюда прибыль? Какая
польза для души? Какая выгода для тела? Какое приобретение для дома? Напротив,
это – напрасная трата, безрассудная расточительность, предмет роскоши, знак
нечестия, повод к пустой и распутной жизни, растление души, путь, ведущий к бесчисленному
множеству зол. А ложи, обложенные серебром и украшенные золотом, подножные
скамейки и горшки, сделанные из тех же металлов, и множество таких же смешных
вещей, могут ли способствовать к исправлению твоей жизни? Улучшили ли они тебя,
или твою жену, или кого-нибудь из твоих домашних? Не от этого ли множество разбойников и воров? Не от того ли беглые
рабы? Когда они видят везде блестящее серебро, то в них развивается порок
воровства» /V:577/.
«Здание разве делается безопаснее от золота?
Нет. Разве конь бывает лучше от такой узды, или слуга о – от такой одежды? В
этом случае бывает все напротив. Для чего же вы показываете такое невежество во
всем этом?» /V:579/.
И хуже всего то, что ты грабишь и лихоимствуешь не потому, чтобы тебя угнетала нищета и понуждал голод, но для того, чтобы больше вызолотить узду у коня, кровлю на доме и капители у столбов /IX:615/.
«Если ты
поступаешь так из славолюбия, то надлежало бы тебе позаботиться о брате больше,
чем о лошади. Ведь тем лучше пользующийся твоим благодеянием, тем прекраснее
сплетается тебе венец за твое усердие; а теперь, поступая совершенно иначе, ты
не чувствуешь, что вооружаешь против себя тысячи обвинителей. Кто не скажет о
тебе худо? Кто не обвинит тебя в крайней жестокости и человеконенавистничестве,
видя, что ты унижаешь человеческий род и ценишь бессловесных выше людей, а
вместе с бессловесными и свой дом и домашнюю утварь? Разве ты не слышал, как
апостолы говорили, что первые, принявшие учение, продавали дома и имения, чтобы
кормить братий? А ты и у других отнимаешь дома и угодия, чтобы украсить лошадь,
деревья, покровы, стены, помост» /IX:616/.
«Нет ничего обманчивее богатства; оно сегодня с тобою, а завтра против
тебя; оно со всех сторон вооружает против тебя завистливые глаза; это
неприятель, живущий под одним с тобою кровом; это враг домашний. Свидетели
этому вы, которые владеете им и всячески зарываете и скрываете его: и ныне
именно богатство увеличивает для нас тяжесть бедствия. Ты видишь, как легки,
ничем не связаны и на все готовы бедные, и как, напротив, богатые испытывают
множество затруднений, ходят туда и сюда, и ищут, чтобы скрыть свое золото,
ищут, у кого бы его положить. Зачем ищешь, человек, подобных тебе рабов? Вот
Христос готов принять и сохранить, что ты ни вверишь Ему, и не только
сохранить, но и умножить и возвратить с большею прибылью! Из Его рук никто не
похитит; Он не только сберегает вверенное Ему, но и освобождает тебя от
неразлучных с этим беспокойств. Люди, приняв на сохранение наше богатство, думают,
что оказали нам услугу, если сберегают принятое: Христос, напротив, говорит,
что когда принял Он от тебя богатство, то не Он тебе, но ты Ему оказал услугу,
и за свою заботливость, с какою Он сохраняет твое сокровище, не требует от тебя
награды, но Сам награждает тебя» /II:35-36/.
«Ничто так не возбуждает зависти, как человек богатый; а если еще
присоединяется гордость, то двойная пропасть открывается перед ним, и все
объявляют ему жесточайшую войну» /II:36/.
«Сегодня богат, завтра беден» /II:37/.
«Итак, если бедный и спит, и ест и пьет с большим удовольствием, нежели
богатый; то какую, после этого, имеет цену богатство, когда оно не доставляет и
того, в чем только, по-видимому, и состоит его преимущество перед бедностью?»
/II:40/.
«У богатого много способов потерпеть вред: он боится за дом, за слуг,
за поля, за сокровища, как бы кто не отнял у него чего-нибудь из этого. Кто
владеет многим, становится рабом многого» /III:197/.
«…посмотрим, доставляет ли богатство какое-нибудь удовольствие или
какую-нибудь честь. Я вижу все противное. И во-первых, если хотите, обратим
внимание на трапезы богатых и бедных, и спросим вкушающих: кто из них особенно
получает чистое и истинное удовольствие? Те ли, которые целый день возлежат на
скамьях, соединяют ужины с обедами, переполняют чрево, притупляют чувства,
чрезмерною тяжестью снедей погружают свою ладью и обременяют свой корабль,
потопляя свое тело, как бы при кораблекрушении, связывают себе и ноги, и руки,
и язык, и все тело свое цепями пьянства и пресыщения, которые тяжелее железных
цепей, ни имею надлежащего и чистого сна, бывают несвободны от тяжких
сновидений, делаются несчастнее беснующихся, произвольно принимая в душу
какого-то беса, становятся посмешищем для рабов, или, лучше, предметом
сожаления и слез для самых кротких из них, не узнают никого из присутствующих,
не могут ничего ни сказать, ни выслушать, но переносятся на руках другими со
скамьи на постель?» /III:484/.
«Богатства, по свойству своему, не только не
придают славы обладающих ими, но совершенно уничтожают ее. Тех, которые
хвалятся их обилием, все признают людьми жестокими, бесчеловечными, негодными и
чуждыми любомудрия» /V:576/.
«Даже страх сильнее действует на
богатых. Трепеща больше других перед начальниками, они в такой же мере, и даже
гораздо еще сильнее, боятся и народа, поскольку часто домы богачей становятся
жертвою неистовой черни, и неудовольствия начальников» /VII:600/.
«Пристрастные к богатству часто не признают самой природы. Такой
человек ни родства не знает, ни знакомства не помнит, ни возраста не почитает,
ни с кем не дружит, но ко всем проявляет враждебное расположение, больше же
всех - к самому себе, не потому только, что губит свою душу, но и потому, что
обременяет себя бесчисленными заботами, трудами и печалями» /VIII:597/.
«А сколько отсюда рождается несчастий, невозможно теперь изобразить
словом; это следует предоставить сознанию самих тех, которые слишком заняты
уборами, сколько скорбей они получают отсюда каждый день. Ибо если повреждена
будет какая-либо из золотых вещей, великий шум и смятение обнимают весь дом:
слуга ли украдет, на всех падают бичи, удары и узы; завистники ли какие,
умыслив зло, нечаянно лишают имения -опять великая и несносная печаль»
/IV:409/.
«В самом деле, это обилие и богатство стола возбуждают в тебе зависть
тем, что доставляют много удовольствия; но у бедного удовольствия еще больше, и
сверх того, он наслаждается также здоровьем. Разве тем только богатый
превосходит бедного, что делает свое тело более слабым, и собирает в себе
большие источники тяжких болезней, потому что у бедного все делается согласно с
природой, в у богатого, который не знает меры, все ведет к расслаблению и
болезням» /X:588/.
«Не у тех ли, которые живут умеренно (не указывай мне на редкие случаи,
когда кто-нибудь бывает слаб здоровьем по какому-либо другому обстоятельству,
но суди по тому, что происходит всегда и непрестанно), - не у тех ли, которые
живут умеренно, тело здорово, чувства светлы и с великою легкостью исполняют
свое дело, а у неумеренных оно слабо, мягче всякого воска и подвержено
множеству болезней?» /III:484-485/.
«Внешнее же богатство находится не с тем, кто владеет им, потому что
оно находится не в безопасности, но в руках клеветников, льстецов, властителей,
слуг; потому владеющий им и разбрасывает его повсюду, не надеясь всецело
удержать его дома; для того и приставляются к нему стражи и хранители, хотя это
нисколько не помогает, так как оно и при всем том может убежать» /V:314/.
«Вкупе безумен и
несмыслен погибнут, и оставят чуждим богатство свое» (Пс.48,12).
«В самом деле, скажи мне, что может быть безумнее человека, который
трудится, заботится и собирает богатство для того, чтобы другие наслаждались
плодами трудов его? Что может быть хуже этого тщетного труда, когда
употреблявший усилия и подвергавшийся изнурению сам окончит жизнь, а
наслаждение благами предоставит другим, и притом не родным и знакомым, а, как
часто бывает, врагам и противникам: Поэтому пророк и не сказал другим, но:
чуждим оставят богатство свое» /V:241/.
«Кого в самом деле не боится богатый? Уж не разбойников ли? Не
властителей ли? Не завистников ли? Не клеветников ли? Но что я говорю о
разбойниках и клеветниках, когда он с подозрением смотрит на самих домашних? И
что я говорю (о том времени), когда он еще жив? Даже и по смерти он не свободен
от козней хищников; и самая смерть не может доставить ему безопасности, но и
мертвого его грабят злодеи. Так опасно богатство!» /X:363/.
«Но говорят, мы в пренебрежении, и нас легко обидеть? Но не бедность, а
порок наиболее производят это (...) Что тебе причиняет бедность, то богатому
богатство. Желающие делать зло делают его как тебе из презрения, так богатому
по ненависти и зависти - и в последнем случае зла больше, чем в первом, потому
что побудительная причина ко злу здесь сильнее» /XI:240-241/.
«Богатство - это неблагодарный раб, неутолимый человекоубийца,
неукротимый зверь, скала обрывистая со всех сторон, подводный камень,
непрерывно обуреваемый волнами, море вздымаемое бесчисленными ветрами, свирепый
тиран, властелин жестче всякого варвара, враг непримиримый, неприятель
неумолимый, не прекращающий никогда своей вражды к тем, которые владеют им. Не
такова бедность: в ней все противоположно сказанному сейчас. Она - безопасное
прибежище, тихая пристань, всегдашнее спокойствие, неомрачаемая опасностями
радость, чистое удовольствие, жизнь невозмутимая и безмятежная, благополучие
ненарушимое, источник мудрости, узда надменности, свобода от наказания, корень
смирения. для чего же, скажите мне, вы убегаете от этой бедности и гоняетесь за
тем, что враждебно, убийственно, злее всякого зверя? Ведь именно таково
сребролюбие, такова неистовая страсть к деньгам» /III:431-432/.
«Имея необходимость во многих лицах, богатый принужден многим льстить и
угождать с великим раболепством. Бедного же, если он благоразумно ведет себя,
не может одолеть и диавол» /II:41/.
"Одним только богатство, по-видимому, превосходит бедность - тем,
что дает возможность каждый день веселиться и вкушать много удовольствий на
пирах. Но это случается видеть и за столом бедных; они наслаждаются даже
большим удовольствием, чем все богатые(...) кто садится за стол проголодавшись,
для того и самая простая пища будет приятнее всяких приправ, сластей и разных
лакомств. /II:38-39/.
«Тогда как бедный проводит жизнь, не боясь никого,
потому что богат только любомудрием и терпением, богатый, который предан
корыстолюбию, бывает ненавидим всеми и в общественных собраниях ходит, как
общий враг, которому льстят в лицо, а внутренно ненавидят его» /V:563/.
"Бедность по моему мнению, подобна скромной, невинной, прекрасной
девице, корыстолюбие же подобно жене зверонравной, чудовищной Скилле, Гидре и
другим подобным чудищам" /VII:887/.
«Кто имеет у себя много, тот удерживается и высокомерием, и желанием
приобрести больше, а кто имеет у себя мало, тот освобожден от мучительства
обеих этих страстей, потому находит и больше случаев делать добро. Он без труда
идет в темницу, посещает больных, подает чашу холодной воды, а богач, надменный
своим богатством, не допустит себя до этого. Итак, не сетуй на нищету, потому
что нищета дает тебе большую возможность приобрести небо. Хотя бы ты и ничего
не имел, но у тебя есть сострадательное сердце, и за это тебе готова награда».
«богатый, занятый многими заботами, надменный гордостью, происходящей
от богатства, преданный лености и беспечности, не с великою ревностью и не с
великим усердием принимает врачевство слушания Писаний; а бедный, свободный от
роскоши, невоздержания и беспечности, употребляя все время на рукоделие и
праведные труды, и от этого приобретая в душе великое любомудрие, бывает более
внимательным и твердым и с большим усердием внимает сказанному» /III:366/.
"Богатство имеет только наружность светлую, внутри же исполнено
мрака; а бедность напротив. Если бы открылась пред тобою совесть каждого, то в
душе бедного ты увидел бы великое спокойствие и безопасность, а в душе богатого
смятение, смущение, волнение" /X:394/.
«Рассмотри и исследуй тщательнее препятствия (к спасению) со стороны
богатства и пороки бедности, – хотя и те и другие собственно зависят ни от
богатства, ни от бедности, а от тех, которым достались в удел богатство или
бедность; но посмотрим все же, какое оружие удобнее, Итак, какой порок кажется
свойственным бедности? Ложь. Какой (свойственнее) богатству? Гордость, которая
есть мыть пороков, от которой и диавол сделался диаволом, не будучи таковым
прежде. Опять, корень всех зол сребролюбие (1 Тим.6,10). Но кто стоит ближе к
этому корню – богатый или бед/ный? Не очевидно ли, что богатый? Ведь чем
большим кто окружен (богатством), тем большего еще желает. Опять, тщеславие
губит бесчисленные добродетели. А богатый и к нему тоже обитает поблизости. Но
почему же ты, скажут, ничего не говоришь о скорбях и стесненном состоянии
бедного? Потому, что это удел и богатого и даже еще более, чем бедного, так что
несчастия, соединенные по-видимому с бедностью, общи и бедным и богатым, между
тем как несчастия богатого угнетают его одного. Но что (можно ответить) ,
скажут, на то, что бедный от недостатка необходимых потребностей совершает
много злодеяний? То, что никто из бедных, никто не делает столько злодеяний от
бедности, сколько совершают их богатые, из желания большего богатства и из опасения, чтобы не потерять уже хранящегося у
них. В самом деле, не столько бедный желает необходимого для себя, сколько
богатый излишнего, да и столько сил опять к совершению зла он не имеет, сколько
богатый. Таким образом, если богатый и
больше желает зла и больше может сделать его, то очевидно, что он и
действительно больше сделает» /X:597-598/.
«Итак, помышляй не о множестве богатства, но о том вреде, которому
подвергаются слишком пристрастившиеся к нему; они из-за него теряют небесные
блага, и уподобляются тем, которые, лишившись великой чести при царском дворе,
остаются с кучей навоза, и даже еще гордятся этим. И подлинно, куча богатства
ничем не лучше кучи навоза, даже еще хуже. Навоз годен и для земледелия, и для
топления бань, и для других подобных нужд; золото же, закопанное в землю,
совершенно бесполезно: да и дай Бог, чтобы оно было только бесполезно. Но оно в
душе обладающего им воспламеняет как бы огненную пещь, если не употребляется
как должно» /VII:649-650/.
«потому что ни богатство - не зло, но зло - худое употребление
богатства; ни бедность - не добро, но доброе пользование бедностию – добро (…)
Благочестие хорошо по своему свойству, нечестие худо; добродетель хороша, порок
худ; богатство и бедность сами по себе ни то, ни другое, но по воле
пользующихся ими становятся или тем, или другим. Если ты употребляешь богатство
на дела человеколюбия, то этот предмет послужит для тебя поводом к добру; а
если – на хищение, любостяжание и обиды, то ты обратил употребление его к
противному; но не богатство причиной этого, а тот, кто употребил богатство в
обиду ближним. То же нужно сказать и о бедности; если ты мужественно переносишь
ее, благодаря Господа, то этот предмет послужит для тебя поводом и случаем к
получению венцов; а если ты за нее хулишь Создателя и осуждаешь промысл Его, то
ты употребил ее во зло" /III:366/.
«Итак, не будем осуждать богатства, не будем порицать и бедности
вообще, но тех, которые не хотят хорошо пользоваться ими, потому что сами по
себе они вещи безразличные"
/III:367/.
"нет для тебя никакой пользы от этих благ (золота - Н.С.), когда
при последнем издыхании, не будучи властен ни в одном часе, ни в одной минуте,
ты невольно оставишь их окружающим тебя людям и, что нередко случается, таким
людям, которым ты и не хотел бы оставить" /VIII:108-109/.
"Итак, не будем осуждать богатства, не будем порицать и бедности
вообще, но - тех, которые не хотят хорошо пользоваться ими, потому что сами по
себе они вещи безразличные" /III:367/.
"И диавол вредит нам не для того, чтобы только отнять у нас
имущество, - он знает, что оно ничто, - но чтобы чрез это заставить нас сказать
что-нибудь богохульное. Так и блаженного Иова он хотел сделать не только
бедняком, но и богохульником" /XII:172/.
"Ты на опыте видишь, что и богатство не есть добро, и бедность не
есть зло, но что и то и другое сами по себе безразличны" /XI:587/.
"Видишь ли, что добро не в бедности и не в богатстве, но в нашем
намерении? Итак, направим его к добру и сделаем благоразумным. Если ему будет
дано хорошее направление, то ни богатство не сможет нас лишить царствия, ни
бедность причинить нам вреда; мы будем с кротостью сносить бедность, не имея (в
ней) препятствия к получению будущих благ" /XI:241/.
"Итак, будем обвинять не самые вещи, а испорченную волю. Можно и
богатство иметь, и не обольщаться им, - и в веке этом жить, и не подавляться
заботами" /VII:467/.
"Теперь видишь, что виною этому не земледелец, и не семена, но
приемлющая земля. Различие это зависит не от природы людей, но от их воли"
/VII:468/.
«Люди, занимавшиеся внешнею мудростью (языческие философы – Н.С.) и не
знавшие ничего будущего, уразумев совершенное ничтожество вещей настоящих,
удалялись от них… В самом деле, какого ожидая богатства, они избирали бедность?
Никакого; они очень хорошо знали, что такая бедность лучше богатства. Какой
жизни надеясь, они оставляли роскошь и предавались строгому житию? Никакой; они,
познав свойство вещей, уразумели, что отсюда великая польза и для душевного
любомудрия и для телесного здоровья» /X:83/.
“Итак, не называй богатство благом” /XI:706/.
«Нужно знать, что вещи ничтожны, что богатство есть беглый и
неблагодарный раб, что оно подвергает бесчисленным бедствиям владеющих им» /X:106/
«Будем знать, что деньги – земля и пепел, что они покинут нас при
отшествии нашем отсюда, или, лучше, часто покидают нас еще прежде отшествия,
причиняя нам вред и в будущей и в настоящей жизни» /X:233/.
«Если ты еще имеешь нужду учиться тому, что богатство не представляет
ничего великого, что настоящее есть тень и сон, что оно рассеивается и
разлетается, подобно дыму, то стой вне святилища и оставайся в преддверии,
потому что ты еще недостоин войти в горние царские чертоги. Если ты еще не
умеешь рассудить, что (настоящее) по существу своему непостоянно и
скоропреходяще, то как ты сможешь презирать его? А если скажешь, что умеешь, то
перестань исследовать и спрашивать, почему такой-то богат, а такой-то беден.
Спрашивать об этом значит делать то же, как если бы ты ходил и спрашивал,
почему такой-то бел, а такой-то черен, или почему у такого-то нос загнутый, а у
такого-то тупой. Как в подобных вещах нам безразлично, так ли это, или иначе, –
так должно быть и в том, беден ли кто или богат, и даже гораздо менее в
последнем, нежели в первом» /X:295/.
«Подлинно, - как уже часто говорил я и не перестану говорить, - нет
ничего столь ненадежного, как богатство: это – беглец неблагодарный, раб
неверный; наложи на него тысячу цепей, - он уйдет и с цепями (…) Что же может
быть ненадежнее богатства? Что жальче тех, которые так заботятся о нем? Они
всеми силами стараются собирать то, что так скоро гибнет и исчезает» /II:33/.
«Нет
ничего обманчивее богатства; оно сегодня с тобою, а завтра против тебя; оно со
всех сторон вооружает тебя вооружает против тебя завистливые глаза, это неприятель, живущий под одним кровом с
тобою; это враг домашний» /II:35/.
«Богатство есть беглый раб, перебегающий
сегодня к одному, завтра к другому; и не только оно само есть беглый раб, но
обращает в таких же рабов и людей, делая часто беглецами сохраняющих его. Как
же можно удержать этого беглеца? противоположно тому, как поступают с другими
беглецами. Другие удерживаются, когда их стерегут, а оно убегает, когда
сберегается, и удерживается, когда разделяется» /V:578/.
«Так
и богатство, остающееся в сундуках, за дверями и запорами, или зарываемое в
землю скоро убегает; если же ты расточишь его на бедных, как земледелец бросает
пшеницу на ниву, то оно не только не убежит, но еще увеличится» /V:578/.
«Богатство - неблагодарный
беглец, непримиримый человекоубийца, неукротимый зверь, скала, обрывистая со
всех сторон, подводный камень, непрестанно обуреваемый волнами, море,
воздымаемое бесчисленными ветрами, тиран, тяжко владычествующий, властелин,
жесточайший всякого варвара, враг непримиримый, неприятель неумолимый, никогда
не прекращающий вражды к тем, которые владеют им» /VII:243/.
"Мы спорим против него (богатства – Н.С.) словами, а оно спорит
против нас делами" /VII:98/.
"Весьма многие из тех, которые будут наказаны, будут терпеть
наказание именно за то, что служили деньгам, любили золото и не помогали
нуждающимся" /VIII:62/.
О богатстве: "нет ничего хуже безумной страсти, которая заставляет
прилепляться даже к вещам, приносящим одну горечь и никакой пользы"
/X:105/.
«Богатство – это узы, тяжкие узы для неумеющих пользоваться им, это
жестокий бесчеловечный тиран, направляющий все к погибели раболепствующих ему»
/X:129/.
«Не требуется, чтобы
другим было облегчение, а вам тяжесть, но чтобы была равномерность. Ныне ваш
избыток в восполнение из недостатка; а после их избыток в восполнение нашего
недостатка, чтоб была равномерность» (2 Кор.13-14).
"Все мы одинаково наполняем желудок, живем одно определенное
время, и все облечены в одинаковое тело; поэтому и у богатого ничего не
пребудет от избытка, ни у бедного не убудет от нищеты. Для чего же ты трепещешь
нищеты? Для чего гонишься за богатством?" /X:625/.
"Как же апостол называет этот грех корнем всех зол? И я утверждаю
то же. Но этот корень от нас, а не от свойства вещей" /X:673/.
"Ты завидуешь, что такой-то богат? Между тем он-то и достоин
сожаления и слез. Но ты скажешь тотчас с усмешкой: я достоин слез, а не он. И
ты достоин слез, не потому, что беден, но потому, что считаешь себя жалким
(...) ради бедности ты очень даже благополучен" /XI:238/.
"непогрешает тот, кто называет богатство неблагодарным рабом,
рабом кровожадным и человекоубийственным, рабом, который воздает своему
господину в благодарность убийством" /XII:556/.
богатство:
"человекоубийца" /XII:557/.
"беглец", "убийца" /XII:558/
"дикий зверь" /XII:558/
"узы" /XII:564/.
богатство - “ненасытный враг” /XII:561/.
"Но увы, до чего велика бесчувственность! Тогда как нас ожидают
такие блага, мы все еще пристращены к настоящим, и не помышляем о коварстве
диавола, который чрез малое лишает нас великого; дает грязь, чтобы похитить
небо; показывает тень, чтобы отвратить от истины; обольщает сновидениями (а ничто
иное настоящее богатство), чтобы, когда настанет день, показать нас беднее
всех. В самом деле, есть ли какой еще столь постоянный и ненасытный враг, как
богатство? Когда мы живем, он губит нашу душу, а когда умираем, бесчестит тело[i]"
/XII:561/.
"Вот почему нет ничего неразумнее раба денег: будучи обладаем, он
думает, что обладает; будучи рабом, думает, что он господин; наложив на себя
цепи, он величается, как будто властвует над всеми" /XII:564/.
любовь к деньгам -
"жестокий тюремщик" /XII:564/.
"первый (богатый - Н.С.) задерживается своими собственными путами,
тысячами забот, скорбей волнений, раздражений. Все это обрушивается на душу и
(...) это трудности человек создает сам для себя: ему не заповедано собирать
богатство, а напротив; он же сам себе приготовляет множество соблазнов,
затруднений (...) Путь тесный принимает скорбящих, сетующих, и не несущих с
собою ничего, кроме того бремени, какое можно нести по нему, т.е. милостыни,
человеколюбия, честности, кротости (...) Далее, если самое богатство есть
терние, то что же любостяжание? Для чего несешь ты его сюда? Для того, чтобы
зажечь сильнейший пламень, подложив ношу под огонь?" /XI:881/.
